Омар Хайям. Гений, поэт, ученый - читать онлайн книгу. Автор: Гарольд Лэмб cтр.№ 39

– Какой был знак? Какое послание?

– Серебряный браслет, украшенный бирюзой. Я рассказал о болезни Ясми и о том, как ее везли на запад, в Алеппо.

Омар ясно представил тот день, когда он закрепил тот браслет на запястье Ясми, и его руки судорожно сжали поводья.

– Я ничего не знал. С кем ты говорил? Со слугой? С ходжой Мей'муном?

Джафарак покачал головой:

– Это был тучный человек; он носил тюрбан из лазурного шелка. Маленький человек, с голосом, подобным колокольчику. Он спросил меня, неужели так сильно больна Ясми, и я подтвердил ему это, сказал, Аллах керим, что она совсем чахнет…

– Замолчи! – Омар опустил голову. – Значит, Тутуш мне солгал! Это был Тутуш. И он лгал.

Он замолчал и больше ничего не говорил. Джафарак отъехал от Омара, а когда их нельзя было услышать, обратился к армянину:

– Ну и каков в этом толк? Какую выгоду приобрел ты, господин? Теперь он стал совсем как те, кто обречен на кровную месть.

– Толку в этом больше, чем в нескольких груженных тканями верблюдах.

Акроенос улыбнулся, но он не стал бы объяснять смысл сказанных слов, и Джафарак напрасно гадал, зачем этому купцу понадобилось направлять кинжал Омара на Тутуша, главу шпионов Низама.

«Обитель звезд» на берегу реки Нишапур

Ходжа Мей'мун ибн Нахиб аль-Вазити сидел, втянув свои руки в рукава, в комнате приемов башни. Подле него разместился Музаффари – аль-Исфизари, прибывший из обсерватории Ургханда. Вдоль стены присели и все шесть их помощников, которые трудились с ними в течение всего года.

Перед ними на низеньких столиках были разложены листы бумаги с колонками цифр – плод трудов их за прошедший год. Своим сухим голосом ходжа Мей'мун объяснял то, чего они добились в своей работе, но в глубине души испытывал неприятное чувство. Тому были причины. Загорелый и обветренный астроном молодого султана, только что возвратившийся с запада и теперь возлежавший на подушках, казался пьяным. По крайней мере, его взгляд отсутствовал, а сам он тихо мурлыкал про себя какую-то мелодию.

Но самое неприятное было то, что за спиной Омара полулежали двое незнакомцев: какой-то шут в изодранном тряпье и суровый старик в черной тюбетейке. Ходжа Мей'мун чувствовал, как он теряет достоинство перед своими собратьями, математиками. Шут среди ученых!

Поэтому он прервал свой церемонный доклад и заметил с холодным неодобрением:

– Восход солнца в день весеннего равноденствия не совпал с рассчитанным нами временем на три часа и девять минут.

– Три часа, – повторил Омар, – и девять минут.

Мей'мун потупил взгляд. Втайне он надеялся так приблизиться к солнечным часам в отсутствие Омара, чтобы признание заслуг за сделанные вычисления досталось именно ему.

– Берите молоток, – приказал Омар, – и разбейте водяные часы.

– Не делайте этого, о превосходнейший, – вставил Исфизари, который ведал водяными часами, – их отклонение от солнечных часов не превышает семнадцати минут. Возможно, немного больше, но…

– О-алла, – вскричал, вскакивая, Омар, – часы действительно столь точны?

– И н шал л ах.

– И тем не менее они отстали от солнца на шесть часов и восемнадцать минут за полный год?

– Да, это действительно так.

– Идите! Найдите мне мальчишек на базаре, чтобы наблюдать за приборами, и приведите с ярмарки танцовщиц из Исфахана, пусть регистрируют часы! И вы еще назывались знатоками математики! О, получайте расчет и преподавайте в школе.

Помощники поднялись и вышли из помещения вместе с Исфизари. Только пожилой Мей'мун не двинулся с места.

– Господин, – робко обратился к нему Джафарак, – шесть часов – это так мало. Да ведь я мог бы вздремнуть столько после того, как поел дыни, и никогда не вспоминал бы об этом снова.

– Тогда ты и должен быть астрономом.

Омар хлопнул в ладоши.

– Принесите вино – темное вино из Шираза, из запечатанной фляги.

Когда испуганный слуга наполнил его кубок, он медленно выпил его. Мей'муну показалось, будто сам дьявол вселился в Палаточника. Но он не уйдет со своего места без того, чтобы объясниться. Акроенос спокойно наблюдал за происходящим. Омар вздохнул и взял один из листов:

– Кто делал эти расчеты?

– Превосходнейший, – мрачно начал Мей'мун, – я сам проверил их. Вы не найдете в них ошибки.

Омар пробежал глазами столбцы цифр и принялся за другой лист, выбранный наугад. Он задумчиво всматривался в него:

– Ты клянешься, что вычисления верны, и Исфизари клянется, что его часы стабильны в погрешности. Один из вас не прав, но кто?

– Если говорить о часах, то они служат достаточно хорошо. Да, после первого же месяца мы уже знали их погрешность.

Мей'мун упрямо поднял свою голову:

– Легче всего крикнуть: «Пошли вон!» И все же я клянусь Каабой и моей верой, что моя рука проверила те результаты.

– С использованием таблиц Птолемея?

– Да, естественно.

– С коррекцией на широту Нишапура? Птолемей занимался своими наблюдениями в Александрии.

– Я предвидел это. Может, превосходнейший хочет лично убедиться? Вот они, таблицы прошлого месяца.

Взяв перо, Омар сделал краткие вычисления и сравнил их с одним из расчетов Мей'муна. Затем он нахмурился:

– Что это? Коррекция на местность сделана верно. Звезды не менялись, и часы все те же. И все же здесь одно за другим идут отклонения на шесть часов. Есть у тебя объяснение, о багдадец?

Медленно Мей'мун отрицательно покачал головой:

– Истина скрыта от меня.

– Принеси мне таблицы Птолемея.

Когда огромные рукописные таблицы были разложены перед ним, Омар принялся за первый лист расчетов Мей'муна. Склонившись над столом, он принялся за работу.

Акроенос отправился спать, а Джафарак свернулся комочком на коврике, но старый Мей'мун не смыкая глаз молча ждал, словно филин. Когда пламя в лампе начинало мерцать и почти гасло, Мей'мун подливал туда масла.

– Этого не может быть, – только раз пробормотал Омар и обратился к новому листу.

Когда утренний свет проник через амбразуру и лампу загасили, он достиг конца расчетов, и Мей'мун воспылал надеждой.

– Правильны ли мои расчеты? – вырвалось у него.

Для проверки Омар изучил первую и последнюю страницы рукописи Птолемея.

– В твоих расчетах ошибки нет, – пробормотал он. – Итак, отклонение в шесть часов и восемнадцать минут постоянно. Твоя первая запись… вот она… подобна последней. Шесть часов и восемнадцать минут отставания от солнца.