Погребальные игры - читать онлайн книгу. Автор: Мэри Рено cтр.№ 61

Для начала оратор почтил память покойных. Он скорбел, как и все, об утрате храбрых старых товарищей, против которых ему было горько поднимать копье. Он мог бы с гордостью зачислить в ряды своего войска всех тех, кого вынесло на контролируемый им берег Нила. Мертвым воздали должные почести, провели погребальный ритуал, их пепел привезен им сюда и будет отправлен на родину. Но не так уж мало бойцов, добавил он с радостью, уцелело. Он также привез их с собой, и они сейчас живые-здоровые присутствуют на собрании.

Эти спасенные великодушным противником воины громче всех выражали свою радость. Им даровали свободу без всякого выкупа, и они дружно изъявили желание вступить в армию Птолемея.

Далее правитель Египта заявил, что хочет поговорить о том, кто самой жизнью своей утвердил торжество и славу всех македонцев. Тронув многих до слез, он сообщил о желании Александра вернуться в землю Амона. (Конечно, подумалось ему, именно этого Александр и пожелал бы, если бы перед смертью не утратил дар речи.) И вот лишь за то, что он просто выполнил волю усопшего, его обвинили в измене, хотя он никогда не поднимал меча на избранного народом властителя, причем выдвинул это обвинение человек, сам стремившийся завладеть царским троном. Он прибыл сюда, чтобы предстать перед македонским судом. И вот он стоит перед теми, кому дано право решить его участь. Каково же будет решение?

Решение было единодушным, оно проявилось в исступленно-восторженных воплях. Птолемей терпеливо ждал, когда страсти улягутся, не выказывая ни беспокойства, ни неподобающей самоуверенности.

Радостно сознавать, что воины Александра его не забыли, сказал он затем. Но как полководцу ему также приятно отметить, что они помнят о дисциплине и блюдут свой воинский долг. Царская армия может с добрыми пожеланиями пуститься в обратный путь. Кстати, до него дошли сведения, что в придачу ко всем неприятностям у его соотечественников кончается провиант. Египтяне собрали неплохой урожай, и они охотно поделятся им.

Продовольственные припасы царских войск и впрямь истощились, питание было плохим и скудным, многие воины не ели со вчерашнего дня. После всплеска шумного одобрения на трибуну поднялся Селевк. Он предложил собранию выбрать Птолемея, который в своем великодушии мог сравниться разве что с Александром, регентом азиатских владений и царским опекуном.

Его предложение встретило искреннее всеобщее ликование. Люди размахивали руками и шапками. Такой сплоченности, такого абсолютного единения они еще не выказывали никогда и нигде.

В эти мгновения удостоенный столь бурно выраженного признания Птолемей ощущал себя гомеровским легендарным Ахиллом, возносящимся к вершине славы. Но люд утих, и он вспомнил, что уже сделал свой выбор и что пока у него нет причин этот выбор менять. Как регенту, ему пришлось бы покинуть процветающую страну, где он уже практически царствовал, и втянуть недавно сформированные и всецело доверявшие своему командиру войска в новую ожесточенную и исполненную коварства борьбу. Достаточно только вспомнить Пердикку, его труп едва успел остыть! Нет. Он будет блюсти интересы полюбившейся ему земли, он заботливо ее возделает и оставит своим сыновьям.

Вежливо, но решительно Птолемей отказался от высоких постов. Нельзя взваливать на себя непосильную ношу, ему и так досталась великая честь управлять Египтом и достраивать Александрию. Но поскольку его почтили столь лестными предложениями, он хотел бы взять на себя смелость назвать имена двух других не менее достойных Соратников Александра, способных разделить тяготы опекунства. Тут Птолемей жестом пригласил на трибуну Пифона и Арибу.

Сидя в царской палатке, Эвридика отлично все слышала. Македонские полководцы умели ораторствовать, и голос Птолемея долетал даже до последних рядов многотысячного собрания. Он завершил свое выступление грубым армейским анекдотом, непонятым ею, но вызвавшим восторженный смех солдат. Осознавая всю полноту своего поражения, она наблюдала за этим рослым внушительным человеком, завидуя его непринужденной и мягкой властности. Поразительно, он ведь совсем не красив, но все взгляды прикованы к нему, всем он по нраву.

Филипп спросил:

— У тебя болят зубы?

Тут она вдруг поняла, что нервно трет пальцами свои пылающие от волнения щеки.

— Мне уже пора говорить свою речь?

Муж направился к выходу из палатки.

— Нет, — сказала Эвридика. — Ты произнесешь ее в более подходящий день. Сейчас там слишком много чужих.

Филипп с радостью вернулся к своим игрушкам. Обернувшись, Эвридика заметила Конона. Должно быть, старый слуга в молчаливом ожидании уже давно стоял за ее спиной.

— Спасибо, госпожа, — сказал он. — Наверное, так будет лучше.

* * *

Позже в тот же день один из царских стражников зашел сказать, что Птолемей собирается вскоре засвидетельствовать почтение государю.

Гость не заставил себя ждать; он коротко приветствовал Эвридику и, похлопав Филиппа по плечу, заключил его в братские объятия. Филипп просиял. Столь дружелюбное обращение напомнило ему посещения Александра.

— Ты привез мне подарок? — спросил он с надеждой.

Притушив насмешливые огоньки в глубине своих глаз, Птолемей сердечно сказал:

— Конечно привез. Но я не мог захватить его с собой, мне нужно было поговорить с солдатами. Ты получишь его завтра… Ба, кого я вижу, старина Конон! Давненько мы не виделись, а? Я смотрю, ты по-прежнему очень заботлив. Твой подопечный выглядит как заправский вояка. Александр сказал бы, что ты отлично обихаживаешь его.

Почтительно отсалютовав гостю, Конон уронил слезу: никто не хвалил его со времен Александра. Собравшись уходить, Птолемей вспомнил о приличиях.

— Кузина Эвридика, у вас тут все славно. Филиппу повезло, как я понимаю.

Взгляд гостя сделался пристальным, изучающим. Выдержав многозначительную паузу, он добавил любезно, но несколько отстраненно:

— Разумеется, такая осмотрительная жена сумеет уберечь мужа от огорчений. Слишком много людей пытались использовать его в корыстных целях. Даже отец, и если бы Александр… впрочем, неважно. Теперь, когда Александра нет, нужно, чтобы кто-то приглядывал за ним. В общем… желаю тебе, кузина, здоровья и процветания. Прощайте.

Он вышел, оставив ее озадаченно хлопать глазами. Почему, спрашивается, она, царица, вдруг проводила поклоном какого-то рядового сатрапа? Упоминание об осмотрительности не имело ничего общего с похвалой, скорее оно было предостережением. Очередной высокомерный родственничек Александра. По крайней мере, его она больше никогда не увидит.

* * *

Роксана отнеслась к посетителю более церемонно. Принимая его за нового опекуна своего сына, она выставила на стол сладости, предлагаемые только особенно важным гостям, и завела разговор о коварстве македонской лисицы. Птолемей разочаровал ее, рассыпавшись в похвалах Пифону и Арибе. «Где была бы она сейчас, — подумал он, пожевывая засахаренный абрикос, — если бы Александр оправился от недуга? Разве стал бы он мириться с вздорным норовом этой бактрийки, когда Статира подарила бы ему сына?»