Федор Апраксин. С чистой совестью - читать онлайн книгу. Автор: Иван Фирсов cтр.№ 110

Недоумевающий Апраксин развернул лист. Как в тумане вчитывался он в полученное известие. «Возвратить туркам Азов, уничтожить крепости в Таганроге, Каменном затоне, Самаре, уничтожить все корабли флота…»

Подняв голову, смотрел пустым взором мимо улыбающегося капудан-паши. «Што стряслось-то? Одним махом все труды насмарку? Ножом по живому телу! Кровушки-то сколько пролито, живота положено!» Протянул фирман турку.

— Мне не ведомо сие. Покуда от государя указ не поступит, действий никаких предпринимать не стану. — Кивнул головой, разговор, мол, окончен.

Согнав улыбку, так же ловко подхватив полы халата, капудан-паша быстро спустился по трапу, явно недовольный приемом.

Глядя вслед удаляющейся шлюпке, Апраксин вдруг подумал о Петре: «Воевал бы у моря, как Досифей завещал. А то ринулся очертя голову в омут. — Запершило в горле, закашлялся. — А ежели сие все правда?..»

На это раз, обыкновенно осторожный, царь промахнулся, забыв поговорку: «Не ставь неприятеля овцою, ставь его волком».

Битва с турками в излучине Прута могла бы привести и к успеху русских войск. Но, не зная всех сил неприятеля и опасаясь разгрома, Петр не стал рисковать. К тому же он больше прислушивался к Шафирову и Екатерине Алексеевне, чем к генералам.

По мирному договору царское войско покинуло место битвы с оружием, развернутыми знаменами. Под грохот барабанов… Как и водится у азиатов, турки взяли заложников: Шафирова и сына фельдмаршала, генерала Шереметева, чтобы заставить царя до конца выполнить обязательства. Царь, покинув армию, отправился с женой в Варшаву, а Апраксину послал весточку, где изливал душу: «Хотя я николи б хотел к вам писать о такой материи, о которой принужден ныне есмь, однако ж, понеже так воля Божия благоволила, и грехи христианские не допустили… и тако тот смертный пир сим окончился, которое хотя и не бех печали есть, лишиться сих мест, где столько труда и убытков положено, но однако ж чаю сим лишением другой стороне великое подкрепление, которое несравнительною прибылью нам есть».

Письмо несколько успокоило душу: Петр, сглаживая свои промашки, старался, приглушить их конкретным делом, вселить надежду в Апраксина.

— Мудро государь рассуждает, — сказал тот Крюйсу, — теперича у нас единая забота, шведа побить до конца, флот Балтийский крепить. Давай-ка, вице-адмирал, поторапливайся, уводи кораблики, которые можно, да поезжай на эскадру в Петербург.

С болью в сердце уничтожали они корабли — разбирали, сжигали, некоторые добротные, как «Предистинация», «Ластка», продавали туркам за десятки тысяч червонцев.

Добротные галеры Крюйс повел по Дону в Черкассы.

После нового года Апраксин передал туркам Азов, спустя месяц взорвал крепость Таганрог…

Неохотно покидал азовскую сторону адмирал. Десяток с лишним лет благоустраивал он здешние места для пользы отечеству. В дорогу отправился без спешки, ехал, подремывая в крытом возке. Одно, что подгоняло по зимнику, так это мартовское солнце. Поэтому приходилось вставать спозаранок, выезжать затемно.

В Москве заехал к сестре Марфе Матвеевне и удивился тишине в царских покоях. Оказалось, что вся царская фамилия недели полторы как уехала в Петербург на бракосочетание царя с Екатериной Алексеевной. Немного подосадовал, что пропустил такое немаловажное для сановника его ранга событие, а также возможность развеяться после почти годового отсутствия в Петербурге.

Брата Петра тоже не было в Москве, второй год губернаторствовал в Казани. Поехал в Навигацкую школу на Сухаревку. Прошел с главным инспектором по классам, казарме, где размещались школяры. На всем: облупившихся стенах, холодных помещениях, износившейся форме школяров, довольно бледных и худеньких их лицах — лежала печать недостатка.

— На рублик в месяц не разбежишься, ваше превосходительство, — то ли оправдывался, то ли жаловался инспектор.

«Да еще воруют половину», — усмехнулся про себя Апраксин и распорядился вызвать Андрея Хрущова из второй роты, свойственника по покойнице жене. В прошлом году он определил его в школу, навещал всякий раз, бывая в Москве.

Пятнадцатилетний крепыш без смущения представился по форме. Адмирал все десять лет, как похоронил жену, не прерывал связи с ее родственниками, помогал как мог.

Апраксин не терпел покровительства сам и разговаривал с Андреем коротко, без церемоний, а в конце сказал:

— Ну, братец, я слыхал, ты преуспеваешь в науках, готовсь экзаменоваться в гардемарины, и айда на корабли в моря…

«Не позабыть бы кого из Приказа прислать сюда ревизию провести», — размышлял адмирал, покидая школу. «Подсказать как бы Петру Алексеевичу, хозяин здесь добрый надобен да школяров поближе бы к морю держать».

Не задерживаясь, в тот же день отправился в Петербург, который наконец-то обретал статус столицы. Давненько не был он здесь.

За минувший год северная столица сильно переменилась. Тут и там из сугробов торчали каменные фундаменты, местами, где прежде стояли избы, высились каменные стены…

В своей избе неподалеку от Адмиралтейства он появился в вечерних сумерках. В комнатах забегали. Козьма гонял дворовых, кухарку, истопников, шумел, топал ногами.

Первым поздним вечером к нему нагрянул Ульян Сенявин, начальник конторы по строению города. Три года, как царь отставил его от морского дела и назначил на новое место, заметив сообразительность, хватку и расторопность в строительном ремесле.

Апраксин смачно хрустел солеными лимонами после первых чарок и слушал рассказ гостя о свадьбе царя.

— В церкви-то шаферами государь избрал Кикина, братца Наума, Муханова, Кочета, всех моряков. А на пиру бок о бок с ним Скляев, Крюйс, Мишуков да братцы мои Сенявины восседали.

Апраксин слушал молча, вздыхал, потом вдруг перебил:

— Чего для строят все из каменьев?

— Государь повелел отныне на прошпектах домы класть токмо каменные. Избы подалее, в слободе, для мужиков.

— Занятно, камень-то где взять?

— Везут камень, на каждую подводу подать наложена. Камень-то вечен. Все строятся, Федор Матвеевич. Вона Данилыч дворец под крышу подвел, Шереметев, Кикин и тот себе палаты грохает. Тебе тоже пора обзаводиться.

— Денег много надобно.

Ульян засмеялся:

— Тебе ли о деньгах плакаться. Вотчины торгуешь, жалованье идет. — Ульян внезапно перегнулся через стол: — Хошь в компанию к Данилычу? Вложи деньгу, прибыль высокая. Хлебушек в Петербург торговать. Я замолвлю словечко Данилычу, сам имею доход.

— Замолви, пожалуй. Домину-то строить каменную…

В кампанию 1712 года царь впервые не поехал в Воронеж. Теперь делать ему там было нечего. Всех рабочих и мастеровых переводили на северные верфи, в Архангельский. Заводы, мастерские, кузни, весь деланный лес перевозили туда же. Разбирали суда на стапелях…