Полтавское сражение. И грянул бой - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Серба cтр.№ 127

От дозорцев гетмана Скоропадского Яковлев уже знал, что после событий в Келеберде и Переволочне кошевой Сорочинский с войсковым старшиной Кириком Меньком по решению рады ускакал в Крым за помощью. Наказным кошевым атаманом был оставлен полковник Яким Богуш, который, по-видимому, и затеял переписку с Яковлевым ради того, чтобы выиграть время, необходимое орде для перехода из Крыма к Запорожью. Не желая играть ему на руку, полковник дождался обоза с боеприпасами, присланными ему взамен израсходованных при штурме Переволочны, и подкрепления в количестве 772 солдат под командованием подполковников Спешнева, Вульфа, Телегина и выступил всеми силами к Запорожью.

И вот сегодня, десятого мая, он обозревал оплот казачьего бунтарского духа на берегах древнего Днепра и обдумывал, как его в кратчайший срок и с наименьшими потерями уничтожить. Яковлев никогда не видел и даже не слышал о запорожском полковнике Якиме Богуше, однако сразу понял, что в его лице ему предстоит иметь сильного противника. Он знал, что Сечь расположена в углу, образованном Днепром и впадавшей в него рекой Чертомлык, отчего получила название Чертомлыкской, поэтому с двух сторон окружена водой, а с третьей соседствует со степью, от которой отгорожена валом с частоколом и вырытым перед ними рвом. Именно отсюда Яковлев и собирался штурмовать Запорожье, подавив вначале, как в Переволочне, огнем артиллерии вражеские орудия, а затем проложив путь своей атакующей пехоте шрапнелью.

Но Богуш сорвал его замысел, велев соединить крепостной ров с Днепром и Чертомлыком, и высоко поднявшиеся в этом году вешние воды хлынули в него, не только заполнив доверху, но и разлившись по степи. Вести штурм по воде, доходившей пешему до горла, а конному до пояса, было верхом глупости, и Яковлев отправил несколько партий разведчиков с целью определить, нет ли со стороны степи либо обеих рек мест, откуда атака Сечи может быть успешной. Партии были отправлены пешие, конные и на лодках, причем две состояли из переодетых в казачью одежду офицеров-малороссиян, которые могли сойти в темноте за пробиравшихся к запорожцам гонцов от Гордиенко, и полковник надеялся, что хоть одной из них улыбнется удача.

Он ошибся — возвращавшиеся одна за другой партии разведчиков приносили только неутешительные вести: удобного для штурма Сечи места не обнаружено ни на сухопутье, ни на Днепре и Чертомлыке. Отрадным было одно — разлившиеся в этом году широко как никогда реки подступили вплотную к Сечи, залив часть ее куреней, и десант с судов экспедиции можно будет высадить прямо в логово бунтовщиков. Конечно, для этого вначале требовалось разгромить запорожскую флотилию, которая, без сомнения, постарается преградить путь русским судам с десантом, а потом подавить огонь вражеских пушек.

Самым результативным оказался поиск казаков-разведчиков полковника Кандыбы. Бывавший прежде не раз на Запорожье, полковник смог точно определить место возможного сторожевого пикета сечевиков. Чутье не подвело бывалого донца, и его разведчики, неслышно подобравшись к пикету со всех сторон, внезапно напали на него и в завязавшейся рукопашной схватке вырезали и перетопили сечевиков, а одного взяли в плен. Но и полученные от пленника сведения не обрадовали Яковлева.

— В Запорожье сейчас всего тысяча сечевиков, но неделю назад там побывало посольство крымского хана из пятнадцати мурз и беев, — докладывал Яковлеву полковник Кандыба. — От имени хана они обещали казакам скорую помощь всей орды, после чего отправились через табор Гордиенко к Мазепе и королю Карлу.

— Не намерены ли бунтовщики, устрашенные расправами в Келеберде и Переволочне, покинуть Сечь по собственной воле, как сделали гарнизоны в обоих Кодаках? — поинтересовался Яковлев.

— Наоборот, сечевики поклялись боронить родное гнездо до последнего казака. А вера в скорую помощь из Крыма не вызывает у них сомнений в своей победе.

— А не врет ли твой пленник? — спросил Яковлев. — Что-то больно разговорчив. Никак не смахивает на закоренелого бунтовщика, которых кошевой Богуш наверняка подбирает в число дозорных.

— Не думаю, — уверенно ответил Кандыба. — Пленный был тяжело ранен и согласился говорить лишь после того, как я пообещал прислать к нему батюшку для отпущения грехов. Да и что он сказал нового или важного для нас? Ничего.

— Какого-нибудь слабого места в укреплениях твои разведчики не приметили? Ведь не могут бунтовщики построить оборону по всем правилам военного искусства — для того большой ум и опыт потребны.

— Не могут? Почему? — удивился Кандыба. — Среди запорожских старшин немало таких, что постигли в Киевской академии и иноземных университетах многие науки, воевали в польской, турецкой, русской армиях и имеют боевой опыт не меньше иного царского генерала. А уж если наш брат-казак берется за какое-либо серьезное дело, он вершит его основательно и на совесть. Я знаю наказного кошевого Якима Богуша — он не допустит ни одной промашки и умрет, но не сдастся ни при каких обстоятельствах .

Яковлеву и прежде не нравился Кандыба, уроженец казацких поселений на реке Лугани, границе владений донских и запорожских казаков [90] . Высокий, смуглый, с вислыми черными усами, безбородый, не с чубом, как у донцов, а с оселедцем, как у запорожцев, он напоминал Яковлеву сечевиков, с которыми его отряд сражался в Келеберде и Переволочне. Недаром про казаков с Лугани говорили, что когда им выгодно быть донцами, они — донцы, а когда выгодно назваться запорожцами — запорожцы. Теперь, когда Кандыба высоко отозвался о своем «брате-казаке», включив сюда и сечевого кошевого Богуша, Яковлев невзлюбил его окончательно.

— Промашки допускают все, — зло буркнул Яковлев. — Посмотрим, что запоет Богуш, когда завтра я начну потчевать Сечь чугуном и свинцом.

— Не знаю, будет ли петь Богуш, а уж нам наверняка придется наголоситься вдоволь, — усмехнулся Кандыба.

— Чтобы не тянуло раньше времени голосить, займись завтра с утра за возведение шанцев и установку на них орудий. Воды у твоих братьев-казаков в Сечи хватает, а посему мы угостим их огоньком...

С рассветом солдаты Яковлева и казаки Кандыбы принялись за строительство насыпных шанцев для размещения на них артиллерии, но замысел оказался неудачным. Земля поблизости от укреплений Сечи была настолько пропитана водой, что стекала с лопат, а укладываемая с грехом пополам в высокие прямоугольники под орудийные площадки, расползалась в стороны, будто жидкое тесто. Попытка одеть шанцы в деревянные рубашки, для чего Яковлев велел разобрать три поврежденных при переходе через пороги суденышка, была безрезультатной. Месиво из земли и воды просачивалось сквозь щели между досками, а первое же установленное на дощатом настиле орудие из-за неравномерно исчезающей в щелях земли начало «ходить» на вершине шанца.