Десятка из колоды Гитлера - читать онлайн книгу. Автор: Елена Съянова cтр.№ 10

Нельзя сказать, что позиция Штрейхера была для нацистского руководства единственной и безальтернативной. Были планы бескровно избавиться от евреев путем их высылки (предварительно избавив от собственности, конечно), например, на остров Мадагаскар. В рейхе существовал и действовал особый еврейский сенат, разбиравший некоторые получившие огласку дела. Работал «Союз евреев-фронтовиков», выходили две еврейских газеты, причем, в Нюрнберге – «Свет» и «Антиштюрмер». Штрейхер же продолжал «трубить» свое: никакой эмиграции, а только физическое уничтожение, никаких «союзов», газет и прочего – вешать, стрелять, топить, травить ядом. Иногда он заходил слишком далеко или просто надоедал; тогда его слегка одергивали. В январе 1938 года по просьбе Гесса Гитлер на время даже запретил выпуск «Дер Штюрмер». Гесса возмутило требование Штрейхера гильотинировать еврея, женившегося на арийке. Правда, вскоре после отлета Гесса в Англию и начала войны требование Штрейхера обрело форму закона уже для всех аналогичных случаев.

Нужно ли удивляться тому, что Штрейхер как личность на Нюрнбергском процессе выглядел особенно «ярко»: он трусил – это было слишком видно и вызывало у его соседей по скамье подсудимых, более стойких духом, возмущение и отвращение. Но в особенно трудном положении оказался его адвокат – доктор Ганс Маркс. Как защищать человека, в самом начале судебных заседаний объявившего этот процесс «триумфом международного еврейства»?! Адвокат посоветовал Штрейхеру вспомнить хотя бы один эпизод, когда его подзащитный открыто и однозначно проявил гуманность по отношению к евреям или заключенным. «Гуманность к евреям – никогда!» – был ответ. В отношении заключенных он, впрочем, по его словам, проявлял гуманность. Например, устраивал ежегодные рождественские гуляния для узников концлагеря Дахау, выпуская их для этого из-за колючей проволоки на целый день. Однако, уже немного зная Штрейхера, можно предположить, что подобное «благодеяние» было всего лишь одной из изощренных пыток…

К сожалению, нельзя не согласиться с историком Юджином Дэвидсоном, что самый откровенный расизм, без всякого налета респектабельности, завоевал сердца миллионов немцев. На Нюрнбергском процессе Штрейхер постоянно издевательски напоминал американским судьям о тех же проявлениях расизма в их прославленной своей демократией стране по отношению к неграм, не говоря уже об индейцах. Он напоминал также, как «славно поработал, открывая миру глаза на опасности, идущие от всех неполноценных». Судьи в этих случаях чаще всего брезгливо отмалчивались. «Вы меня еще вспомните, когда ваша Америка станет черной», – каркнул он на одном из последних заседаний.

На заседании Нюрнбергского трибунала 30 июля 1946 года советский обвинитель Р. А. Руденко в адрес Юлиуса Штрейхера сказал так: «Наряду с Гиммлером, Кальтенбруннером, Полем, всеми теми, кто замышлял, конструировал и приводил в действие газовые камеры и „душегубки“, наряду с теми, кто непосредственно осуществлял массовые акции, Штрейхер должен нести ответственность за наиболее жестокие преступления германского фашизма.

Разжигание национальной и расовой розни, воспитание извращенной жестокости и призывы к убийствам были не только долголетней партийной обязанностью, но и доходной специальностью этого человека.

Штрейхера можно считать подлинным «духовным отцом» тех, кто разрывал надвое детей в Треблинке. Без «Штюрмера» и ее хозяина германский фашизм не смог бы так быстро воспитать те массовые кадры убийц, которые непосредственно осуществляли преступные планы Гитлера и его клики: уничтожение более шести миллионов евреев Европы». (Приложение 3.)

Штрейхер лгал всю свою жизнь. Он пытался лгать и здесь, во время суда. Я не знаю, рассчитывал ли он обмануть кого-нибудь этой ложью или лгал по привычке и от страха. Но мне кажется, что самому подсудимому было ясно: его последняя ложь уже никого не обманет и не принесет ему спасения.

Штрейхеру было предъявлено обвинение в «публичном подстрекательстве к убийствам и истреблении евреев » и других преступлениях против человечности – в общей сложности по четырем пунктам. (Приложения 3, 4.) Его не признали виновным в причастности к агрессии, так как он не являлся ни политиком, ни дипломатом, ни военным.

Кем же он был?

Фанатиком? Примитивным психопатом и садистом? Добросовестным функционером? Просто несчастным человеком, павшим жертвой безумного времени и утащившим с своем падении миллионы безвинных?!

Пожалуй, можно остановиться на определении, данном ему Герингом в самом начале главы.

В любом случае Штрейхер – это еще один урок. Из тех, которые должныбыть усвоены.

И последний штрих к портрету:

16 октября 1946 года около двух часов дня Юлиус Штрейхер, поднявшись по тринадцати ступеням, встал под железный крюк, с которого свисала веревка. Пастор прочел короткую молитву. Палач – сержант армии США Джон Вуд стоял наготове с черным колпаком из плотной ткани, который должен был надеть на голову приговоренного. Те, кто поднимались сюда до Штрейхера, вели себя по-разному: кто-то молчал, уйдя в себя, кто-то молился, просил у Бога прощения… Кейтель стоял навытяжку, когда Вуд надевал на его голову мешок. Кальтенбруннер ухватился обеими руками за веревку на горле и не выпускал. Розенберг попросил пастора повторить для него молитву, и тот повторил. Заукель повторял слова за пастором…

В общем, все вели себя тихо, как бы вполголоса. Штрейхер был единственным, кто нашумел. Встав под петлей, он громко выкрикнул: «Purimfest» (название еврейского праздника, знаменующего поражение Хама, притеснителя евреев в библейские времена). А затем еще громче, два раза – «Хайль Гитлер!»

Джон Вуд позже рассказывал, что третье «Хайль Гитлер!» донеслось уже из мешка.

А это кто такой? – удивится читатель.

Мое поколение, учившееся в школе в семидесятые годы, встречало имя генерала Венка. Оно упоминалось в учебнике истории, в последней главе раздела о Великой Отечественной войне – «Штурм Берлина. Победа». Помните: Гитлер сидит в своем бункере, сотрясаемом ударами советской артиллерии, на голову ему уже кирпичи сыплются, а он все еще ждет какого-то мифического генерала Венка, который вот-вот ворвется в окруженный русскими Берлин, вызволит своего фюрера и вообще переломит ситуацию. «У нас еще есть Венк… у нас еще есть Венк…» – как заклинание повторяет Гитлер, трясущимися руками терзая замусоленную карту.

Многие из «картинок», иллюстрирующих бытие Третьего рейха, которые рисовало нам наше воображение, к его подлинному бытию близки так же, как клоунские номера – к реальной жизни. Но Гитлер в бункере, уповающий на Венка, как на самого Спасителя, – образ, оставленный нам в воспоминаниях людей, которых нельзя заподозрить в сознательном унижении фюрера или его памяти.

«Картинки» агонии руководства Третьего рейха замечательным образом восстанавливаются также с тех «прослушек», которые, пользуясь напряженной и несколько сумбурной атмосферой в бункере в апреле 1945 года, сумел установить в некоторых помещениях представитель (проще – шпион) Гиммлера генерал СС Бергер. Эти микрофоны были вмонтированы в основном на первом «этаже» бункера, но кое-где Бергеру удалось их спрятать и ниже, на втором, (счет нужно вести сверху вниз), где Гитлер находился все время, начиная с середины апреля.