Малюта Скуратов. Вельможный кат - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Щеглов cтр.№ 144

Так что Волховский мост весьма Малюте пригодился. И сбылось пророчество языческого бога Перуна! Потому что с богом — пусть и языческим — надо обходиться осторожно. Тут новгородцы маху дали. Перуна их предки почитали, а к предкам полагается относиться с почтением. Плюнешь на них, растопчешь идолов и богов, выстрелишь назад, в прошлое — из пушки — получишь в ответ смертельный залп, теперь ракетный. Каким бы прошлое ни вышло, его приходится уважать, даже если прошлое преступно. Откажись от него, осуди, но помни, что и при нем беду бедовали невинные люди, которые искренне молились ложным богам. А искреннее чувство — чувство великое!

Черные пятна усеивали снег вытоптанный и лед поколотый. По дороге от Городища к мосту валялись шапки, валенки, обрывки одежды и женские украшения. Взрослых дочерей и жен новгородцев, когда везли и гнали к Городищу, никак не щадили, лапали на глазах у бессильных мужей и детей. Многие отроки и отроковицы даже не понимали, что с их матерями вытворяют, и не отворачивались В слезах. Орущих пеленочников к спинам матерей привязывали и — айда! — в воду.

Когда столько крови льется, никто ничего не понимает и все действуют как безумцы. Василий Грязной, кривя тонкие губы, однажды заметил:

— Тебе, Малюта, моет помог. Ты без моста бы не справился!

— Вершь, Васюк, врешь! Я справился бы и без моста. Вот пойдем на Псков — увидишь!

Рука у Малюты поджила, мук он больше не испытывал и готовился к походу на Псков.

— Там погуляем покруче! — сказал он Грязному. — Растопчем здесь измену навсегда! Выколем глаза Новгороду — нечем будет на Жигмонта смотреть.

Конечно, Грязной ошибался. Судя по тому, как Малюта разделался с новгородцами, он бы в любом случае справился. Когда жертв перевалило далеко за тысячу и вода перестала принимать сброшенных с моста, Иоанн распорядился:

— Хватит!

— Пресветлый государь, не пожалеть бы потом, — негромко, но угрожающе возразил Малюта. — Не идти же сюда через год-другой?!

— Нет, хватит! — повторил Иоанн. — Хватит, Малюта!

У него все-таки присутствовало то, что сегодня не без иронии можно назвать чувством меры. Слабенький ограничитель вдуше природа поставила, но все-таки он там, внутри, имелся.

— Голодная смерть откосит иных. Новгородская измена подорвана навсегда. Сердце сгнившее я из нее вынул. Отправим Пимена в Москву, судить будем соборно. Учини пока розыск и доказательство измены подлой собери, чтобы чужеземцы лишним не интересовались. Каждый дьяк должен знать назубок, что отвечать в столице путешествующим англичанам да полякам. За посольскими проследи, чтобы в грязь лицом со страху не шмякнулись и споры излишние по поводу Новгорода не затевали. Опричных немцев надо особо одарить. Многие лучше русских действовали. Не забыл арестовать Басмановых родичей? Да к Вяземскому приставь соглядатаев тайных. И на Псков!

V

С архиепископом расправились дьявольски изощренно. Когда рогатинами и копьями очистили полыньи, на мост приволокли полуживого старца чуть ли не в исподнем. Он лишился и белого клобука, и торжественной своей одежды. Вот сейчас пробил главный колокол для Васюка Грязного. Иоанн только глянул, а Васюк и без слов сообразил.

— Эгей, белую кобылу государеву изменнику! — скомандовал он опричникам, которые немедля привели под уздцы великолепного коня. — И гусли!

И гусли появились по мановению волшебной палочки.

— На своей свадьбе сыграешь! — захохотал Грязной. — Ну-ка подсадите жениха!

Он хорошо помнил, что Иоанн, когда Малюта сорвал с архиепископа клобук, что-то сказал смешное о скоморошьей свадьбе да еще для нее объявил денежный сбор и немало в тот день собрал и от друзей и от изменников.

— Задом наперед сажай да вяжи покрепче! — велел он Болотову.

Государь и Малюта держались поодаль, лишь наблюдая за издевательством ерничающего опричника.

— Задом наперед сажай! Чтоб не забывал, откуда едет и что потерял из-за своего предательства, да не ведал, куда везут и что его ждет! — орал Грязной. — Гудошники да скоморохи, веселитесь! Глядите, для кого свадьбу играете!

И Грязной ударил плетью белую кобылу по крупу, отчего она сделала прыжок вперед, страшно качнув тело старца, похожее на тряпичную куклу. Но этого уже ни Иоанн, ни Малюта не видели. Они повернули коней к Городищу, обсуждая время похода на Псков. Опального и опаленного новгородскими пожарами архиепископа, прежде чем вывести на московскую дорогу, еще долго гоняли по молчаливым улицам, будто вымершим и застывшим в испуге.

В последний раз обращусь к фрагменту из Николая Михайловича Карамзина. Лучше послушать музыку его прозы, чем моей, хотя, быть может, правильней было бы развернуть свою живописную картину. Ну, да случай, и не один, еще представится. Более классических фрагментов я использовать не стану.

Иоанн и Малюта за двойной цепью опричных стояли на крыльце княжьего дома, когда толпа новгородских мужей, непонятно по чьему выбору уцелевших, замерла, сжавшись в черный полукруг, который просто дышал ужасом. И произошло это двенадцатого февраля:

«В понедельник второй недели Великого поста, на рассвете, государь призвал к себе остальных именитых новгородцев, из каждой улицы по одному человеку: они явились как тени, бледные, изнуренные ужасом, ожидая смерти. Но царь воззрел на них оком милостивым и кротким: гнев, ярость дотоле пылавшие в глазах его, как страшный метеор, угасли. Иоанн сказал тихо:

— Мужи новгородские, все доселе живущие! Молите Господа о нашем благочестивом царском державстве, о христолюбивом воинстве, да побеждаем всех врагов видимых и невидимых! Суди Бог изменнику моему, вашему архиепископу Пимену и злым его советникам! На них, на них взыщется кровь, здесь излиянная. Да умолкнет плач и стенание; да утишится скорбь и горесть! Живите и благоденствуйте в сем граде! Вместо себя оставляю вам правителя, боярина и воеводу моего, князя Петра Данииловича Пронского. Идите в домы свои с миром!»

Какая музыка! Какой ритм! Какой речевой аромат! И как это не оценили в XIX веке! Вот как надо писать! Да нельзя — проклятое время по капле ушло! Удивительно, почему современники оставались холодны к такой восхитительной прозе?

Иоанн немедля после произнесения речи удалился от города дорогою на Псков, чтобы вместе с Малютой там совершить свой не менее жестокий суд. И суд тот ничем не отличался по горькой несправедливости от Новгородского.

I

Лето после возвращения Иоанна из Новгорода и Пскова выдалось жарким, пыльным и мучительным. Чума и голод медленно и коварно подкрадывались к Москве, но еще не обрушились на люд столичный всей смертельной силой. Царь отдал распоряжение готовиться к походу на Ревель. Стало ясно, что открытое столкновение со Швецией неминуемо, а Швеция — противник серьезный.

— Шведа бить — не рыбу удить, — часто повторял Алексей Данилович Басманов — главный опричный стратег и воевода.