Гангутское сражение. Морская сила - читать онлайн книгу. Автор: Иван Фирсов cтр.№ 78

Собственно, Апраксин и другие члены коллегии хорошо знали натуру Петра, не уважал он несправедливость. И оказались правы. Петр не проявил какого-либо недовольства и надеялся своим горбом заслужить этот чин.

Вкупе с капитан-командорами старший флагман определил линию баталии на случай атаки шведов.

Авангардом командовать Шелтингу, ему придать пять 52-пушечных кораблей и два фрегата. Кордеба-талия — средняя, центральная часть эскадры подчинена старшему флагману, контр-адмиралу Петру Михайлову, замыкает весь строй арьергард капитан-командора Сиверса — пять кораблей и два фрегата.

На утреннем подъеме флага все капитаны эскадры уже знали свои места в линии баталии, на случай появления противника.

От Гельсингфорса до деревеньки Твермине напрямую около 100 верст. По морскому исчислению, немногим более 50 миль. Галерный флот крыльев не имел, плыл по воде, а сия акватория петляла в знаменитых финских шхерах.

Сотни малых и больших островков и просто торчащих из воды каменистых скал. Берега их опять же изрезаны впадинами, заливчиками, фиордами. В свое время ледники оставили на их поверхности свои отметины-шрамы. Между этими островками проливы разной величины. Одни пошире, саженей сто, другие поменьше, в третьи с трудом протиснется рыбацкая лодка.

По этим-то морским закоулкам и двигалась громада галер и скампавей. Где-то шли на веслах, где-то помогал попутный ветерок. На веслах размах у галер по ширине до 40 саженей. В шхерах не всюду протиснется галера с такой шириной. Гребцы выбивались из сил, требовался отдых. За галерами тянулись тихоходные прамы — плоскодонные суда. На них везли провиант. Без пищи далеко не уйдешь, а кругом одни скалы. Провизию везли не только для собственного прокорма, но и для войск генерала Голицына.

На третий день после выхода из Гельсингфорса показалась финская деревенька с кирхой, Екемень.

На адмиральскую галеру поднялся посланец от Голицына, полковник Пестриков.

— Так что, ваше сиятельство, — рапортовал он Апраксину, — доставил вам двух дезертиров.

— Ведомость добрая, — обрадовался генерал-адмирал, — кто такие?

— Оба матроса. Сказывают, служили на адмиральском корабле. Один ганноверец, другой из Датской земли.

«Стало быть, не сладко у Ватранга», — подумал Апраксин.

— Веди, который датчанин.

Датчанин назвался Ириком Вайнером, служил рулевым на адмиральском корабле «Бремен». Он подтвердил все, что рассказывал прежде Юнас Фальк о составе эскадры Ватранга, но сообщил и новости.

Только что вернулся из похода к Ревелю второй флагман, вице-адмирал Лилье.

— Он сказывал, будто бы у русских в Ревеле великая эскадра, — вспоминал датчанин, — а еще тот вице-адмирал передал, будто приезжал к нему царский молодец с каким-то письмом.

Апраксин встрепенулся. «Знать, Петр Лексеич на шведа наседает».

— Откуда прознал сие?

— На вахте стоял тогда, на юте, мерил ветер. А после мне дружок, вестовой матрос адмирала, передал.

Второй дезертир, парусный матрос Мейнгарт Пе-тик, родом из Ганновера, рассказывал, что слышал, будто на Аландах эскадра адмирала Таубе томится в безделье.

— Кто тебе поведал? — поинтересовался Апраксин.

— Шхербот [34] приходил с письмом флагмана Таубе. Я с матросами перекинулся новостями. У них там с прокормлением лучше, чем у Ганге, и повеселее. Девок вдосталь.

Апраксин растянул губы в улыбке: «Кому — што».

— Как с парусами управлялся?

Матрос ответил без обиняков:

— На марселе всю жизнь, от боцмана пинков неполучал.

— Ну, ступай, поразмысли. Похочешь на русский фрегат, примем. Чарку каждый день поимеешь.

До Твермине рукой подать, остается две-три мили. Пора все разведать на месте.

Кого послать? Капитан Георгий способен, глазастый, земляк Змаевича, далматинец. У него отряд скампавей.

— Бери три скампавей. Ночи-то светлые, за полночь проберешься к Твермине, а оттуда скрытно к Гангуту. Пересчитай корабли. Запомни позицию.

Два дня прошло в томительном ожидании. На галерах и скампавеях экипажи не сидели без дела, работа кипела от зари до зари. Подходили берегом полки и батальоны дивизии Голицына, грузились на скампавей. Мало кто из солдат бывал прежде на судах. По шатким сходням, держась за веревочные ограждения, с дрожью в коленях входили гренадеры на морские посудины. Кое-кто тоскливо озирался на твердый берег, другие балагурили, не выдавая страха. Как-никак, кругом водица.

«В 26-й день, хотя сколько возможно трудились, однако ж не могли исправиться пересаживанием на скампавеи людей и для того умедлили до 27 числа и ожидали ведомости от капитана Георгия. Того же числа перед вечером капитан Георгий прибыл и рапортовал, что он видел неприятельские корабли, стоящие близ Гангута».

— Все как есть, господин генерал-адмирал, — Георгий протянул Апраксину помятый лист бумаги, — протянулись шведы цепочкой поперек проходу у Гангута.

Отпустив капитана, Апраксин расправил бумагу. Непросто шведа одолеть. А надобно. Сколь годков пробиваемся, а здесь застопорились. Без оного Ганге к Ботникусу не пробиться. Запросить бы подмогу от дацкого короля. У них добротные кораблики и матросы дюжие. А то враз бы ударить государю с моря парусным флотом, нам же из шхер пойти на абордаж. А может, с берега пушками отогнать Ватранга пода-лее в море, тем временем шхерами пробраться вдоль берега?

Все эти мысли, одна за другой, возникали в сознании Апраксина, и все размышления, сводились к тому, что далековато до контр-адмирала Петра Михайлова, а без совета с ним не обойтись.

Не откладывая начал излагать свои соображения. Перво-наперво напомнил прежний довод — «пройти да Абова близь берегов ни по которому образу немоч-но, разве велишь итти самым морем мимо всей линии неприятельской; того, ежели тихой погоды не будет, учинить не чаем». И снова пытался уцепиться за «союзника», — «ежели возможно призвать датчан, хотя бы не за малые деньги, то б истинно флот неприятельский весьма пропасть мог», и последняя надежда на самих себя: «а ежели сего сделать неможно, то не изволите ли с своим флотом приблизиться к нам… к тому б времени все мы близь неприятеля во всякой готовности встали за малую милю и через Божию помощь надеяться мочно неприятелю убыток учинить и флоту российскому получить славу…».

Не откладывая до утра, генерал-адмирал снарядил бригантину и отправил донесение «царскому величеству» в Ревель…

А там, определив на случай боя с неприятелем линию баталии, Петр принялся за корабли-«приемыши». Из Кроншлота подвозили для них пушки и припасы, собирали в Петербурге по верфям знающих матросов и крепких здоровьем молодых солдат.