Спиридов был - Нептун - читать онлайн книгу. Автор: Иван Фирсов cтр.№ 41

Выйдя на палубу, он увидел что на ближайшем линкоре что-то кричат матросы по-французски, размахивая руками.

— Быть может, для острастки пальнуть холостым, авось образумятся, — оглядывая угрюмые лица матросов, замерших у снастей, проговорил Чихачев.

— Ни к чему. Не следует дразнить зверя, — успокоительным тоном ответил Дефремери, — пока у них нет повода стрелять по нам.

Как бы в ответ на это с французского линкора что-то крикнули в рупор.

Прислушавшись, Дефремери понял, они требуют подобрать паруса и лечь в дрейф. «Какого дьявола я должен им подчиняться?» — раздраженно подумал командир, и в этот момент борт французского линкора окутался пороховым дымом, а через мгновение в уши ударил раскат холостого пушечного выстрела.

— Паруса долой! — сердито крикнул Дефремери, а Чихачев, сдвинув на глаза шляпу, с какой-то злой усмешкой процедил:

— Кажись, попались, как кур во щи.

За десять с лишком лет службы в российском флоте Петр Дефремери неплохо освоил язык, но всех поговорок не знал.

— Прикажите спустить шлюпку справа, — бросил он в сердцах Чихачеву, — и пришлите ко мне мичмана Войникова.

Спущенная шлюпка подошла к трапу, и Дефремери напутствовал Войникова:

— Выясните, что они хотят, и, не задерживаясь, обратно.

Прошло полчаса, и вместо мичмана пришел на шлюпке французский офицер. С некоторою наглостью он передал Дефремери, что французский адмирал требует прибыть к нему без промедления. В каком-то смятении, не распорядившись, Дефремери спустился по трапу... На полпути к французам Дефремери вдруг с тревогой увидел, как со всех четырех неприятельских кораблей к «Митау» устремились десятка два шлюпок с вооруженными матросами.

Поднявшись на борт, Дефремери первым увидел побледневшего Войникова без шпаги. Французский адмирал бесцеремонно объявил русский фрегат арестованным.

— Но Франция не объявила войну России, — растерянно начал Дефремери...

— Я беру вас призом, как морского разбойника, — довольно развязно ответил адмирал. — Стоявшие вокруг офицеры засмеялись. — И не вздумайте сопротивляться.

Дефремери было не до шуток.

— Вы не имеете никаких прав на захват силою судна дружественной Франции державы, коей является Россия.

— Мы прибыли к берегам дружественной Польши, чтобы помочь законному королю Станиславу Лещинскому.

— В таком случае вам положено нести польский флаг, состоя на службе короля польского, — на первый взгляд удачно парировал Дефремери.

Казалось, адмирал не слышал реплики командира русского фрегата.

— Флот его величества короля Франции несет положенный ему флаг и исполняет приказы короля.

Дефремери хотел что-то возразить, но, видимо, эта полемика начала раздражать адмирала, и он резко сказал:

— Ваше положение безнадежно. Извольте сдать шпагу. Иначе я возьму ваш корабль на абордаж и всем вам придется несладко.

Француз сделал паузу и самодовольно, приказным тоном, закончил:

— Слава Богу, что вы француз — обойдемся без крови. Отправляйтесь на фрегат. С вами пойдет наш караул арестовать крюйт-камеру, пушки и арсенал. Ваш офицер, — француз кивнул на Войникова, — остается у нас заложником. Мы немедля вступаем под паруса и следуем в Копенгаген.

В тот же день, где-то на траверзе острова Эзель, эскадра Гордона встретилась со спешившим ей навстречу фрегатом «Россия».

Шлейниц рассказал все, как было, о расхождении в тумане с «Митау».

— На рассвете я заметил далеко к зюйду кучу парусов, — докладывал он Гордону. — Оттуда донесся пушечный выстрел, и вскоре меня настигли два фрегата французов, но я счастливо от них ушел, поставив все паруса.

Помолчав, Шлейниц осторожно сказал:

— Мне думается, что я видел отряд французов, и ежели там оказался Дефремери, я ему не завидую.

На следующий день эскадра подошла к Пиллау. Гордон приказал выгружать на берег всю артиллерию и припасы для армии Миниха.

Эскадра крейсировала неподалеку, прикрывая выгрузку, и от проходящих купеческих голландских судов стало известно, что французы покинули бухту Данцига.

1 июня русская эскадра блокировала бухту, в которой обнаружили французский фрегат «Бриллиант» и два небольших судна.

Попытка взять «Бриллиант» с ходу на абордаж не удалась. Береговые батареи и пушки «Бриллианта» оказались более дальнобойными, чем артиллерия русских кораблей. И все же после удачной бомбардировки кораблями крепости и обстрела французского десанта на берегу показался парламентер с белым флагом. После кратких переговоров в плен русским сдался «Бриллиант», гукор и прам, плоскодонное судно с тремя десятками орудий для действий на мелководье у побережья.

Освободили из плена взятые ранее французами три галиота, и среди них «Гогланд».

Только теперь, после капитуляции неприятеля, Гордон узнал причину быстрого ухода французской эскадры из Данцига и о пленении фрегата «Митау».

С падением крепости Вексельмюнде поляки лишились помощи французов, и Данциг сдался.

Осталось загадкой, как удалось ускользнуть из блокированного со всех сторон Данцига Станиславу Лещинскому? Сухопутные офицеры поговаривали, что не обошлось без помощи Миниха. К нему под покровом ночи не один раз наведывались польские лазутчики от Лещинского...

Гордон, получив известие, что французский отряд кораблей опять направляется на восток, решил больше не рисковать и, забрав плененные корабли французов, ушел в Кронштадт. «Этот первый, после смерти Петра Великого, морской военный поход показал всестороннюю слабость нашего флота, — с грустью поведал историк. — Ветхость судов и ненадежность их вооружения во время плавания и боя выразилась множеством важных повреждений, не только в корпусе и рангоуте, но даже в станках орудий. Значительный недостаток экипажей, пополненный рекрутами, неизбежно ослаблял морскую и боевую силу флота. Наконец, в действиях начальствующих лиц, отвага и уверенность в победе, присущая морякам петровского времени, заменилась нерешительностью и робкою заботливостью избегать встречи с равносильным и даже слабым неприятелем».

Дотошный летописец, упоминая о язвах флота на Балтике, кратко, всего одной строкой, упомянул о первом в истории русского флота пленении боевого корабля. Скромность историка понятна, в противном случае следовало выволочь на свет божий всю верхушку власти, которая допустила до такого состояния вооруженную силу на море. Такая манера описания событий была и остается до сих пор присущей для придворных мужей, обслуживающих власть имущих.

Промахи и потери огорчают, но они и учат людей, как избежать повторения ошибок. Находясь с эскадрой у Данцига, Григорий Спиридов впервые ощутил дыхание войны, увидел зарницы орудийных залпов, услышал зловещий посвист пуль и звенящий визг проносящихся где-то рядом пушечных ядер неприятеля.