Ева Луна - читать онлайн книгу. Автор: Исабель Альенде cтр.№ 97

Договорив, я немного помолчала, затем встала, отряхнулась и пошла спать в гамаке. Рольф Карле так и остался сидеть у костра.

* * *

В ночь с четверга на пятницу к нам присоединился команданте Рохелио; он появился в деревне так скрытно, что даже собаки не почуяли и не услышали его; о прибытии командира знали только его бойцы, которые умели спать с открытыми глазами. Я стряхнула с себя ночное оцепенение и выскочила из хижины, чтобы встретить и обнять его, но не успела сделать и пары шагов, как он одним коротким жестом остановил меня; что ж, мне оставалось лишь смотреть на него и слушать, что он будет говорить. Наверное, он был прав: было бы некрасиво и нечестно демонстрировать свидетельства нашей близости на глазах у других — у тех, кто так долго был лишен возможности любить и быть любимым. Партизаны приветствовали командира простыми, грубыми шутками, рукопожатиями и дружеским похлопыванием по плечу; только в этот момент я поняла, насколько они ему доверяют: как только он появился в лагере, с его бойцов словно спало страшное напряжение. Ощущение было такое, будто в его присутствии они не боятся за свою жизнь и готовы вверить ему свои судьбы, зная, что с ними ничего не случится. Он притащил целый чемодан с военной формой, все кители были тщательно отглажены и аккуратно сложены, на всех уже были нашиты погоны, к каждому прилагались форменные ботинки и головные уборы. По его требованию я принесла и показала ему муляж гранаты.

— Неплохо, — кивнул он. — Сегодня с утра нужно будет передать твое тесто в тюрьму. Никакой металлодетектор его не обнаружит. Ночью товарищи сделают себе оружие.

— А они сообразят, как пользоваться этим материалом? — спросил Рольф Карле.

— Думаешь, мы это не предусмотрели? — рассмеялся команданте Рохелио. — Мы уже передали им предварительные инструкции, и я уверен, что камни они заготовили. Нужно будет только обмазать их этой массой, придать ей нужную форму и дать просохнуть несколько часов.

— Заготовки надо разделить на порции и положить в полиэтиленовые пакеты, чтобы материал не высох раньше времени. Нужную текстуру можно создать черенком ложки. Главное, дать потом этой игрушке высохнуть, она затвердеет и потемнеет, на первый взгляд от металла и не отличишь. Еще хорошо бы воткнуть в нее поддельный взрыватель до того, как материал схватится и затвердеет, — напомнила я.

— Да, в нашей стране возможно все, тут даже оружие можно делать из теста; впрочем, и тесто у нас бывает несъедобное. В общем, никто не поверит, что это документальный репортаж, — вздохнул Рольф Карле.

Двое молодых индейцев сплавали на пироге к тюрьме и передали своим соплеменникам, работавшим на кухне, мешок к продуктами. Среди нескольких гроздьев бананов, кукурузных початков и пары головок сыра лежали и свертки Универсального Материала. На вид они были совершенно невинные, больше всего напоминая тесто для приготовления грубого хлеба, и не привлекли внимания охраны. Солдаты уже привыкли, что индейцы, чтобы разнообразить казенный рацион, иногда передают своим близким, работающим в тюрьме, привычные для них продукты. Тем временем партизаны еще раз обсудили все детали плана и стали помогать индейцам собираться в дорогу. Те уже упаковали свои жалкие пожитки, связали лапы курам, приготовили еду на дорогу и проверяли, не было ли что-нибудь забыто. Они не впервые переселялись с места на место, но сейчас им было грустно. Они прожили на этой поляне уже несколько лет, и это место им нравилось. Отсюда было недалеко до Аква-Санты, до шоссе и до реки. Тем не менее на следующий день им предстояло уйти отсюда еще дальше в сельву: как только солдаты узнают, что они помогали мятежникам, сюда тотчас же будет прислан карательный отряд и наказание будет страшным. За куда менее серьезные провинности солдаты стирали с лица земли целые деревни, убивая их жителей всех до единого; порой в ходе подобных карательных операций уничтожались целые племена; вместе с погибшими навеки исчезала в сельве и память о народах, населявших когда-то эту землю.

— Бедняги… их осталось так мало! — сказала я.

— Ничего, им еще предстоит обрести свое место в революции, — заверил команданте Рохелио.

Индейцам не было дела ни до революции, ни до других забав, которыми тешили себя представители этой омерзительной расы; такое длинное сложное слово, как «революция», они и произнести-то не могли. Они не разделяли идеалов партизан-герильерос, не верили их обещаниям, не понимали, за что и почему те воюют, а если и соглашались помочь им в деле, цель которого была им абсолютно неведома и не представляла для них никакой ценности, то лишь потому, что считали военных своими заклятыми врагами и любая помощь повстанцам была своего рода местью хотя бы за часть бед и несчастий, которые принесли на их земли вооруженные люди в одинаковой форме. Вождь племени прекрасно понимал, что, даже если бы его люди остались в стороне, военные все равно объявили бы их соучастниками преступления: слишком уж близко была их деревня от реки и от тюремного острова. Никто не дал бы им возможности оправдаться и представить доказательства своей невиновности; чудовищная по своей жестокости кара все равно настигла бы племя. Оставалось лишь смириться и не отказывать в помощи тем, кто сражается неизвестно за что, но по крайней мере выступает против извечных, жестоких врагов. Вождь решил, что поможет молчаливым бородачам, которые хотя бы не отбирают у него еду и не лапают его дочерей. Естественно, он понимал, что после этого ему и его людям придется уйти с обжитого места; за долгие недели перед операцией он продумал маршрут отступления; их путь пролегал через самую непроходимую сельву; пробираться через такие заросли было мучением даже для самих индейцев, но военные в таких условиях продвигались еще медленнее; таким образом, у безоружных индейцев появлялась хоть какая-то фора во времени. Точно так все и происходило на этом континенте в течение последних пятисот лет: одни шли вперед, другие отступали, одни преследовали, другие уходили.

Команданте Рохелио распорядился, чтобы Негро съездил куда-то на джипе и купил двух козлят. Под вечер мы вместе с индейцами сели у костра, запекли мясо на углях и открыли несколько бутылок рома, припасенных специально для этого случая — для нашей тайной вечери. Ужин получился теплым и душевным, несмотря на висевшее в воздухе напряжение. Пили мы очень немного, затем ребята спели несколько песен, а Рольф Карле выступил в роли самого настоящего фокусника, продемонстрировав индейцам, да и отставшим от жизни партизанам волшебную машинку — фотоаппарат «поляроид»: фотографии, проявлявшиеся буквально в течение минуты с момента, когда был сделан снимок, вызвали неподдельный интерес у бойцов, а индейцев привели просто в восторг. Наконец двое герильерос встали в караул на подходах к деревне, а остальные, включая меня, отправились спать, потому что наутро нас ждала тяжелая и опасная работа.

* * *

Мы устроились на ночлег в той самой хижине, которую вождь предоставил в распоряжение гостей с первого дня нашего пребывания в деревне; керосиновая лампа мирно моргала в дальнем углу, бойцы из отряда легли спать прямо на полу, оставив гамак для меня. По правде говоря, я думала, что эти последние часы мы проведем с Уберто наедине: нам еще никогда не доводилось быть вместе целую ночь; однако, когда все улеглись, я даже порадовалась тому, как все решилось; присутствие людей в хижине успокоило меня, и я наконец смогла преодолеть свои страхи и уснула. Мне приснилось, что я занимаюсь любовью на каких-то огромных качелях. Я видела собственные колени и бедра, поднимавшиеся выше головы, когда качели взмывали к небу; при этом передо мной мелькала желтая тафта задравшейся нижней юбки. Потом я летела куда-то спиной вперед и, зависнув в воздухе, видела под собой большой напряженный член ждавшего меня мужчины. Качели замирали в воздухе, я успевала посмотреть на ставшее пурпурным небо и неслась вниз все быстрее и быстрее, чтобы мужчина мог наконец войти в меня. Напуганная увиденным, я проснулась и далеко не сразу вспомнила, где нахожусь; воздух в хижине превратился в вязкую душную массу, сквозь стены до моего слуха доносились звуки с реки и из чащи сельвы, кричали ночные птицы, слышался рык каких-то хищников, пробиравшихся через заросли. Жесткая сетка гамака натерла мне кожу даже через рубашку; москиты искусали все открытые участки тела и сидели на руках и лице чуть ли не сплошным слоем, я же не могла заставить себя пошевелиться, чтобы их согнать: меня словно парализовало. Через некоторое время я снова впала в тяжелый, беспокойный сон. От собственного пота и висевшей в воздухе влажности у меня промокла вся одежда, и на этот раз мне приснилось, что я плыву в какой-то узкой лодке, а меня обнимает и ласкает человек, чье лицо скрыто под маской из Универсального Материала; он входил в меня при каждом покачивании нашего суденышка, и эта близость казалась мне не столько приятной, сколько болезненной; лодку швыряло по волнам, и все мое тело было покрыто синяками и ссадинами, я потеряла счет времени, мне хотелось пить, а испытываемое наслаждение и счастье были не менее мучительными, чем жажда. Беспокойные поцелуи, какие-то смутные предчувствия, звуки, доносящиеся из сонной сельвы, золотой зуб, каким-то образом оказавшийся в складках одежды, которую я не сняла перед тем, как заняться любовью, рюкзак с гранатами, беззвучно взрывавшимися, разбрасывая вокруг себя целый рой фосфоресцирующих насекомых. Я снова проснулась и опять некоторое время не могла понять, где нахожусь и, главное, что означают это тепло и приятные судороги, пробегающие у меня внизу живота. В отличие от всех остальных случаев, когда мне снилось нечто подобное, я увидела не то во сне, не то наяву не призрак ласкающего меня Риада Халаби, но силуэт Рольфа Карле, сидевшего на полу прямо передо мной; он оперся спиной о рюкзак, одну ногу подогнул под себя, а другую вытянул вперед; руки его были скрещены на груди, а сам он пристально наблюдал за мной. В полумраке я не смогла разглядеть выражения его лица, но увидела, как загорелись его глаза и сверкнули зубы, когда он улыбнулся мне.