Куда боятся ступить ангелы - читать онлайн книгу. Автор: Эдвард Форстер cтр.№ 23

- Ты имеешь в виду?..

- Тебя! - выкрикнула она, подпрыгнув на подушках и вспугнув рой блох. - На что нужен ум, если мужчина убивает женщину?

- Генриетта, мне слишком жарко. О ком ты говоришь?

- О нем. О ней. Если ты не остережешься, он убьет тебя. И так те­бе и надо!

- Ай-ай-ай! Ты бы сразу поняла, как хлопотно очутиться с трупом на руках. - Он сделал попытку обуздать себя: - Я не одобряю этого субъекта, но мы же отлично знаем, что он не убивал ее. Даже в пись­ме, где она написала предостаточно, ни разу не упоминается, что он причинял ей физические страдания.

- Все равно он ее убил. То, что он себе позволял... это даже нель­зя произнести вслух...

- Придется произнести, если уж говорить на эту тему. И не при­давай таким вещам чересчур большого значения. Если он был неве­рен своей жене, это не значит, что он отъявленный мерзавец. - Фи­лип бросил взгляд на город. И город словно подтвердил его мысль.

- Но это высшее испытание. Мужчина, который неблагородно об­ращается с женщиной...

- Оставь, пожалуйста! Прибереги это для своей Кухоньки. Нашла тоже высшее испытание! Итальянцы отродясь не обращались с жен­щинами благородно. Если осуждать за это синьора Кареллу, то при­дется осудить всю нацию в целом.

- Да, я осуждаю всю нацию в целом.

- А заодно и французов?

- И французов тоже.

- Не так-то все просто, - заметил Филип скорее сам себе, чем ей.

Генриетта, однако, считала, что все крайне просто, и поэтому опять напустилась на брата:

- А как насчет ребенка, скажи на милость? Ты наговорил кучу ос­троумных фраз, свел на нет мораль и религию и не знаю что еще. Но как насчет ребенка? Ты считаешь меня дурой, а я наблюдаю за тобой весь день - ты ни разу не упомянул о ребенке. Значит, ты о нем и не думаешь. Тебе все равно, Филип. Я прекращаю все разговоры с то­бой. Ты невозможен.

Она выполнила обещание и не раскрывала рта до конца пути. Но глаза ее горели гневом и решимостью, ибо, будучи женщиной свар­ливой, она в то же время была прямодушной и храброй.

Филип вынужден был признать, что упрек справедлив. Его ни капли не интересовал ребенок, хотя он и собирался выполнить свой долг и, безусловно, верил в успех. Если Джино готов был продать жену за тысячу лир, то почему бы ему не продать свое дитя за мень­шую сумму? Предстоит просто торговая сделка. Чем же она может помешать всему остальному? Глаза Филипа опять были прикованы к башням, как весной, когда он ехал в повозке с мисс Эббот. Но на этот раз мысли его были куда приятнее, так как теперь он был равноду­шен к исходу дела. Сейчас он подъезжал к городу в настроении лю­бознательного туриста.

Одна из башен, не менее грубая, чем остальные, с крестом на вер­хушке, была колокольней коллегиальной церкви Святой Деодаты, святой девы времен средневековья, покровительницы города, - в ис­тории ее жизни странным образом смешалось трогательное и вар­варское. До того она была святой, что всю жизнь провела лежа на спине в доме своей матери, отказываясь есть, играть с другими деть­ми, работать. Дьявол, завидуя подобной святости, всячески искушал ее. Развешивал над нею виноградные кисти, показывал заманчивые игрушки, подпихивал мягкие подушки под затекшую голову. На­прасно перепробовав все эти ухищрения, дьявол поставил подножку ее матери, и та скатилась с лестницы на глазах у дочери. Но столь святой была дева, что она не встала и не подняла мать, а продолжа­ла стойко лежать на спине и тем обеспечила себе почетное место в раю. Умерла она всего пятнадцати лет от роду, из чего явствует, ка­кие богатые возможности открыты перед любой школьницей. Те, кто думает, будто жизнь ее прошла бессмысленно, пусть-ка вспомнят по­беды при Поджибонси, Сан-Джиминьяно, Вольтерра, наконец, при Сиене: все они были одержаны с именем святой девы на устах. Пусть только взглянут на церковь, выросшую на ее могиле. Грандиозные замыслы создать мраморный фасад остались неосуществлен­ными, по сегодняшний день церковь одета темным неотшлифован­ным камнем. Но для внутренней отделки призвали Джотто, чтобы он расписал стены нефа. Джотто призвали, но он не приехал, как уста­новлено новейшими немецкими исследованиями. Как бы то ни бы­ло, фресками расписаны стены нефа, два придела в левом попереч­ном нефе, а также арка, ведущая в места для хора. На этом росписи кончились. Но вот во времена расцвета Возрождения прибыл в Монтериано один великий художник и провел несколько недель у своего друга, правителя города. В промежутках между пирами, дискуссия­ми по этимологии латыни и балами он захаживал в церковь и там, в пятом приделе справа, постепенно написал две фрески, изображаю­щие смерть и погребение святой Деодаты. Вот почему в бедекере против Монтериано стоит звездочка.

Святая Деодата была более удачной спутницей, нежели Генриет­та, и продержала Филипа в приятных мечтаниях до той минуты, по­ка повозка не остановилась у отеля. В отеле все спали, так как в та­кую пору дня надо быть идиотом, чтобы заниматься какой бы то ни было деятельностью. Даже нищих не было. Кучер снес их саквояжи в вестибюль (тяжелый багаж они оставили на станции) и пошел бро­дить по дому, пока не нашел комнату хозяйки.

В эту минуту Генриетта произнесла короткое слово «иди».

- Куда? - вопросил Филип, кланяясь хозяйке, которая плыла вниз по лестнице.

- К итальянцу. Иди.

- Добрый вечер, синьора! Всегда приятно возвратиться в Монтериано... Не глупи. Никуда я сейчас не пойду. Ты мешаешь пройти... Я хотел бы две комнаты....

- Иди. Сию минуту. Сейчас. Хватит. Иди.

- Будь я проклят, если пойду. Я хочу чаю.

- Бранись сколько угодно! - воскликнула Генриетта. - Богохуль­ствуй! Поноси меня! Но пойми, я не шучу.

- Генриетта, не актерствуй. Или играй получше.

- Мы сюда приехали за ребенком, и только для этого. Я не потерп­лю легкомыслия, увиливания и всякой болтовни про картины и церк­ви. Подумай о матери: разве затем она тебя посылала сюда?

- Подумай о матери и не стой поперек лестницы. Дай кучеру и хо­зяйке сойти, а мне подняться и выбрать номера. Отойди.

- Не отойду.

- Генриетта, ты с ума сошла.

- Думай как тебе угодно. Ты не подымешься наверх, пока не по­видаешь итальянца.

- Синьорина неважно себя чувствует... - объяснил Филип. -Это от солнца .

- Poveretta! (бедняжка!)- вскричали вместе хозяйка и возчик.

- Оставьте меня в покое! - злобно огрызнулась Генриетта. - Мне до вас тут никакого дела нет. Я англичанка. Вы не сойдете вниз, а он не поднимется наверх, пока не отправится за ребенком.

- Пожалуйста... тише... тише... Здесь есть еще одна синьорина, которая спит...

- Генриетта, нас арестуют за скандал. Неужели ты не понимаешь, как это нелепо?

Генриетта не понимала, и в том была ее сила. Она обдумала эту сцену дорогой, и теперь ничто не могло помешать ей. Ни брань спе­реди, ни ласковые уговоры сзади не действовали на нее. Кто знает, сколько еще стояла бы она, как венчаемый Гораций, запирая собой лестницу. Но в этот миг дверь спальни, выходившей на верхнюю площадку, открылась, и появилась «еще одна синьорина», чей сон они потревожили. То была мисс Эббот.