Мое столетие - читать онлайн книгу. Автор: Гюнтер Грасс cтр.№ 10

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Мое столетие | Автор книги - Гюнтер Грасс

Cтраница 10
читать онлайн книги бесплатно

Потом он обратился непосредственно ко мне. — Вот и ваш швейцарский шлем, который у вас до сих пор носит милиция, он ведь тоже, хотя и в несколько видоизмененной форме, сделан на основе нашего, даже и в том, что касается вентиляционных отверстий, в нем проделанных.

Мое возражение, что «по счастью, нашему шлему не пришлось доказывать свои преимущества в столь мощно описанных вами сражениях машинной войны», он пропустил мимо ушей, после чего обрушил на хранящего демонстративное молчание Ремарка дальнейшие детали: от противоокислительной защиты с помощью технологии матирования до удлиненной затылочной части и внутренней прокладки из конских волос или стеганого войлока. После этого он начал жаловаться на то, что при окопной войне этот шлем ограничивал кругозор, поскольку его фронтальная сторона должна была надежно защищать верхнюю часть лица до самого кончика носа.

— Вы ведь, конечно, знаете, что при операциях, проводимых ударными группами, этот тяжеловесный шлем очень мне мешал. Уж признаюсь вам честно, что я по легкомыслию предпочитал свое привычное лейтенантское кепи, тем более, что оно было на шелковой подкладке.

Затем он добавил еще кое-что, на его взгляд весьма забавное:

— Кстати, у меня на письменном столе лежит как сувенир шлем совсем другой формы, британский, сильно сплющенный и, разумеется, простреленный.

После длительной паузы — господа запивали теперь свой черный кофе сливовицей Pfluemli — Ремарк сказал:

— Для пополнения, которое в основном состояло из практически необученных новобранцев, стальные шлемы модификации M 16, а позднее M 17 были слишком велики. Они все время съезжали на нос. И из всего детского личика виден был только испуганный рот да дрожащий подбородок. Смешно и в то же время трагично. А о том, что снаряды и даже мелкая шрапнель все-таки пробивали сталь, я вам, пожалуй, могу и не рассказывать…

Он заказал еще сливовицы. Мне, как «барышне», был предложен еще один бокал сока из свежевыдавленного апельсина.

1916

После продолжительной прогулки по набережной Лиммата, мимо Хельмхауза, а потом — по берегу Цюрихского озера — причем, как казалось, оба господина выдерживали предложенную мной паузу, мы, по приглашению Ремарка, который благодаря экранизациям своих романов мог причислять себя к писателям весьма состоятельным, отправились ужинать в Кроненхалне, весьма почтенный ресторан, причем с художественными амбициями: подлинные импрессионисты, но так же и Матисс, Брак, даже Пикассо висели там на стенах как собственность заведения. Мы ели рыбное филе, далее помфри с телячьим рагу и завершили — господа чашечкой эспрессо с арманьяком, а я — шоколадным муссом.

После того как со стола было убрано, мои вопросы сосредоточились на позиционной войне вдоль линии Западного фронта. Даже не ссылаясь в подтверждение па свои книги, оба господина умели поведать о длящемся целыми днями и с обеих сторон ураганном огне, которой иногда поражал свои окопы. О глубоко эшелонированной системе окопов с защитой для плеч, груди, спины, о сапах , о траншеях с ячейками, о заглубленных в землю ходах сообщения, о подземных коридорах, о подведенных почти вплотную к вражеским позициям ходах для прослушивания и минирования, о сплетении проволочных заграждений, но также и об осыпавшихся и осушенных окопах и ячейках. Их военные воспоминания производили впечатление известной невостребованности, хотя Ремарк честно признался, что принимал участие лишь в шанцевых работах:

— Я не лежал в окопах, я только видел потом, что от них оставалось.

Но шанцевые ли работы, доставка ли еды или ночное возведение проволочных заграждений — все это надлежало извлечь из памяти. Их воспоминания были очень точны, и лишь изредка они отвлекались на анекдоты, например, о разговорах из сильно выдвинутых вперед сап с удаленными всего лишь на тридцать метров «Томми» или «Францами», всецело полагаясь при этом на знания иностранных языков, полученные в гимназии. В ходе описания двух атак и контратак меня охватило такое чувство, будто я и сама при этом была. Далее разговор перекинулся на английские шаровые мины и производимое ими действие, на так называемые «трещотки», на бутылочные мины, шрапнель, неразорвавшиеся снаряды и на тяжелые снаряды с ударным взрывателем, с воспламенителем и взрывателем замедленного действия, на звуки, издаваемые летящими снарядами всевозможного калибра.

Оба джентльмена превосходно умели воспроизводить подобные пугающие концерты под названием «заградительный огонь». Это, вероятно, напоминало ад.

— И однако же, — промолвил господин Юнгер, — нам всем были присущи и некий элемент, который подчеркивал и наполнял духовным содержанием дикость войны, и осязаемая радость от сознания опасности, и рыцарская готовность принять бой. Да, могу смело сказать: с ходом времени в огне этой непрекращающейся битвы выплавлялся все более чистый, все более отважный воинский дух…

Господин Ремарк рассмеялся своему собеседнику прямо в лицо:

— Да полно вам, Юнгер, вы рассуждаете как гордый всадник. Этот фронтовой сброд в сапогах не по размеру и с присыпанным землей сердцем слишком озверел. В одном вы правы: робости они больше не ведали. Но смертельный страх — он присутствовал всегда. А что они вообще умели? Играть в карты, божиться, представлять себе женщин, которые лежат с раздвинутыми ногами, ну и вести войну, то есть убивать по приказу. Впрочем, они успели приобрести и специальные сведения, к примеру, они могли со знанием дела рассуждать на тему, в чем преимущество саперной лопатки перед штыком. Ведь лопаткой можно не только ткнуть под подбородок, но и ударить со всего размаху, наискось, между шеей и ключицей. Лопатка с легкостью рассекает грудь, тогда как штык может застрять между ребрами и приходится упираться ногой в живот, чтобы его выдернуть…

Поскольку ни один из здешних кельнеров, более чем где-либо еще сдержанных, не осмеливался подойти к нашему чрезмерно шумному столу, Юнгер, избравший для нашего, как он сам это называл, «делового разговора» легкое красное вино, подлил в рюмки и с демонстративной медлительностью отпил.

— Вы совершенно правы, дорогой Ремарк. Но я все-таки остаюсь при своем мнении: когда я видел в окопах своих ребят, застывших в каменной неподвижности, возле винтовки с примкнутым штыком, видел, как при свете осветительной ракеты вспыхивал шлем подле шлема, грань подле грани, меня наполняло чувство неуязвимости. Да, сокрушить нас можно, но победить нельзя.

После некоторого молчания, которое ничем нельзя было заполнить — господин Ремарк вроде бы хотел что-то сказать, но потом явно передумал, — оба подняли свои рюмки и, хоть и не глядя друг на друга — но однако же с синхронной точностью, — допили остаток. Ремарк то и дело принимался теребить свой кавалерский платочек. Юнгер временами глядел на меня, как на жука редкостной породы, которого явно недостает в его, юнгеровской коллекции. Я же продолжала мужественно сражаться с остатками своей слишком большой порции мусса.

Затем господа заговорили, я бы сказала, заговорили вполне спокойным тоном и даже позволяли себе шутить над жаргоном «фронтового сброда». За слишком соленые выражения и словечки Ремарк, будучи истинным кавалером, всякий раз извинялся передо мной — перед «барышней», как он шутя меня называл. Под конец они взаимно вознесли хвалу наглядности своих фронтовых отчетов.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению