Дворец наслаждений - читать онлайн книгу. Автор: Паулина Гейдж cтр.№ 84

Разглядывая же царевича сейчас, я заметила первые признаки приближения старости. Несомненно, он подолгу тренировал свое тело и все же немного располнел в талии, а его лицо потеряло былые четкие очертания, которые притягивали к нему взгляды. Кожа на руках немного обвисла, а когда царевич нагнулся к глашатаю, чтобы что-то ему сказать, я заметила, что у него начинает появляться второй подбородок. И все же он по-прежнему оставался воплощением мужской силы и красоты. Я видела это, хотя царевич перестал волновать мое воображение. Видимо, он почувствовал мой взгляд, поскольку посмотрел в мою сторону. Наши взгляды встретились. Приподняв темную густую бровь, царевич улыбнулся, передавая приветствие от победителя победителю, и я улыбнулась ему в ответ. Значит, все будет хорошо.

Глашатай встал, и по его сигналу главные двери широко распахнулись. Вошел строй солдат, за ним показались обвиняемые, которых со всех сторон охраняли стражники. Я думала, их закуют в цепи, но нет — они шли свободно. Видимо, то была дань их высокому положению. Двери закрылись со зловещим стуком. Пленников подвели к стульям, стоявшим напротив нас, и по приказу глашатая все сели.

Вот они, мои старые друзья, мои старые враги, облаченные не в простые, грязные и пропахшие потом юбки, как я надеялась, но в собственные роскошные одежды. Косметика на лице, драгоценности. На Паисе — генеральские знаки отличия. При виде всего этого я пришла в негодование, поскольку после моего ареста у меня отобрали вообще все. На вопросы судей я отвечала, не успев ни вымыться, ни одеться. «Но тогда ты была простой наложницей, — напомнила я себе. — Кроме того, все эти люди, включая Гунро, еще не осуждены». Я смело посмотрела на них.

Паис почти не изменился. Он по-прежнему выглядел грязным распутником. Косметика была наложена на его лицо слоями, рот выкрашен в ярко-оранжевый цвет, глаза густо подведены. Заняв свое место, он уставился на меня с угрозой и вызовом, очевидно желая разозлить, но я осталась к нему равнодушна. Когда-то я находила его человеком весьма романтичным. Какой же наивной я была!

Мой взгляд упал на Паибекамана. Он был бледен и смотрел прямо перед собой, сложив руки на коленях. «Вот тебя я ненавижу, — со злостью подумала я. — И с удовольствием буду следить за твоим падением, высокомерный, чванливый человек. Ты использовал каждую возможность, чтобы напоминать мне о моих крестьянских корнях, даже тогда, когда сопровождал меня в спальню фараона, и хотя тебе нужна была его смерть, ты тем не менее радовался, увидев меня в беде. Надеюсь, перед казнью с тебя сдерут кожу».

Взглянув на Гунро, я вновь испытала стыд и жалость, как при нашей встрече в ее каморке. Гунро держалась прямо и спокойно. Она сидела, выпрямив спину и сдвинув свои крошечные ножки в изящных сандалиях. Гунро держала за руку какого-то мужчину, сидевшего рядом с ней, в котором я с удивлением узнала генерала Банемуса, большую часть своей жизни проведшего в гарнизонах на южных границах Египта и Нубии. Коренастый, с обветренным, открытым и честным лицом, он приходил иногда к Гуи, и я хорошо его помнила. «Я не хочу, чтобы он умирал», — подумала я. Хотя вряд ли его обвинят в измене, в отличие от Гуи и Паиса. Слишком далеко он находился от главных заговорщиков. Что касается остальных — Мерсуры, Панаука, Пенту, то я едва обратила на них внимание. Для меня они не значили ровным счетом ничего.

В зале воцарилась тишина. Кто-то кашлянул. Зазвенели чьи-то браслеты. Затем открылась маленькая дверь, и в зал вошел распорядитель. Поклонившись царевичу, он встал посреди зала. На нем была длинная бело-голубая юбка и широкая белая лента, переброшенная через плечо. Голова была обрита. За распорядителем стоял писец с большой кипой папирусов. Слуга поставил перед распорядителем складной столик. Писец занял свое место, и слуга ушел.

Повернувшись к помосту, распорядитель вновь поклонился. Царевич поднял унизанный перстнями палец. У меня забилось сердце.

— Именем Амона, Величайшего из Величайших, Царя всех богов, и священной власти Рамзеса Усер-Маат-Ра, Мери-Амон, Хек-Он, Владыки Таниса, Могучего Быка, Возлюбленного Маат, Вседержателя Земель, Владыки Святилищ Нехбет и Уатхет, Повелителя Празднеств Та-Тенен, Гора Золота, Повелителя Времени, Защитника Египта, Покорителя Чужих Земель, Победителя Сати, Усмирителя Ливии и Расширителя границ Египта, провозглашаю суд открытым, — нараспев произнес распорядитель. — Я — Распорядитель протокола. Суд будет проходить в присутствии и под надзором повелителя нашего царевича Рамзеса Гора-в-гнезде, согласно воле фараона, продиктовавшего следующий указ…

Писец положил палетку на колени, открыл чернильницу, выбрал кисть и приготовился. Распорядитель протокола достал из кипы нужный свиток и начал читать звучным голосом:

— «Я, Рамзес Усер-Маат-Ра, возлюбленный Маат и Опора пера правосудия, приказываю судьям, рассматривающим данное дело, проявлять полную беспристрастность в отношении людей, представших перед судом. Да будет доказана их вина, прежде чем вы вынесете приговор. Но помните, что за все свои дела они отвечают собственной головой, в то время как я неподвластен суду и вечности, ибо принадлежу к справедливым царям, находящимся в присутствии Амон-Ра, Царя Богов, и Осириса, Владыки Вечности…»

«Странное заявление, — подумала я. — В чем оправдывается Рамзес? Показывает, что эти люди обладают властью? Дает понять, что сделал не слишком много после того, как в его руки попал мой список, тогда как более тщательное расследование быстрее освободило бы меня из ссылки?» Те слова, что зачитал распорядитель, не могли принадлежать богу, ибо боги не извиняются. Я встревожилась.

— «…Тем не менее, — продолжал распорядитель, — если окажется, что они виновны в том, в чем их обвиняют, я хочу, чтобы они приняли смерть не от рук палача, а от своих собственных».

Я знала, что так наказывают только знатных вельмож, и все же, приказывая им умереть, не давал ли Рамзес волю собственной злобе, чего никогда не должен делать бог? Хотя в свое время Рамзес и был великим воином, покорившим множество враждебных племен, он не смог вырвать власть над Египтом из жадных рук жрецов Амона. Так он и взошел на трон, будучи вынужденным считаться с более богатым и влиятельным Верховным жрецом Амона, и теперь связанное с этим постоянное напряжение наконец-то нашло выход. Царь доверял очень немногим, и тогда я подумала, что Паис и все остальные, кто решился укусить царскую руку, кормившую их, видимо, намеренно вонзили зубы именно в эту открытую рану, чтобы сделать царю побольнее. Какая неблагодарность. Я посмотрела на Паиса. Он качал ногой и смотрел, как на украшениях его сандалий играют лучики света.

Распорядитель протокола протянул указ писцу. По его сигналу судьи встали. Распорядитель громким голосом начал объявлять имя каждого из них. После оглашения своего имени очередной судья садился.

— Ваал-махар, управитель царскими слугами, — начал распорядитель.

«Один из чужеземцев, которых упоминал Несиамун, — подумала я. — Сириец, наверное».

— Йенини, управитель царскими слугами.

«Еще один чужеземец, ливиец».

— Пелока, царский советник.