Книга с местом для свиданий - читать онлайн книгу. Автор: Горан Петрович cтр.№ 53

— Постой, минутку, не спеши, пожар, что ли?! Профессор университета? Что преподает? — спрашивал Стеван.

— Не знаю.

— А на каком факультете?

— Не знаю.

— Где публиковался?

— И этого не знаю.

— Ладно, Адамыч, а что ты знаешь? Что это за загадки такие? Ты что, влип во что-то серьезное? Может, тебе надо помочь чем-то другим, вместо того чтобы рыться в каталогах и глотать пыль в архивах библиотеки?!

— Прошу тебя только об одном, найди его как можно скорее, речь идет о жизни и смерти, ты слышишь, как можно скорее, мне нужен его адрес, телефон, или узнай, где он работает, все, что угодно, только скорее... — закончил он разговор и, подойдя к окну, принялся ждать.

Время ползло страшно медленно. Сосед, продавец сувениров, отбивал молотком мгновение за мгновением. С точностью метронома. В закусочную «Наше море» посетители в основном заходили. Адаму почему-то вспомнились толстые стеклянные витрины рыбных рядов на Байлониевом рынке, где выловленные из воды карпы и форели, безжалостно сваленные грудами на прилавках, мучительно борются за глоток воздуха, не зная, что уже близок последний час. Мальчик и девочка за стеной поссорились. К детским крикам присоединилась брань родителей. Телефон едва успел прозвонить один раз.

— Адамыч, я нашел трех профессоров Тиосавлевичей. Божидара, Владимира и Добривоя. Первый — член-корреспондент Академии наук, преподает на сельскохозяйственном факультете, специализируется по гибридным сортам зерновых... Второй — доктор электротехники, три года назад уехал в какой-то американский институт, этот не вернется... Третий работает на философском факультете, отделение истории, узкая специализация археография, кроме того, пишет прозу, в предпоследнем номере «Литературы» напечатан его рассказ, называется «Новый Лейпциг», должен сказать, это очень интересно, необычно, идея достойна романа... — отчитывался Кусмук, добросовестно перечисляя библиографические данные, книги и опубликованные работы всех троих.

— Первых двух оставь, а что насчет археографа? — прервал его Адам.

— Да ничего, кроме одной небольшой детали. Когда я позвонил на философский, чтобы узнать его адрес и домашний телефон, секретарша сказала, что Добривой Тиосавлевич скончался у себя в кабинете сегодня в первой половине дня. Кровоизлияние в мозг или что-то в этом роде...

Адам Лозанич, студент-дипломник отделения сербского языка и литературы, внештатный сотрудник журнала «Наши достопримечательности» и читатель загадочной книги Анастаса С. Браницы, не успев бросить телефонную трубку, схватился за куртку. В мгновение ока скатившись вниз по лестнице, он, не снижая скорости, устремился вверх по Балканской. На площади Республики обычной для этого места толкотни не было, видимо, из-за дождя. Грязно-желтое уличное освещение, непонятно для чего зажженное, конная статуя перед Национальным музеем, застывшая в незавершенном движении. Молодому человеку показалось, что Князь охотно натянул бы левой рукой повод и покинул постамент, вот только не знает, куда двинуться. В те времена, когда скульптор Энрико Пази работал над ним, то есть в конце девятнадцатого века, правая рука князя Михаила Обреновича была решительно направлена на юго-запад, символически указывая в сторону пока еще не обретших свободу сербских городов. Но куда теперь? Куда? Куда угодно? Неожиданно этот памятник победы и вновь обретенной славы, опоясанный по постаменту возвышенными словами и, несомненно, один из самых красивых в Белграде, показался ему отлитой в бронзе скорбью. И эта мысль звенела у него в голове всю дорогу до здания философского факультета,

В коридорах ему попалось несколько студентов. Он поднялся на тот этаж, где располагалось отделение истории, и в катакомбах узких коридоров отыскал кабинет профессора. Дверь была открыта. В кабинете он увидел уборщицу, тетку с натруженными руками в синем халате, заметил, что, подняв компас на сыромятном ремешке, линейку и лупу, она оттирала с поверхности стола засохшие капли крови.

— Ты кого-то ищешь? — спросила она.

— Профессора Тиосавлевича, я у него должен писать дипломную работу, — соврал Адам, глядя по сторонам в надежде увидеть еще какие-нибудь вещи из стеклянного павильона.

— Сынок, умер профессор, сегодня умер. Хлынула кровь из носа, упал лицом на стол, и не стало его. Уж как его жалко, такой хороший человек был, и пошутить, бывало, мог «Софья, известно ли вам, что вы стоите ровно половины всей философии?» А насчет дипломной приходи завтра, с утра, к секретарше...

Она повернулась спиной, продолжая устранять следы смерти, от тряпки на облезлой полировке оставался мокрый след. Тут на одной из нижних полок он заметил папку с надписью «Прилагательные Анастаса Браницы». Открыл ее. Папка была пуста.

— Ты что здесь роешься? — вздрогнул он от голоса уборщицы. — Да побойтесь вы Бога, бросьте это. Ведь грех же, не успела эта черная машина беднягу увезти, как набилась полная комната каких-то людей, все его бумаги переворошили, унесли книги. Ни уважения, ни приличий...

— Унесли бумаги и книги? — повторил Адам.

— Уж не знаю, кто он был, но только какой-то человек одну книгу точно унес. Он пересмотрел каждую бумажку, заглянул под каждую обложку, а по мне, так они все одинаковые, — подперла бока уборщица. — Да и сам профессор говорил мне: «Софья, дорогая, какими бы разными они ни казались, вдали отсюда книги друг с другом встречаются. Читать какую-то одну, но читать внимательно и с пониманием, это то же самое, что читать многие другие, ее окружающие». Мне эти слова так понравились, что я их, видишь, даже запомнила. Ну, ступай уже, а насчет дипломной приходи завтра...

Несмотря на то что Адам Лозанич сотни раз проходил по этим улицам, возвращаясь домой, ему казалось, что он заблудился. Он шел долго, он промок под дождем, он чувствовал, что подкладка его куртки пропитывается все более густым мраком. И кто знает, куда бы забрел, если бы чистая случайность не привела его прямо к улице, где он жил, к витрине закусочной «Наше море».

— Закрываем! — неприветливо бросил ему официант, едва он открыл дверь закусочной. За столами оставалось всего несколько посетителей, какой-то человек за стойкой с помощью деревянной планки с надрезами замерял уровень содержимого в рядком расставленных перед ним бутылках.

— Мне только чашку чая, — просительно проговорил Адам, уверенный, что в его мансарде наверняка нет воды. Растянутые по стенам сети даже не шелохнулись, словно он ничего и не сказал, словно и не вошел, словно его и нет здесь, в этом стеклянном аквариуме, наполненном табачным дымом.

— Ты что, оглох?! Закрываем! — грубо повторил официант и вернулся к подсчету черточек, переписывая шариковой ручкой в истрепанную кассовую книгу баланс сегодняшней выручки: четыре горизонтальных, одна вертикальная, четыре горизонтальных, одна вертикальная...

С трудом протиснувшись между запаркованными поперек тротуара машинами, перейдя на другую сторону и поднимаясь к своей мансарде, Адам Лозанич все явственнее слышал постукивание молотка по деревянной рамке. На площадке второго этажа он столкнулся с человеком в плаще с поднятым воротником и только после того, как они разошлись, понял, кто именно это мог быть.