Алексей Орлов - читать онлайн книгу. Автор: Нина Молева cтр.№ 76

Страница

— И после такого выезда вы, Петр Иванович, рассчитываете на успех отвлекающего предприятия? Полноте! Не успеете оглянуться, как вырастут очередные триумфальные ворота, будет заложен соответствующий храм или дворец на дороге из Петербурга в Москву, а там появится и золотая медаль с бессмертным именем российского героя.

— Знаешь, братец, я готов присоединиться к доводам князя, если бы не одно маленькое обстоятельство из области психологии. И прошу вас, не смотрите на меня с таким удивлением: именно психологический экскурс заставляет со всей серьезностью отнестись к соображениям графа Петра Панина.

— Никита Иванович, я буду счастлив любой поддержке.

— А все дело в возрасте, господа. Да, да, в возрасте нашей государыни. Хочу напомнить, что ей сорок три года. Это вам ничего не приводит на мысль?

— В этом возрасте скончалась императрица Екатерина Первая.

— Совершенно справедливо, князь, предварительно окружив себя несметным числом амантов, которых ей все казалось мало.

— Позвольте, позвольте, но сорок три года было императрице Елизавете Петровне, когда она…

— Сменила семейную жизнь с графом Алексеем Григорьевичем Разумовским на молодых амантов — ты угадал мою мысль, братец.

— Вы хотите сказать, Никита Иванович, что наша государыня вступила в тот же возраст?

— Критический, заметьте, Иван Сергеевич.

— А вывод, братец?

— Самый очевидный: государыне следует подсказать мысль о возможности перемен в ее личной жизни. Или, скажем иначе, в подобной необходимости. Годы уходят. Жизнь давно стала однообразной, перестала приносить яркие переживания…

— Полноте, братец, да ее величество на своего Гришеньку как на святой образ глядит.

— Так это внешняя сторона. А на деле все мы видим, что былого усердия в Грише не видно. То с фрейлинами смеяться примется — государыня в лице меняется. То с этой маленькой своей кузиной Екатериной Николаевной Зиновьевой так заговорится, что света белого вокруг не замечает.

— А ведь верно, Никита Иванович. Супруга моя не раз сказывала, как государыня посредь карточной игры так и замрет — за Гришей следить начинает. Однажды он и вовсе с куртага, не сказавшись государыне, уехал — найти не могли.

— Обида — плохой советчик, тут и от аманта отступиться можно. Особенно, если преемник хороший под рукой.

— Ты о ком, братец? Приметил кого?

— Тут уж я, пожалуй, Никита Иванович, определить могу. Супруга приметила, как ласково ее величество с корнетом Васильчиковым говорила. Когда Григорий Григорьевич чуму воевать ездил, подарки молодому князю дарила.

— Как же, как же, золотую табакерку с бриллиантами — будто бы за отменное содержание караулов во дворце. Выходит, другим и невдомек, как дворцовый караул нести, а князек все отгадал. Теперь, когда отъехал Григорий Григорьевич, в самый раз и похвалить юношу под руку.

— Не молод ли наш Васильчиков? Подумать только, на двадцать с лишним лет государыни моложе.

— Э, Петр Иванович, это тебе не войсками командовать — тут в молодости самый смысл. Чем паренек моложе, тем старушке-то и лестней. Будет думать, что так уж молода и хороша с виду.

— А он что?

— Нет, князь, не досадуйте на моего братца. К политесам он смолоду безразличен. Об аманте, Петр Иванович, ты не думай. Это уж его печаль — расстараться, чтоб государыня поверила.

— Ладно, а как делу-то такому ход дать?

— Есть такой ход. Пусть ваша супруга, князь, намекнет государыне. Императрица принцессе Голштейн-Бекской, как родной, поверит.

— Вот и чудно, что пришли, княгиня. Мне так надоедает тратить время на куафюру и слушать при том только глупости камеристок. Пожалуйста, устраивайтесь поудобнее и не возьмите за зло, что куафюр будет продолжать свое занятие.

— Ваше величество, я в восторге, что вы разрешаете присутствовать при своем туалете. Во всех дворах Европы это знак самого большого расположения монархов.

— Мой двор не представляет исключения. Как ваш сынок? Жаль, что он не будет носить фамилии вашего отца: принц Голштейн-Бекский — это превосходно бы звучало. К тому же он обещает стать очень красивым молодым человеком.

— Только обещает, ваше величество, и могу только просить судьбу, чтобы он стал хоть несколько похож на корнета Васильчикова. Вот уж поистине красавец юноша!

— Васильчиков? Это который? Тот, что бывает в караулах?

— Он самый, ваше величество. Но главное — вместе с прекрасной внешностью он обладает и прекрасной душой. Представьте, государыня, я застала его в антикаморе с табакеркой в руках, которую он прижимал к губам. Мое женское любопытство побудило меня приблизиться. Табакерка действительно была очень хороша, но на мой вопрос корнет ответил, что ему дорого не золото, из которого табакерка сделана, и не бриллианты, которыми она усыпана, а мысль о той, чья прекрасная рука ему подарила эту памятку.

— И он назвал имя своего предмета?

— Думаю, для этого он слишком хорошо воспитан. Он залился лишь пунцовой краской и не знал, как скрыться от моего взгляда.

— Он совсем еще дитя.

— Дитя? О, вы не видели вблизи корнета! Это настоящий кавалер со всеми прекрасными качествами, которые дарит человеку зрелая юность.

— Но это так и есть, ваше величество. Я знакома с его родительницей. Князья Барятинские считаются родством с Васильчиковыми.

— Мне ничего не говорит эта фамилия — как вы сказали? — Васильчиковы, между тем Барятинские относятся к самым знатным родам.

— О, ваше величество, обстоятельства так сложились, что мне довелось кое-что узнать о Васильчиковых. Это верно, что они не отличаются богатством, зато в родовитости им не отказать. Одна из женщин их семьи была супругой даря Ивана Васильевича Грозного. Правда, по капризу державного супруга ей пришлось кончить свои дни в монастырской обители. Васильчикову, служившему при царе Федоре Иоанновиче, удалось завязать дружеские отношения с Персией и торговаться о переходе к Московской державе Баку, Дербента и Тавриза. Я не помню его имени-отчества, но князь рассказывал мне, что тот же Васильчиков определил между русскими и датскими владениями на Коле.

— Вы необычайно много знаете об этой семье, княгиня.

— Может быть, потому, что наш милый Александр Семенович бывал со своей матушкой у нас в Рождествене, под Москвой.

— Ах, так! А я думала, вы протежируете милого юношу.

— Поверьте, ваше величество, Александр не ищет протекций и не мечтает о карьере. Он достаточно скромен и на редкость любезен — родители много сил посвятили его воспитанию. И совершенно бескорыстен. Я не могу поручиться за его образованность, но он очень охотно прислушивается к советам и, надо отдать ему должное, не ошибается в выборе людей, у которых хочет учиться.

Страница