Хозяин морей. Капитан первого ранга - читать онлайн книгу. Автор: Патрик О'Брайан cтр.№ 120

— Что ж, мадам, мы польщены вашим обществом и были бы рады наслаждаться им далее Портсмута. Как же не подвезти жену и сестру своего брата офицера? Хотя я надеюсь, что мы будем иметь удовольствие видеть вас продолжительное время. Ветер дует как раз в те богом забытые южные края.

— Дядя Джон, — произнес юный Брайджес. — Зачем вы киваете и подмигиваете маме? Она совсем мало разговаривала с капитаном и, полагаю, сейчас перестанет с ним говорить. А я вообще не сказал ему ни слова.

— Стивен, — произнес капитан. — Можно войти? Надеюсь, я вас не разбудил? Вы спали?

— Нет, — отвечал Стивен. — Не спал.

— Видите ли, кают-компания волнуется. Выяснилось, что нынче утром тысячи ваших жадных тварей утопились в их какао. Они покончили с собой, забравшись в кофейник через горлышко. Обитатели кают-компании заявляют, что еще один такой завтрак заставит их отказаться от тягот и лишений флотской службы.

— А они отметили, в какое точно время это произошло?

— Думаю, да. Уверен, что не было заботы важнее, даже вахтенные офицеры бросили свои посты: они торопились определить точный момент события по двойным хронометрам штурмана, ха-ха.

— Не сомневаюсь, что вы иронизируете. Но это пример поразительной мудрости пчел. Я кормил их сиропом из какао и сахара. Запах какао для них связан с едой. Они обнаружили новый источник запаха какао и тотчас известили об этом открытии своих подруг. Так что вся эта суматоха — вполне убедительное доказательство моего тезиса. Надеюсь, завтра кают-компания заметит время их первого появления. Готов биться о заклад, что это произойдет в пределах десяти минут до или после семи склянок — в это время пчел впервые здесь покормили.

— Вы хотите сказать, что они прилетят снова?

— Пока в кают-компании будут пить чересчур подслащенное какао, я не вижу причин, почему они должны прекратить свои вылазки. Интересно будет выяснить, передадутся ли эти знания последующим поколениям пчел. Я благодарю вас, Джек, за то, что вы мне сообщили: за многие годы ни одно открытие не доставило мне такого удовлетворения. Спустя несколько недель или месяцев после того, как оно будет тщательно проверено, я доложу о нем месье Юберу.

Его восковое, утомленное лицо так сияло от удовольствия, что Джек Обри не смог выполнить обещание, данное кают-компании. Моряки могли заделать все щели в переборках, замочных скважинах, световых люках, могли пить чай или кофе, закутаться в москитные сетки на день или два — разве такие пустяки помешают им нести службу? Капитан сказал доктору:

— У меня для вас сегодня сюрприз, Стивен: с нами будет обедать миловидная молодая женщина! Нынче утром на судне появилась сестра Дэшвуда — очень симпатичная молодая дама. Глядеть на нее одно удовольствие, причем она очень воспитанная. Тотчас спустилась в каюту брата и с тех пор так и не появлялась.

— Увы, должен извиниться. Я жду, когда моя настойка опия окажет свое действие на больного, а затем начну оперировать. Мистер Флорис ждет меня, а его помощники в данный момент затачивают бистуры — это такие хирургические ножи. Я бы предпочел подождать, пока мы не доберемся до Хазлара, но при таком ветре, полагаю, на это уйдет двое суток или около того. А пациент ждать не может. Моим коллегам не терпится понаблюдать за операцией; мне тоже хочется удовлетворить их любопытство. Вот почему я даю своим членам расслабиться. При такой операции нельзя допустить ни единого промаха. Кроме того, мы должны учитывать состояние пациента. Это обязательно. Когда мы станем копаться в его внутренностях, он должен быть уверен, что у хирурга твердая рука, поскольку пройдет какое-то время, прежде чем мы обнаружим больное место и закончим работу.

Пациент, бедняга Уоллес, был, должно быть, уверен в том, что у врача верная рука, когда его вели, вернее, тащили к операционному столу. Одурманенный опиумом, обалдевший от рома, он чувствовал себя на седьмом небе, узнав о том, какая знаменитость будет его резать. Однако, судя по его бледности, он был мало в чем еще уверен. Товарищи подвели его к столу и закрепили по-морскому: один, схватив его косичку, привязал ее к рым-болту; второй вложил ему в рот пулю, чтобы впиться в нее зубами, а третий внушал ему, что он экономит по крайней мере сотню гиней, попав сюда: ни один знаменитый врач, награжденный тростью с золотым набалдашником, не стал бы возиться с ним за меньшую сумму.

— Джентльмены, — произнес Стивен, заворачивая рукава, — вы увидите, что я начну с подвздошной впадины, проведу поперечную линию вот таким образом и найду точку надреза…

Между тем, направив острие ножа на углубление в паштете из оленины, Джек Обри произнес:

— Позвольте предложить вам этот паштет, мадам. Это одна из немногих операций, которые я могу выполнять таким ножом. Когда у нас на столе появляется мясо, я обычно зову на помощь своего друга, доктора Мэтьюрина, с которым надеюсь познакомить вас сегодня пополудни. По части разрезания он мастер.

— Благодарю вас, сэр, — ответила миссис Миллер. — Паштет выглядит аппетитно. Но я не могу поверить тому, что вы плохо орудуете ножом. Совсем недавно вы отрезали у французов «Фанчуллу», а уж такая операция — явное доказательство вашего мастерства.

Пока шел этот обмен любезностями, «Резвый» шел через Ла-Манш с поставленными круто к усиливавшемуся зюйд-весту парусами, с закрепленными галсовыми углами правого борта, неся при этом брамсели и достаточное количество стакселей.

— Не правда ли, мистер Симмонс, — произнес Джек Обри, выйдя на палубу, — какая красота. Как нравится фрегату идти круто к ветру. — Стоял теплый, ясный день; по небу плыли рваные облака, и сверкающие паруса, белые снасти корабля, кренящегося под ветром, резко выделялись на их фоне. Фрегат нисколько не напоминал увеселительную яхту; окраска его носила строго утилитарный характер, но не портила внешний вид. Однако белоснежный такелаж из редкого манильского троса, который корабль привез с Филиппин, создавал картину непревзойденной красоты, и, разумеется, немаловажной особенностью фрегата было его умение чувствовать себя в море как в родной стихии. С юга шла длинная, пологая волна в сочетании с мелкими волнами, которые ударялись о наветренную скулу, иногда вздымая фонтаны брызг, окатывавших шкафут, над которым на мгновение возникала радуга. Для артиллерийских учений день и вечер будут идеальными.

— Скажите, мистер Симмонс, — произнес Джек Обри, — как на практике вы осваивали стрельбу из тяжелых орудий?

— Видите ли, сэр, — отвечал старший офицер, — мы стреляли раз в неделю после ввода корабля в строй, но Совет Адмиралтейства так отчитал капитана Хамонда за расходование пороха и ядер, что у него опустились руки. — Джек Обри кивнул головой: знакомая история. Он тоже получал полные «справедливого негодования» письма, заканчивавшиеся странной фразой: «Ваши преданные друзья». — Так что теперь мы стреляем дивизионами раз в месяц. Хотя, разумеется, мы вкатываем и выкатываем пушки по крайней мере раз в неделю по боевой тревоге.

Джек Обри расхаживал по наветренной части шканцев. С грохотом вкатывать и выкатывать пушки — дело хорошее, но совсем не то, что стрелять из них. Далеко не то. Однако бортовой залп «Резвого» обойдется в десяток гиней. Он долго размышлял и прикидывал в уме; зашел в штурманскую рубку и принялся разглядывать карты, послал за старшим канониром, который доложил о наличии наполненных зарядных картузов, количестве наличного пороха и дал характеристику каждому орудию. Его любимицами были четыре длинноствольные девятифунтовые пушки, которые главным образом и использовались во время стрельб на фрегате. Их обслуживали он сам, его помощники и старшины-канониры.