Франклин Рузвельт. Человек и политик - читать онлайн книгу. Автор: Джеймс Макгрегор Бернс cтр.№ 85

Молотов ждал прямого ответа: какова позиция Рузвельта относительно второго фронта?

Рузвельт, готовый ответить на этот вопрос, предпочел, чтобы высказался Маршалл. Достаточно ли ясна обстановка, спросил он начальника штаба, чтобы мы сообщили господину Сталину: подготовка к созданию второго фронта уже идет? Генерал ответил утвердительно. Затем Рузвельт попросил Молотова передать своему правительству, что оно может ожидать открытия второго фронта уже «в этом году». Встревоженный столь очевидным обязательством, Маршалл заговорил о проблемах: нехватке грузового флота, необходимости сосредоточения достаточного количества войск для броска через пролив, обеспечении превосходства в воздухе. Кинг уделил особое внимание пугающим потерям на морских линиях коммуникаций с Мурманском: только предыдущим днем — эсминец и 5 из 35 грузовых кораблей конвоя. Адмирал выразил надежду, что советские ВВС осуществят бомбардировки немецких баз ВВС и подводных лодок в Северной Норвегии. Молотов поддержал предложение президента, чтобы 24 тяжелых бомбардировщика поднялись в воздух из Хартума для бомбардировок нефтяных полей в Румынии и участков оккупированной советской территории, однако отнесся прохладно к идее президента о поставках американских истребителей из Аляски в Сибирь. Участники переговоров сделали перерыв для официального ленча; в ходе его Молотов поделился своими воспоминаниями о встречах с Гитлером и Риббентропом: «Это два самых несговорчивых человека» из всех, с кем ему приходилось иметь дело. Президент предложил тост за мудрое руководство Иосифа Сталина — он ожидает с ним встречи.

Так Рузвельт взял на себя судьбоносное обязательство. Позднее возникнут споры — что именно обещал президент, какого рода второй фронт имел в виду, где и когда. Но переговоры с Молотовым подразумевали вполне определенное: Англия и Соединенные Штаты обеспечат в августе или сентябре 1942 года переброску через пролив сухопутных сил и авиации. В ретроспективе позиция Рузвельта вполне понятна; на него произвел впечатление рассказ Молотова о тяжелой обстановке на Восточном фронте, хотя народный комиссар и подчеркивал, что Россия никогда не капитулирует. Новости с фронта хуже день ото дня. Ранее решено, что на западе предпримут быструю десантную операцию, если Россия окажется не в состоянии держать фронт. Кажется, это время наступило.

Более того, президент испытывал неловкое чувство. Не так давно он пообещал русским поставки общим весом 4,1 миллиона тонн; из них 1,8 миллиона тонн — самолеты, танки и артиллерийские орудия. Вскоре выяснилось, что из-за нехватки грузовых судов, из-за производственных неурядиц и запланированного увеличения поставок Англии выполнить обещание невозможно. Рузвельт решил отложить еще не осуществленную военную помощь, которая понадобится русским летом, и сократить общие поставки более чем на две трети. На встрече с Молотовым он обосновывал это сокращение тем, что оно высвободит большое число кораблей для переброски в Англию снаряжения, необходимого для открытия второго фронта. Молотов напомнил президенту, что поставки невоенные, например железнодорожных рельсов, имеют прямое отношение к поддержанию стабильности фронта.

Последовали споры; каждый корабль с поставками, отправленный в Англию, доказывал Рузвельт, приближает открытие второго фронта, — Советы не могут есть пирог и ожидать, что он останется целым. У Молотова свои возражения: второй фронт станет сильнее, если прочно стоит первый фронт. Что произойдет, заострил он разговор, если Советы получат меньше поставок, а второй фронт так и не откроется? Очевидно почувствовав, что предложение президента содержит слабину, Молотов стал более настойчив: с каким ответом относительно второго фронта он вернется в Москву? Президент смягчился — объявил гостю, что английские и американские военные уже готовы обсуждать практические проблемы высадки союзников и прочее; между тем знал, что Черчилль все еще упирает на трудности операции в 1942 году и до сих пор вынашивает планы вторжения в Норвегию и Французскую Африку.

Обещание в частном порядке — одно, официальное обязательство — совсем другое. Молотов хотел последнего. Он предложил включить пункт о втором фронте в коммюнике о переговорах, опубликовать в Вашингтоне и Москве тексты: «В ходе переговоров достигнуто полное взаимопонимание относительно неотложных задач создания второго фронта в Европе в 1942 году». Маршалл считал такое заявление слишком крутым и предложил снять ссылку на 1942 год, но Рузвельт пожелал ее сохранить. Молотов уехал из Вашингтона довольным, с декларацией о втором фронте в кармане. Президент писал Винанту, что к концу визита русский гость стал «на самом деле коммуникабельным».

Черчилль следил за этими событиями с нарастающим беспокойством. Когда Молотов вернулся в Лондон с коммюнике, Черчилль одобрил его публикацию, чтобы ввести в заблуждение противника, но друзей он не хотел обманывать. Премьер сообщил Молотову устно и письменно, что, хотя подготовка продвигается вперед, он не обещает открытия второго фронта в 1942 году. Когда Молотов сказал, что согласился на сокращение поставок, на Черчилля это не подействовало. Каким образом предложение Рузвельта сократить тоннаж поставок России поможет разрешить проблему высадки небольшой армии на сильно укрепленном побережье Европы? Широкомасштабное вторжение в 1943 году — на это он полностью согласен, а совершить в 1942 году запланированное на 1943-й, еще лучше, если возможно. С такими туманными заверениями Молотов прилетел в Москву и на заседании Верховного Совета в присутствии Сталина процитировал коммюнике — под ликование участников.

Черчилль направил в Вашингтон лорда Луиса Маунтбэттена, молодого, предприимчивого начальника отдела общевойсковых операций, — познакомить Рузвельта с некоторыми сложными проблемами организации контрудара через пролив в 1942 году. Когда Маунтбэттен сообщил премьеру, что Рузвельт говорил о «жертвенной высадке», если Россия приблизится к поражению, Черчилль решил сам вылететь в Вашингтон, чтобы предупредить «некоторое отклонение от рельсов» со стороны президента. Военное руководство при премьере продолжало решительно возражать против высадки на континенте в 1942 году, однако он знал, что Стимсон и Маршалл активно выступают за проведение операции. Рузвельт по обыкновению обрадовался визиту Черчилля и впервые пригласил его погостить в Гайд-Парке. Когда премьер-министр, Брук и Исмэй покинули 17 июня Лондон, поступили сообщения из Африки об общем отступлении англичан и приближении войск Роммеля к Тобруку.

Через два дня президент стоял у своего автомобиля, а самолет с Черчиллем на борту запрыгал на небольшой взлетно-посадочной полосе у Гайд-Парка. Рузвельт показал премьер-министру свое авто с откидным верхом, повез гостя вокруг поместья на лужайку, выходившую к реке. Черчилль пережил несколько тревожных моментов: хозяин, пользуясь ручным управлением, делал повороты и давал задний ход на травянистых склонах, а затем помчался по густому лесу, стремясь ускользнуть от секретной службы. Президент успокаивал премьера, предлагая пощупать его бицепсы, — по его мнению, им позавидовал бы спортсмен-призер. Всю дорогу они разговаривали, причем Черчилль стремился не отвлекать Рузвельта от управления автомобилем. После ленча разговор продолжался в небольшом, теплом кабинете Рузвельта рядом с входом в дом. Подготовка к высадке идет полным ходом, говорил Черчилль президенту, но никто из британских военачальников не стал бы утверждать, что план на 1942 год имеет хоть какой-нибудь шанс на успех. Есть ли план у американского штаба; что понадобится для высадки; кто будет командовать десантом? Вечером два лидера сели в президентский поезд, идущий в Вашингтон.