Слишком поздно - читать онлайн книгу. Автор: Алан Александр Милн cтр.№ 20

В конце 1892 года появились первые съемные пневматические шины, и теперь любой мальчик мог накачать проколотую камеру прямо на обочине. Папа не стал терять времени, чтобы совершить самое щедрое благодеяние в истории: он купил каждому из нас велосипед с шинами Данлопа. Вероятно, подобные велосипеды были и у других мальчиков в Англии, но в наших путешествиях мы их ни разу не встретили. Во всяком случае, в Хенли-Хаус никто из учеников не мог такими похвастать. На каникулах мы не слезали с велосипедов. Их знали все рассветные улицы, еще не забывшие наши обручи.

Нетерпеливо трезвоня, мы лихо выскакивали на Парк-лейн вслед за автобусами, стремительно обгоняя их и грациозно снуя между такси.

«Посмотрите! Только посмотрите!.. Вы когда-нибудь видели такие велосипеды?»

И только два года спустя наши велосипеды вошли в моду на фешенебельных площадях, которые мы перемахивали с таким великолепным презрением.

В тот год на Пасху мы поехали на велосипедах в Гастингс, чтобы похвастаться перед лимпсфилдским дядей, на которого давно не держали зла. Мы намеревались покрывать сотню миль ежедневно. Говоря «мы», я имею в виду меня и Кена — у папы подобных амбиций не было. Однако удалось нам это лишь в 1897 году, во время каникул в Северном Уэльсе. Папа дал нам денег на проезд от Долгелли до Уэсгейта — больше пятидесяти шиллингов на двоих — и разрешил вернуться обратно на велосипедах. Даже если бы путешествие заняло четыре дня, мы все равно оказались бы в барыше, но втайне надеялись управиться за три. К несчастью, дорога пролегала через гористую местность, не указанную ни на одной карте, и нам пришлось около десяти миль тащить велосипеды на себе. К тому времени как мы достигли Ллуимллплогффа (или как там его называют), мы пожалели о своей жадности.

Впрочем, ранний обед нас воскресил. Чай с обильной закуской и открытие, что мы опережаем график на два часа, вдохнули новые силы, и в десять вечера, усталые, но довольные, мы вступили в Херефорд. После чашки кофе и сосисочного рулета мы продолжили путешествие, ведь к тому времени мы проехали (и протолкали велосипеды перед собой) девяносто шесть миль, не добрав четырех миль до ста! Попрощавшись с Херефордом, мы покатили на восток в глухую ночь и к одиннадцати миновали четвертый каменный столб. Тьма кромешная, вокруг ни души. В Херефорд возвращаться не хотелось. Оставалось закатить велосипеды на поле и улечься в траву. Трава набухла росой, но мы так вымотались, что нам было все равно. Я лежал на земле и завидовал Кену, который засыпал быстро. В два часа ночи Кен спросил:

— Ты тоже не спишь?

— Ага, — ответил я.

— И не спал?

— Не спал, — подтвердил я. — Мне все осточертело.

— Мне тоже.

И мы покатили вперед. Наступил рассвет, но нам было не до него. Запели птицы, но мы их не слышали. В шесть утра мы ворвались в спящий Сайренсестер. Остановились только у трактира на окраине — о том, чтобы проехать мимо, невозможно было и помыслить. Усевшись на камни, мы дождались открытия, после чего позавтракали и вернулись домой на поезде.

Это случилось в 1897 году, а годом раньше нам впервые пришлось самим искать ночлег в незнакомом городе. Мы путешествовали из Уэстгейта в Уэймут и около шести вечера оказались в Брайтоне. Брайтон не испытывал недостатка в гостиницах, однако большинство из них были нам не по карману (и не по костюму). Мы зашли во фруктовую лавку и, чтобы завязать знакомство, купили немного слив. Затем спросили владелицу: не согласится ли кто-нибудь нас приютить?

— Пожалуй, — ответила она. — Джордж, отведи юных джентльменов к миссис Грин. Она присмотрит за вами, тут за углом, рукой подать.

Мы последовали за Джорджем, толкая перед собой велосипеды. Завернули за угол, прочли вывеску: «Г. Грин, трубочист».

Раздумывали мы недолго: запинаясь, пробормотали, что оставили багаж на станции, вскочили на велосипеды и дали деру. Ночлег, обильный ужин и завтрак мы обрели в кондитерской. Все перечисленное обошлось нам в три шиллинга с каждого. В те времена это была обычная цена.

4

В июне 1892 года Кен держал экзамен в Вестминстер. К несчастью, на нем были штаны до колен, что едва ли повлияло на результат, однако доставило немало веселья мальчикам в брюках. Не было никакой надежды, что Кен поступит, он участвовал, чтобы потренироваться.

В январе следующего года колледж объявил дополнительный набор на четыре места, и Кен, наученный горьким опытом, облачился в брюки. Он стал четвертым, к немалому удивлению и ужасу семейства. Результат экзаменов оказался неожиданностью и для самого Кена, а если бы у него было время хорошенько поразмыслить над тем, что ему предстоит, то он испытал бы ужас, несравнимый с маминым. Для того, чтобы стать полноценным школьником, у него оставалось только два дня. Вооружившись списком, мама таскала бедного Кена от портного к шляпнику, от шляпника к сапожнику, от сапожника к галантерейщику, от галантерейщика к мастеру дорожных сундуков. Последним был фотограф. После трехчасовой беготни на Кена напялили мантию, шапочку, очки и запихнули в кресло. Фотограф сразу понял, что бутафорская подзорная труба не годится, и в порыве вдохновения вложил в руки Кена книгу. По его замыслу, Кена следовало запечатлеть в момент, когда тот произносит в объектив фразу: «Я придерживаюсь мнения, что в своих воззрениях Плотин заблуждался». К несчастью, заблуждался не только Плотин. Кен расправил отложной воротник поверх ворота мантии, не подозревая, что среди его будущих однокашников принято заправлять воротничок внутрь. Мы так и не смогли пристроить эти злосчастные фотографии; одна из них сохранилась в семейном альбоме.

Бедный старина Кен! Если бы вечно ходить с мамой по магазинам, получать поздравительные телеграммы, демонстрировать Алану мантию, примерять новые брюки, снова и снова перечитывать свое имя на официальных бумагах!.. Но за все эти радости надо платить. Еще ни разу Кен не отправлялся в путешествие без Алана, ни разу не оставлял родной дом в одиночку, не знал другой школы, кроме домашней, и не бывал надолго предоставлен самому себе.

Сейчас ему грустно и страшно, как никогда в жизни.

— До свидания, — всхлипывает он. — Большое спасибо. И я надеюсь. И мне. И я. До свидания.

Потом он сидит рядом с папой в темноте наемного экипажа, маленький и глубоко несчастный. О, если бы вчерашний день никогда не кончался! Застрять бы навечно в веселых шумных магазинах вместе с мамой, милой, нежной мамой, такой любящей, такой надежной!

Бедный старина Кен.

5

Нам повезло, что Кен попал в колледж по дополнительному набору, ведь теперь нас разделяло только два триместра. Я ни на миг не усомнился, что буду поступать в июне, даже если стану самым юным абитуриентом в истории колледжа. Следующие пять месяцев я трудился как никогда раньше и редко когда потом.

Кен приезжал домой на выходные. Под его руководством я усвоил все многочисленные правила и странные словечки, которые были в ходу в колледже.

В частности, первокурсникам запрещалось носить мантию, второкурсникам это вменялось в обязанность, на слушателей третьего курса смотрели сквозь пальцы, а четверокурсникам дозволялось носить все, что заблагорассудится. Когда директор входил во двор, ты, если выпадало твое дежурство, должен был проорать на весь колледж: «Резерфорд идет!» — а если ты забывал про дежурство, то не миновать тебе хорошей порки.