Малюта Скуратов. Вельможный кат - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Щеглов cтр.№ 124

Мистическая связь между Иоанном и Филиппом, как мы видим, не прерывалась. Он опять в преддверии ужасного и таинственного похода против своей неотложившейся земли нуждался почему-то в одобрении развенчанного старца.

— Без благословения не возвращайся, — повторил Иоанн негромко и зловеще.

IV

День впадал в сумерки. Погода стояла отвратительная и мрачная. Нарушая все и всяческие — божеские и человеческие — уставы, Малюта и отстающий от него на голову коня Булат въехали через ворота в монастырскую ограду, откинув чернеца в сторону, скорее не возгласами, а напором душной волны, которая катила всегда впереди опричников. Выбежавшему навстречу монаху Малюта строго бросил:

— Где Филипп Колычев?

— Сойди с лошади, гордый человек. Ты в Божьей обители. Как твое имя?

— Не узнал, что ли?

— Узнал, батюшка, — ответил со вздохом монах. — В стрельцах служил.

— Веди!

Монах не стал спорить, взял под уздцы лошадь и потянул в дальний конец двора. Иоанну хотелось убедиться, что бывший митрополит не осмелится отказать в благословении. Тогда новгородский поход обретет абсолютно иные черты. Слухи о нем, о походе, бродили разные, но никто ничего хорошего не ждал. Слова Филиппа, ободряющего опричную экспедицию, изменили бы, и не исключено, что в корне, всю общественно-политическую ситуацию, подводящую своеобразный итог десятилетию, которое вряд ли сам Иоанн сумел бы оценить по справедливости.

Если Филипп смирится и приветит его, триумф обеспечен. Монастырь получит деньги и земли, а прощенный Колычев вернется в Москву. Новгород он вынудит к покорности. Литва и Польша промахнулись.

Наклонив голову, Малюта вошел в пустынную келью. Филипп сидел и читал при свете свечи фолиант огромных размеров.

— Здрав будь, отче! Не забыл лик мой?

Филипп осенил гостя крестным знамением. Не всякий раз воплощенная жестокость сталкивается лоб в лоб с воплощенной мягкостью.

— Садись, путник, если с добром, — ответил он с ласковыми нотками в голосе. — Чем порадуешь?

— Пресветлый государь, — начал Малюта, отводя все-таки глаза от пристального взора старца, — прислал меня к тебе с поклоном.

Малюта лгал: ни о каком поклоне речь царь не вел, но старец источал какую-то магическую власть над чувствами, и он бессознательно на мгновение перестал быть тем, чем был в действительности.

— Пресветлый государь ждет от тебя благословения многотрудному выступлению супротив тех, кто умыслил отойти к Литве, а быть может, и к шведам.

— Недоброе затеял государь! — воскликнул старец. — Не получить ему от меня благословения! Я благословляю лишь добрых и на доброе!

— Подумай, отче, над своим заблуждением, — терпеливо произнес Малюта. — У тебя еще есть время. Не упорствуй в злодейском неповиновении. Смирись, отче! Дай что велят. Дай благословение войску опричному. Что люди подумают, узнав, что ты опять упрямишься?

Старец медленно, но без охов и вздохов поднялся и, опершись на посох, утвердил прежнее:

— Никогда! Никогда не отступлюсь от печалования за землю Русскую! Так и передай государю — никогда!

— Ну что ж! Тебе, старик, виднее: ты к Богу ближе, а я — к царю.

Малюта теперь редко колебался. Жест Иоанна был красноречив. Опричник шагнул к Филиппу. Взор остановился на белом как мел, изможденном, в продольных морщинах лице. Мелькнуло: и жить-то ему сколько осталось! На все воля Божья! Уйдет сейчас тенью, неслышно и окажется… В раю? Ну, нет! Рай для праведников, а он ведь государев ослушник!

Ослушник! Малюта искоса посмотрел на узкую лавку, которая заменяла Филиппу постель. В углу лежало подглавие — непухлая, вышитая крестом подушка. Малюта протянул к ней руку и задул свечу, выхукнув луковый — с гнильцой — ветерок из нутра.

V

Ощупью он отыскал незакрытую дверь и выбрался на воздух. Безлунная ночь глухо распростерлась над ним. Он позвал Булата, и они оба, не очень ловко из-за темноты, завернули тело старца в покрывало и вытащили наружу. Монах, который привел сюда, исчез. Булат перекинул легчайшее тело через седло и плетью погнал лошадь, жалобно вздрагивающую, к воротам.

VI

Могила великого пастыря русской церкви, как возвеличил его Сергей Михайлович Соловьев, и мученика за священный обычай печалования никогда не была обнаружена. Наверное, тело Малюта бросил в Волгу.

В иных источниках говорится и о захоронении, и о многом другом. Но эта созданная мной лаконичная картина не просто разнится от предыдущих. Она не носит на себе печать высокопарной житийности и не включает в себя мифологемы как несущие элементы реконструкции, причем вполне претендующей на реальность. К житийному воспроизведению руку приложил и князь Курбский. Прежде непредвзятого читателя поражает поведение Иоанна и опричников. В известных описаниях несколькими строками выше убийства, происшедшего в монастыре, рассказывается, как опричники, не слушая ни воплей, ни просьб, не сообразуясь ни с необходимостью, ни с действительной виной, грабили и избивали тверяков почем зря — кого и до смерти. А в келье Малюта чуть ли не стоит перед Филиппом навытяжку, смиренно просит от имени царя благословения и, не получив его, вдруг казнит подлой смертью. Но могли Малюта задушить Филиппа Колычева без согласия на то Иоанна?! Да нет, конечно. Если бы Иоанн не проинструктировал опричника, Малюта не позволил бы разыграться своим звериным страстям. Без прямого указания царя Малюта не отважился бы наброситься на старца. Это совершенно очевидно и бесспорно. Царь нуждался в благословении Филиппа, и зависимость его от нравственного императива митрополита несомненна. Она объясняется не только боязнью реакции духовенства на грядущий разгром Новгорода.

С другой стороны, можно ли вообразить, что Филипп один на один с Малютой после всего того, что ему суждено было пережить, осмелился бы произносить прежние обвинения в адрес опричнины?! Полагаю, что все происходило короче и кошмарнее.

Во время осады Твери Иоанн расположился в монастыре, в котором жил Филипп. Но можно ли вообразить, что царь посетил дом игумена до того, как Малюта расправился с опальным митрополитом? Вряд ли. В противном случае приезд царя в Отроч могли расценить и, безусловно, расценили бы как Иоаннову слабость. Сплетни и слухи в средневековой России распространялись быстрее лесных пожаров. Убийство Филиппа Колычева свершилось под покровом тайны. Но от кого стали известны, в частности князю Андрею Курбскому, подробности поведения Малюты и Филиппа? Ведь в келье отсутствовали свидетели. Малюта посетил митрополита или один, или в сопровождении немногочисленной опричной свиты. Если бы в келье находился другой монах или послушник, его бы немедленно уничтожили. Кто же поведал летописцам и историкам крамольные речи Филиппа? Сам Малюта? Или сопровождающие опричники, которые обязаны были позаботиться о сокрытии преступления?

Странно все это, ей-богу! Кажется, что многие, в том числе и князь Андрей Курбский, выступили в данном случае в роли романистов, узурпируя их права. Как тут не припомнить мысли Сергея Михайловича Соловьева, вынесенные в эпиграф?