Маска Аполлона - читать онлайн книгу. Автор: Мэри Рено cтр.№ 4

Перед началом репетиций Ламприй пригласил мня к себе на ужин и познакомил с труппой. Мы жили в Пирее возле театра, а Ламприй у самого моря. И вот я шел к нему, осторожно выбирая дорогу среди сетей и обходя тюки и бочки, а на душе было тревожно.

«Самая главная беда третьесортных гастролей это второй актер, — часто говорил отец. — Это всегда неудачник. И почти всегда остальным приходится расплачиваться за него.»

В тот раз он оказался не прав. Старый Демохар вкусил меда в свое время, и с тех пор оставался сладким. Плющовый венок победителя не раз украшал его голову; но он служил Дионису и в виноградном венке, служил так истово, что порядком опустился. Когда я добрался до них, он был уже изрядно пьян; а в конце мы отнесли его домой, чтобы он в воду не свалился. В пьяном виде он был весел и радостен, как Папа-Силен; расстроился только тогда, когда мы стали в кровать его укладывать. Тут он схватил меня за руку, немножко покричал, всплакнул и продекламировал: «О юное, прекрасное лицо! Страдания и Смерть тебя минули!» Голос оказался достаточно красив, несмотря на все его проблемы. Когда мы возвращались, Ламприй прокашлялся, вспомнил славное прошлое Демохара и предупредил, что во время гастролей, кроме прочих моих обязанностей, мне придется делить общую ответственность за то, чтобы он добирался до сцены трезвым.

Третий актер, Мидий, уже ушел домой, в скверном настроении. Если поверите, из-за того, что мне, а не ему говорил любезности старый пьяница, заливший глаза настолько, что даже ходить не мог. Так что отцовское правило всё-таки сработало: у нас был таки свой неудачник. В неполные двадцать шесть лет он уже растерял все свои надежды. Какой-то бог в насмешку одарил его красивым лицом, которое под маской никому не нужно, но вне театра оно пригодилось и дало ему возможность начать карьеру; и он сразу решил, что весь мир у его ног. Теперь он познавал, что ноги существуют для того, чтобы на них стоять; но знать этого категорически не хотел. Мы едва успели налить по первой чаше, как он стал рассказывать мне, какие блестящие роли ему предложили бы, будь он готов продать свою честь. С великими именами он обращался небрежно, как старая дама, что показывает девушке свои драгоценности. Я выглядел моложе своего возраста; но знал достаточно, чтобы догадаться, что он уже успел пройти через всё, что могла принести ему его честь, прежде чем подписался работать с Ламприем. Боюсь, он это увидел у меня на лице.

На следующий день мы начали репетировать. В репертуаре было две-три современных пьесы, без хора, и пара классических вещей, на случай если какой-нибудь спонсор пригласит нас на фестиваль.

Разумеется, в Коринф мы не собирались. Коринфяне отлично знают, что им причитается, и если получают не то — швыряются чем попало. Начали мы в Элевсине, потом отыграли в Мегаре и двинулись дальше на юг, в Арголиду. Когда Ламприй говорил о замечательном опыте, который я с ним приобрету, — каждый день говорил, к нашему обоюдному удовольствию, — он имел в виду, что мы с начала и до конца ни разу не увидим современного оборудования, да и спонсора скорее всего не встретим. Мы ехали на телегах вместе с костюмами, масками и всем прочим реквизитом (подержанное барахло, купленное после Дионисий, когда труппы побогаче уже выбрали что получше), сами чинили скену чем придется, когда добирались до места, и вообще, обходились как могли. Ну что ж, бывают начала и похуже; хоть я никогда не рассчитывал дожить до такого, чтобы это сказать.

Очень было досадно, когда на последней неделе наших репетиций пришлось мне побить Мидия. Хотя он взъелся на меня с самого начала, я всё пытался ужиться с ним, ради мира в доме; но в тот день он решил, что стоит процитировать мне кого-то из любовников своих: отрывок из завистливой и грязной болтовни о моем отце. Мидий был покрупнее меня, но никогда не считал нужным позаниматься в хорошем гимнасии, и зря. Меня отец заставлял туда ходить; так я там не только стоять и двигаться научился, но и кое-какие приемы освоил. Репетировали мы в пирейском театре; и шли вверх по ступеням между скамьями, когда я врезал ему с одновременной подсечкой; так что упал он отнюдь не мягко, и еще долго катился вниз. Маленькие мальчишки, пришедшие посмотреть репетицию и сидевшие на самом верху, как воробьи, были счастливы поиметь такое замечательное зрелище, да еще и бесплатно, и аплодировали с энтузиазмом. По счастью, ни одной кости он не сломал, а личико его никого не волновало. Так что Ламприй ничего не сказал. Я знал, что платить придется, но тут уж ничего не поделать… Однако я и понятия не имел, какая длинная тень протянется от этого удара через всю мою жизнь.

Наступил день отъезда. Мать провожала меня в предрассветных сумерках, с лампой. Прослезилась; предостерегла меня от соблазнов, которые не стала называть; наверняка догадывалась, что я мог бы ее поучить… Я поцеловал ее, закинул свой узел за спину и пошел. Шел по полутемным улицам и насвистывал, а мне отвечали полусонные птицы. Ночные рыбаки подходили к берегу с уловом, и их перекличка далеко разносилась по серой воде… На месте сбора я обнаружил, что Ламприй, желая показать солидность своей труппы, нанял кучера на телегу с багажом, мулов и ослов. Это меня обрадовало: я думал, мне самому придется.

Когда мы двинулись, он сказал, что тот год для гастролей рискованный. На самом деле, так оно и было; но и другие годы, как правило, не лучше. Недавно фиванцы изумили весь мир, выкинув спартанцев сначала из крепости своей, а потом и из города. Они их выгнали из Беотии; а мы, афиняне, побили на море; по всей Элладе люди распрямлялись и дышали глубже… Но, при всем при том, войска через перешеек маршируют всегда; Ламприй сказал, будет счастьем миновать его без неприятностей. В Мегаре, конечно, было спокойно, они там предпочитают своими личными делами заниматься; но на Пелопоннесе города бурлили, словно горшки с дрожжами, и сбрасывали декархов, посаженных спартанцами. Мы могли въехать во что угодно.

От людей постоянно слышишь, какая замечательная жизнь у нас, у актеров: можем через границы ходить куда захотим. Это верно; но только при условии, что наемные войска ничего против тебя не имеют, а местные соблюдают священные законы. Вполне вероятно, что ты доберешься до места назначения цел и невредим, а там можешь рассчитывать на кров и кормежку хотя бы у хорега своего; при условии, что спонсор еще жив и его не отправили вчера в изгнание. Но когда труппа путешествует на свой страх и риск, добраться — это еще не всё; если оказывается, что все мужчины бежали в горы, женщины позапирались в домах, а кавалерийский эскадрон разместил своих лошадей на орхестре и рубит скену на дрова для костров.

Однако, в то отличное ясное утро Саламинские проливы сверкали на фоне сиреневых островов; а я, вспоминая Эсхила, представлял себе, как пенится вода под веслами, как сшибаются корабли, как сыплются в море персы в золотых тюрбанах своих. Элевсин был совсем рядом, предстояло поставить там скену в тот же день, и уже завтра играть. Я ехал на своем ослике, стараясь по возможности держать телегу между мной и Мидием. Ламприй был впереди на свом верховом муле; Демохар предпочел начинать день на телеге, где можно было выспаться на тюках и поберечь похмельную голову. Я поглядывал на него с надеждой: хотел спросить, не встречался ли он с Эврипидом. Он выглядел достаточно старым для этого.