Искушение богини - читать онлайн книгу. Автор: Паулина Гейдж cтр.№ 92

Изнывая от нетерпения, она ждала первых признаков беременности, не давая покоя лекарям и присматриваясь к себе; и когда наконец она узнала, что снова готовится подарить Тутмосу и Египту дитя, то немедленно отправилась в храм и взмолилась Амону, чтобы он сделал растущее в ней семя мальчиком. Страна возрадовалась, зато Асет выслушала новость в зловещем молчании, посадила маленького Тутмоса к себе на колени и так свирепо стиснула его, что ребенок испугался. После она никогда не заговаривала со своим царственным возлюбленным о предстоящем появлении на свет еще одного младенца. Сам Тутмос не радовался, но и не сердился – он старался не обижать Хатшепсут, чтобы и дальше наслаждаться ее сильным телом, и она охотно принимала его, пользовалась им, испытывая к нему все большую благодарность, по мере того как подавленное состояние духа проходило.

Время шло, она опять стала ко всему безразличной, но мысль о том, что она будет делать, если ребенок окажется девочкой, посещала ее все чаще. Амон ничего не обещал ей, и даже в уединении собственной комнаты, ночь за ночью простаивая на коленях перед его алтарем, она не ощущала согревающей уверенности в ответ на свои молитвы. Она приказала приносить больше жертв, и велела Тахути отлить для храма новые двери из меди и бронзы, украшенные электрумом, чтобы бог видел, как она ему предана. Когда их навешивали, она сама пришла совершить приношение, крохотная на фоне непомерно больших створок, которые полыхали в лучах раскаленного добела Ра так, что сияние густо-коричневого металла можно было видеть с другого берега реки.

По мере того как близился срок, беспокойство Хатшепсут распространилось сначала на ее непосредственное окружение, а потом и на весь город, так что и жители Фив, и обитатели дворца, и жрецы в храме просто сходили с ума, гадая, кто же родится у царицы. Сенмут, видя в царице отражение собственных потаенных желаний, выбивался из сил, стараясь занять ее текущими делами, но даже его общество не приносило ей облегчения. С горечью она думала о том, что это ее последний шанс, что, только дав Египту наследника чистой царской крови, она сможет смириться с мыслью о необходимости до конца дней прятать свое могущество за спиной Тутмоса.

Наконец срок настал, и князей Египта снова призвали к царскому ложу. На этот раз роды были стремительными. Хатшепсут, которая в перерывах между схватками расхаживала по комнате от стены к ложу и обратно, мучимая сомнениями и нетерпением, едва успела лечь и приготовиться, когда младенец, громко крича и молотя ручками и ножками, явился на свет.

Мгновение все затаив дыхание ждали, но вот повитуха с улыбкой повернулась к ним, а лекарь начал собирать свои снадобья.

– Снова девочка! И красавица!

Хатшепсут издала долгий протестующий крик и зарылась головой в подушки, а мужчины молча вышли из комнаты, обрадованные рождением еще одной царевны и озадаченные реакцией царицы, ибо все понимали, что в случае неожиданной смерти Неферуры другая царская дочь узаконит право наследника на престол, когда придет время.

Сенмут замешкался у дверей, всей душой стремясь обратно в комнату, чтобы утешить женщину, чьи рыдания не могла заглушить даже подушка, но мудро решил оставить ее одну, приложил свою большую печать к свитку на коленях писца Анена и зашагал сквозь шелесты ночи домой, к себе во дворец.

Тутмос не был так деликатен. Он стоял у ложа, склонившись над женой, и, не зная, как выразить свое участие, молча гладил ее содрогающиеся плечи. Но когда он попытался ее приподнять, она сердито вырвалась из его рук, и фараон, потоптавшись еще рядом, ушел. Ему было больно от сознания ее поражения и своей неспособности понять, что творится в ее голове. «Но, в конце концов, – думал он виновато, пробираясь назад, в свои покои, – она и впрямь дитя Амона, его истинное подобие в Египте, а богу, должно быть, нелегко умереть, зная, что он не оставляет после себя другого бога на троне». В более тонкие детали ситуации Тутмос предпочел не вникать, к тому же он рано встал в тот день, поэтому сразу лег в постель и крепко заснул.

В детской Неферура с опасливым благоговением рассматривала маленькую сестричку, а измученная мать наконец-то забылась беспокойным сном.

Асет взяла с Тутмоса обещание послать ей весточку, как только Хатшепсут родит, и он, прежде чем опуститься со вздохом на свое ложе, отправил к ней глашатая. Он очень хорошо представлял себе ее реакцию и теперь тоскливо желал, чтобы она не была такой злорадной и алчной. «Что поделаешь, – подумал он, когда раб укрыл его простыней и с поклоном вышел из комнаты, – даже фараон не может иметь все».

Асет повела себя именно так, как он ожидал. Глашатай застал ее в саду, где она бросала сыну мяч, а он бегал за ним среди деревьев, пытаясь перепрыгивать через цветочные клумбы. При виде высокого мужчины, который широкими шагами шел к ней по траве, и двух его телохранителей, которые следовали за ним, точно пара молодых львов, она поднялась, ее сердце быстро забилось, и мяч выскользнул из внезапно похолодевших пальцев. Глашатай и телохранители его величества поклонились Асет, а она подняла дрожащую руку и заслонила глаза от солнца.

– Ну? – нетерпеливо потребовала она. – Кого родила царица – мальчика или девочку?

Глашатай едва заметно улыбнулся.

– Божественная супруга, возлюбленная двух земель, сегодня разрешилась от бремени… девочкой, ваше высочество.

Глаза Асет сузились и вспыхнули, и вдруг она захохотала. Она хохотала до тех пор, пока слезы ручьями не потекли по ее лицу, до тех пор, пока не согнулась пополам от хохота. Мужчины смотрели на нее во все глаза, не веря, что возможно такое открытое неуважение. Тутмос подбежал к ней, подобрал мяч и стоял, прижимая его к себе, а его глаза делались все круглее и круглее, но мать все хохотала и остановилась только тогда, когда у нее заболел живот. Наконец она выпрямилась, хватая ртом воздух и вытирая слезящиеся глаза куском льняной ткани.

Глашатай холодно ждал, сохраняя бесстрастное выражение на лице.

– Что прикажете передать фараону? – спросил он.

Его ледяной тон заставил ее очнуться, и она ответила, дерзко глядя ему в глаза:

– Ничего. Скажите ему просто, что сегодня я здорова… и очень счастлива.

Он чопорно поклонился, повернулся на пятках и зашагал прочь, прямой как палка.

Асет опустилась перед Тутмосом на колени и принялась в порыве радости ласкать его бритую головенку и смуглые руки.

– Ты слышал, царевич мой маленький? Слышал? Ты станешь царем, Тутмосом III! Как ты будешь хорош в сияющем двойном венце и как могуществен! Я, скромная танцовщица из Асуана, стала матерью фараона!

Но в выражении лица Асет, когда она взяла мяч из рук сына и запустила его изо всех сил, не было ничего скромного. Мяч взмыл в воздух – все выше, выше, вот он растворился в солнечном свете, а потом упал прямо за стену, которая отделяла ее владения от владений Хатшепсут. Тогда она снова расхохоталась, приняв это за добрый знак; потом взяла сына за руку и не спеша повела его во дворец.