Сотворение мира - читать онлайн книгу. Автор: Гор Видал cтр.№ 128

Шэ-гун потянулся рукавом к глазам, но стая черных птиц отвлекла его внимание. Он следил за их кружением, ища знамения, однако если и нашел, то ничего не сказал. Но его улыбку я принял за благоприятное знамение — для себя.

— И кто наследовал вашему брату, почтенный Шэ-гун?

— Наш младший брат, великодушный. Потом он умер, и ему наследовал его сын, мой милый племянник Ай-гун.

— А как же Цзи?

— Теперь они во всем слушаются своего правителя. А как же? Иначе они бы нарушили волю небес. Вы увидите, как раболепствуют эти Цзи перед наследником славного Даня.

Моя душа пела. Мы едем в Лу!

Когда мы выехали из Лояна, стояла весна. Только что зацвел миндаль, и поля меняли цвет с грязного красно-коричневого на желто-зеленый. Вокруг цвел кизил, словно на землю упали розовые облака. Когда распускаются первые листья, все кажется возможным. Для меня весна — лучшее время года.

Мы ехали по суше. Пару раз Шэ-гун попытался было спуститься по реке на барже, но течение было слишком бурным. Кстати, на баржах здесь не только спускаются вниз по течению, но и поднимаются по нему вверх. Для этого веревку с баржи цепляют за бычью упряжку, и быки тянут ее за собой вдоль берега. Они идут по специальной дорожке, вырубленной в мягком камне. Таким образом, в любое время года можно преодолевать даже узкие горловины. Но не весной, когда неожиданные разливы делают подобное путешествие небезопасным.

Сельские пейзажи меня очаровали. Тучные земли, колдовские рощи, и прекраснее всего — сопровождающая нас серебрящаяся река. Ночью ее мягкое журчание вплеталось в приятные, спокойные сны.

Порой дорога подходила к самому берегу. Причудливой формы острова, казалось, были разбросаны в серебряной воде каким-то божеством или демоном. Многие напоминали миниатюрные известняковые горы, покрытые соснами и кипарисами. На каждом острове есть хотя бы один небольшой храм местному божеству. Некоторые храмы очень красивы со своими изразцовыми крышами, другие построены грубо — как говорят, еще во времена Желтого Императора.

Среди желто-зеленой бамбуковой рощи эконом Шэ-гуна издал страшный вопль:

— Мой господин! Дракон!

С мечом в руке Шэ-гун спрыгнул на землю и занял боевую позицию за задним колесом своего фургона. Все остальные скрылись в роще, кроме дюжины ши, набранных в Лояне сопровождать нас. Они обнажили мечи. Меня охватила тревога, но и разбирало любопытство.

Шэ-гун принюхался.

— Да, — шепнул он, — он где-то рядом! Очень старый. Очень злой. За мной!

И Шэ-гун бросился в бамбуковую рощу. Молодые побеги гнулись перед ним, как от небесного ветра. Затем мы потеряли его из виду, но неожиданно прозвучал пронзительный крик:

— Смерть!

Затем послышался шум и хруст, будто какой-то огромный зверь удирал от нас сквозь чащу. Через мгновение Шэ-гун уже стоял перед нами, его бледное лицо раскраснелось от пота.

— Убежал, какая жалость! Будь я верхом, получил бы уже его голову. — Шэ-гун вытер лицо рукавом. — Конечно, они все меня знают, и от этого завалить их еще труднее.

— Но это же всего лишь звери, — сказал я. — Как они могут знать репутацию человека?

— А как ваша собака узнает вас? Это ведь тоже зверь, не правда ли? А драконы — это особый класс. Не люди и не звери, нечто особенное. К тому же они живут практически повсюду. Говорят, среди них есть ровесники Желтого Императора. И они знают своего врага, как вы сами только что видели. Один взгляд на меня — и дракон в страхе бежал.

Позже один из ши рассказал мне, что видел этого так называемого дракона, который оказался водяным буйволом.

— Я стоял рядом с экономом на первом фургоне. То ли эконом слепой, то ли он нарочно прикинулся, что видит дракона.

И молодой ши рассказал мне про Шэ-гуна смешную историю. Причем столь забавную, что до отъезда из Китая я слышал не менее дюжины ее версий.

— Как вы знаете, у Шэ-гуна страсть не только к драконьей кости, но и к самим драконам.

— О да! — ответил я. — Он убил их множество.

Молодой рыцарь улыбнулся:

— Так он говорит. Но в Срединном Царстве драконов осталось совсем мало, если остались вообще, — не считая тех, что обитают в голове Шэ-гуна.

Я удивился. В конце концов, драконы водятся почти во всех странах, и есть много внушающих доверие свидетелей, описавших встречи с этими чудовищами. Когда я был еще мальчиком, в Бактрии ходила слава об одном драконе. Он ел детей и коз. Потом он умер или куда-то делся.

— Но если их так мало, — возразил я, — как вы объясните такое количество драконьей кости, которую Шэ-гун собрал, в частности, на западе?

— Это старые, старые кости. Давным-давно меж четырех морей водились, должно быть, миллионы драконов, но это было во времена Желтого Императора. Кости, которые находят сейчас, так стары, что окаменели. Но ваш Шэ-гун, как известно, помешался на живых драконах.

— Вряд ли он помешанный. Он сделал неплохое состояние на торговле драконьей костью.

— Несомненно. Но его страсть к живым драконам — совсем другое дело. Несколько лет назад он ездил в Чу — дикую южную страну на реке Янцзы, где, кажется, еще можно встретить драконов. Естественно, прошел слух, что в столицу приехал знаменитый любитель драконов и остановился на третьем этаже маленького постоялого двора.

Однажды утром, на рассвете, Шэ-гуна разбудил толчок. Чувствуя, что за ним наблюдают, Шэ-гун встал, подошел к окну, открыл ставни и увидел дружелюбно оскалившегося дракона. Шэ-гун в ужасе сбежал вниз по лестнице и в главном зале споткнулся обо что-то вроде свернутого ковра. Это был хвост дракона — дракон приветствовал Шэ-гуна, похлопывая хвостом по полу. Наш Шэ-гун грохнулся в обморок. И это, насколько известно, была самая близкая встреча Шэ-гуна с живым драконом.

Я не посмел спросить Шэ-гуна об этой истории, но он сам упомянул о ней в первый же день по прибытии в Цюй-фу.

Столица Лу очень похожа на Лоян, но значительно древнее. Улицы там пересекаются под прямым углом, что характерно для городов, основанных династией Чжоу. Но между четырьмя прямыми проспектами вьется бесконечное множество таких узеньких улочек, что два человека не могут разойтись, не прижавшись к стенам, рискуя при этом вымазаться содержимым ночных горшков. И все же запахи в китайских городах более-менее сносны, поскольку у каждого перекрестка на жаровнях готовят острую пищу, а в частных домах, как и в общественных заведениях, жгут ароматическое дерево.

От самих людей пахнет необычно, но я бы не сказал, что неприятно, — я об этом уже упоминал. В китайской толпе пахнет скорее апельсинами, чем потом. Не знаю почему. Возможно, их желтая кожа имеет что-то общее с этим запахом. Определенно, апельсинов они едят мало и моются куда реже персов, чей пот тем не менее пахнет гораздо резче. Но, конечно, ничто не сравнится с ароматом шерстяных подштанников, которые афинская молодежь надевает осенью и не меняет до следующей осени. Демокрит говорит, что юноши высшего сословия моются в гимнасиях. Он говорит, что они не только умащают кожу маслом, чтобы она лоснилась, но и моются водой. Так почему же они, вымывшись, снова надевают эти вонючие шерстяные подштанники?! В таких вопросах, Демокрит, не спорь с оставшимися у слепого чувствами.