Люди книги - читать онлайн книгу. Автор: Джералдин Брукс cтр.№ 87

Он ничего не ответил.

— Неужели ты по-прежнему так думаешь?

— Нет, — сказал он. — Сейчас нет. Знаешь, я человек не религиозный. Но, Ханна, я столько ночей провел без сна в этой комнате. Думал, что Аггада попала в Сараево не без причины. Она явилась сюда, чтобы испытать нас, убедить: то, что нас объединяет, больше того, что нас разделило. Быть человеком — больше, чем быть евреем или мусульманином, католиком или православным.

Снизу, из кондитерской послышался громкий смех. Полено щелкнуло и развалилось.

— Ну, — сказала я. — Как мы положим ее на место?

Позже, встретившись с Амитаем, я рассказала ему, как мы это сделали. Он улыбнулся.

— Почти всегда так все и происходит. Девяносто девять процентов из того, что я делал в отряде, так и совершалось. Но люди, что ходят в кино и читают шпионские книги, не хотят этому верить. Они представляют себя агентами в костюмах ниндзя, вылезающими из вентиляционных каналов. Рисуют в своем воображении пластиковые бомбы, сделанные в виде ананасов, или что-нибудь в этом роде. Но чаще всего все происходит так, как сделали вы: сочетание удачи, правильно выбранный момент и немного здравого смысла. Вам повезло, что в этот день у мусульман был праздник.

Из-за того, что в тот день был Байрам, в музее дежурил единственный охранник. Мы дождались четырех часов, зная, что утренняя смена начнется в пять. Озрен просто сказал охраннику, что после шумной вечеринки не может уснуть, а потому решил поработать. Он отослал охранника домой, чтобы тот отдохнул и отметил праздник днем с семьей. Озрен заверил его, что проверит безопасность.

Я дрожала на улице. Когда охранник ушел, Озрен впустил меня. Сначала спустились в подвал. Там находилась панель управления сенсорными датчиками. Озрен, как директор, знал коды, и датчики временно были отключены. Видеомонитор — другое дело: его нельзя было отключить, не потревожив системы сигнализации. Но Озрен сказал, что подумал об этом. Мы пошли по залам: мимо доисторического корабля, античных коллекций, пока не остановились у двери галереи.

Рука Озрена слегка дожала, и, набирая код, он нажал не на ту цифру.

— Можно ошибиться только раз. Второй промах — и система включит сигнал.

Озрен глубоко вдохнул и снова набрал цифры. Загорелась надпись: «ПРИНЯТО». Но дверь не открылась.

— Система установлена на нерабочие часы, так что требуются два человека. Необходим код старшего библиотекаря. Ты это сделаешь, хорошо? Никак не уйму дрожь в руке.

— Но я не знаю кода!

— Двадцать пять, пять, восемнадцать, девяносто два, — сказал он без промедления.

Я вопросительно взглянула на него, но он лишь кивнул. Я набрала код, и дверь со свистом отворилась.

— Но как ты запомнил код?

— Моя помощница уже девять лет со мной, — улыбнулся Озрен. — Библиотекарь замечательный, но на цифры памяти нет. Единственное число, которое помнит, это день рождения Тито. Поэтому всегда его и использует.

Мы вошли в комнату. Здесь было темно, света хватало ровно на то, чтобы работала камера слежения. Объективы смотрели сверху, регистрируя каждое наше движение. Чтобы не включать свет, Озрен захватил с собой фонарик. Обвязал его красной салфеткой, чтобы было не так ярко. Луч плясал по стенам, пока Озрен доставал из кармана цифровой ключ, открывающий витрину.

Повернул ключ, откинул стеклянную крышку. Подделка Вернера была открыта на иллюстрации испанского седера: богатое семейство и таинственная мавританка в еврейском платье. На этой странице оригинала я обнаружила белый волосок. Озрен закрыл копию Вернера, вынул из витрины и положил на пол.

Как и шесть лет назад, я подала ему Сараевскую Аггаду.

Он взял ее обеими руками, на мгновение прижал ко лбу.

— С возвращением, — сказал он.

Осторожно уложил книгу на подставку и развернул на странице с иллюстрацией седера.

Я непроизвольно затаила дыхание. Озрен хотел закрыть витрину.

— Погоди, — сказала я. — Дай мне немного посмотреть на нее.

Секунду смотрела на книгу, прежде чем отпустить ее навсегда.

Только потом сообразила, почему в этом слабом свете увидела то, чего не разглядела раньше, — свет фонарика был красным. На подоле платья африканки я увидела едва заметные знаки. Художник использовал тон, чуть более темный, чем шафран наряда. Линии шрифта были невероятно тонкими. Их провела кисточка, сделанная из одного волоса. Когда я смотрела на это изображение при дневном свете или в холодном свечении флюоресцентных ламп, линии казались тенью, с помощью которой художник изобразил складки одежды.

Но в более теплом, приглушенном свете фонарика Озрена я заметила, что тонкие линии были шрифтом. Арабским шрифтом.

— Быстро! Быстро, Озрен, дай мне увеличительное стекло.

— Что? Ты с ума сошла! У нас для этого нет времени. Что за…

Я стянула с него очки. Наставила левую линзу на тонкую надпись и прищурилась. Прочитала вслух:

— «Эти картинки, — выговорила я дрожащим голосом и оперлась рукой на витрину, чтобы не подкосились ноги, — нарисованы для Бенджамина бен Нетаниела ха-Леви». И здесь есть имя. Озрен, есть имя! Зана… нет, не Зана, Захра — «Захра Ибрагим аль-Тарик, известная в Севилье как Аль-Мора». Аль-Мора означает «мавританка». Озрен, должно быть, это она — женщина в желтом платье. Вот кто художник.

Озрен выхватил у меня очки и вгляделся в шрифт, пока я светила фонариком. Африканская мусульманка. Женщина. Загадочный иллюстратор Сараевской Аггады. И мы пять сотен лет смотрели на ее автопортрет.

Я была так потрясена открытием, что забыла о том, что мы выступаем в роли грабителей. Об этом мне напомнил звук видеокамеры, автоматически оглядывающей комнату. Озрен опустил крышку витрины, щелкнул замок.

— Что теперь? — спросила я, указывая на видеокамеру.

Озрен дал знак следовать за ним. Из шкафчика в своем кабинете он взял видеопленку и липучую этикетку, помеченную нужным числом. Попросту наклеил ее поверх той, что прикрепили сюда неделю назад.

— Уходим, пока сюда не пришла охрана.

По дороге назад мы остановились возле стола дежурного. Озрен написал в журнале, что в половину пятого утра дежурство закончено без инцидентов. Нажал на кнопку видеомонитора.

Быстро вытянул инкриминирующую пленку из пластикового контейнера.

— Выброси ее по дороге домой, где-нибудь на помойке. Сейчас нужно привести датчики в исходное положение и дождаться утренней смены. Встретимся на улице. Но сначала нужно избавиться от фальшивой Аггады.

Мы спохватились. Фальшивка, инкриминирующая нас великолепная фальшивка, до сих пор лежит там, где мы ее оставили. На полу галереи.

— Без десяти минут пять. Если кто-нибудь из утренней смены придет раньше, нам крышка.