Танкоопасное направление. "Броня крепка!" - читать онлайн книгу. Автор: Олег Таругин cтр.№ 12

Вот только фотографий товарища Сталина он отчего-то ни одной не нашел, разве что в числе прочих, стоящих на трибуне Мавзолея – сначала в сорок первом году, затем – в сорок пятом, в июне, уже на Параде Победы. Странно…

Отложив фотоальбом, Краснов зачем-то погладил шероховатую матовую обложку с атакующими «тридцатьчетверками» и медленно побрел на кухню. Отчаянно хотелось курить, а там он вроде бы видел папиросы. Вернее, сигареты – Василий с вялым интересом повертел в руках непривычного вида пачку с откидывающимся верхом, наполовину наполненную сигаретами с уже знакомым желтым мундштуком. Там же, на кухонном столе, обнаружились пепельница и зажигалка.

В голове царил полный сумбур, и потому мамлей даже не удивился прозрачной, словно изготовленной из желтоватого стекла или целлулоида вещице с терочным колесиком сверху. Между стенками бултыхалась какая-то жидкость, видимо, бензин. А может, и нет: прикурив, Василий не почувствовал знакомого запаха. Наверное, еще с час назад он бы удивился, исследовав зажигалку поподробнее, но сейчас – нет. Внутри него в несуществующей, если верить товарищу политруку, душе словно сработал – или, скорее, перегорел – некий предохранитель. Сил удивляться больше не осталось… сил больше вообще ни на что не осталось. Будь младший лейтенант Васька Краснов человеком двадцать первого века и почитывай он современную фантастику, на ум пришел бы термин «футурошок». Но он родился в двадцатых годах ушедшего столетия, из фантастики читал лишь повести Беляева да один роман француза Жюля Верна, и тот без начала и концовки, и подобных мудреных словечек, выдуманных писателями-фантастами спустя шесть десятилетий после его рождения, разумеется, не знал. Зато хорошо знал, что такое отходняк после тяжелого, с мизерными шансами на спасение и победу, боя. И сейчас он испытывал именно этот самый отходняк, пожалуй, самый жесткий в его недолгой жизни…

Глухо застонав, парень бросил едва прикуренную сигарету в пепельницу и поднялся на ноги, отпихнув перевернувшийся от толчка табурет. Бутылка водки оказалась там же, где и полагалось, в холодильном шкафу.

В себя он пришел лишь спустя добрый час, сидя за столом перед пустой бутылкой и забитой свежими окурками пепельницей. Висящий под потолком сизый табачный дым лениво тянулся в сторону приоткрытого окна, за которым уже разливались синевой короткие летние сумерки. В голове было пусто и тихо, выпитый алкоголь помог справиться с первым шоком и исчез без следа – что пил, что не пил. Ни радости, ни похмелья. Зато горло отчаянно саднило от непривычного табака, пусть и куда более мягкого, нежели махорка или трофейные немецкие папиросы…

Дмитрий Захаров, 1943 год

– Командир, вставай, ишь разоспался! Всю войну проспишь, глядишь, и немца без тебя добьем, – голос, жизнерадостный бас мехвода, доносился, словно сквозь слой ваты, плотно забившей уши. Или сквозь наглухо застегнутый танковый шлемофон.

Не раскрывая глаз, Дмитрий перевернулся на спину, ощущая под лопатками неподатливую твердость грубо сколоченных нар. Память виртуального героя услужливо напомнила ему вчерашние события: долгий день, заполненный утомительной канителью сдачи уцелевшей боевой техники и имущества, и вечерняя посиделка за «котелком спирта» с рембатовцами. А сам он, стало быть, теперь зовется Василием Красновым, младшим лейтенантом. Ого, аж с сентября сорок первого воюет – неслабо для танкиста! Весьма, знаете ли, неслабо! Сменил несколько машин и экипажей, дослужился с сержанта до мамлея, имеет ранение и две награды – медаль «За боевые заслуги» и «отважную», разумеется. Боевой парень, что и говорить. Наверняка один из немногих, кто остался в живых из осеннего выпуска танкового училища – как там по статистике? При грамотной противотанковой обороне или лучшей выучке вражеских танкистов танк живет в бою примерно пять минут, так вроде? А экипаж? Примерно столько же, как правило. У кого-то шансов выбраться из подбитой машины больше, у кого-то меньше. Впрочем, согласно все той же безжалостной статистике, редко, когда погибал весь экипаж сразу – разве что при детонации боекомплекта или взрыве полупустых баков, наполненных парами горючего. Иногда больше везло механику-водителю или стрелку-радисту, сидящим внизу, иногда командиру и башнеру – смотря какой танк, куда ударила вражеская болванка, сколько осталось снарядов в боеукладке и солярки или бензина в баках…

– Давай, командир, поднимайся, труба зовет. Бикицер. Еда вон на столе, порубай, – продолжал меж тем балагурить механик-водитель – как там бишь его? А, ну да, Николай. – И чай пей, пока совсем не простыл. Не забыл, сегодня технику получаем? Комбат велел, чтоб не позже десяти – на построении. Паровоз, вроде, еще с ночи на станции, так что давай, не тормози… – механик тяжело затопал прочь, бухая разношенными кирзачами по земляным ступенькам.

Окончательно проснувшись – или, скорее, придя в себя, поскольку спал-то, как ни крути, не он, а мамлей Краснов, чье тело он теперь занимал, – Захаров сел на нарах, спустив ноги на утрамбованный пол. Поежился – несмотря на топившуюся полночи буржуйку, в землянке было достаточно промозгло – и огляделся. Кроме него, в тесном помещении никого больше не оказалось: родной экипаж дал командиру поспать подольше, заодно снабдив завтраком – на сколоченном из досок от снарядных ящиков столе стоял закопченный котелок и алюминиевая кружка, накрытая ломтем серого хлеба. Разыскав подвешенные над печкой портянки, за ночь успевшие просохнуть и задубеть (банно-прачечный день пока только обещали, а последняя запасная пара, как подсказала память Краснова, была заныкана глубоко в вещмешке «на самый крайний случай»), Дмитрий обулся и присел на кривоватый чурбак, заменявший в землянке табурет. Потопал, убеждаясь, что портянки намотал как надо.

Необычное, кстати, начало игры! В прошлые разы все начиналось как-то более… ну, динамично, что ли? Не то чтобы сразу в бой, но и без подобных прелюдий с легким утренним похмельем и принесенным заботливым экипажем завтраком. Впрочем, разработчикам виднее – когда он входил в «Схватку» под левым аккаунтом, на подробности предстоящего задания особенного внимания не обратил, если уж честно. Да и выпитый перед тем алкоголь тогда еще окончательно не выветрился.

Вяло поковыряв ложкой почти остывшую гречневую кашу с тушенкой, Дмитрий отодвинул котелок. А вот хлеб съел с удовольствием, запивая его не особенно крепким и сладким чаем, уже успевшим подернуться темной пленочкой. Хлеб оказался хорош, сразу видно, недавно пекли – видать, хваткие ребята-ремонтники располагались где-то неподалеку от полевой кухни. Отчаянно хотелось хотя бы чуточку поправиться, но память Краснова подсказывала, что все носимые запасы спирта доблестные танкисты уничтожили еще вчера, да и «батя» мог, учуяв свежий выхлоп, не на шутку осерчать. Зато курево нашлось – мятая-перемятая (вчера, ложась спать, позабыл выложить из кармана) одноцветная сероватая пачка «IMPERIUM». Ниже красовалась надпись помельче: «Dresden», под которой раскинула крылья нацистская «курица» со свастикой в когтистых лапах. Для совсем уж непонятливых почти в самом низу имелось еще одно пояснение – «Zigaretten». Ну, в принципе, да, определенная логика присутствует: как еще назвать сигареты Тысячелетнего рейха? Ясно, что «империум», как же еще?