Горы, моря и гиганты - читать онлайн книгу. Автор: Альфред Деблин cтр.№ 142

Распространенным явлением стали ландшафты из похожих на вихор деревьев с густой листвой. Деревья вырастали повсюду — по следам животных, тащивших на себе семена. Появились и древовидные травы, в виде очень густых пучков, ибо множество стеблей развивалось из одного корня; стебли эти, изогнувшись дугой, свисали вниз, и все растение напоминало плакучую иву.

Часто растение или животное не могло оторваться от почвы, торчало из нее и оставались чем-то средним между разбухающим земляным комом и живым существом.

Часто животное волокло за собой, словно яичный желток, земляную массу — в мешочке или в нескольких мешочках, прикрепленных к нему подобием пуповины; и когда содержимое этих мешков иссякало, их обладатель погибал от голода или становился добычей других живых тварей.

Часто кусты угрожающе тянулись один к другому руками-ветками, будто хотели друг друга задушить. Но при соприкосновении их ветви ломались; культи же сплавлялись между собой, и питание теперь циркулировало по единому кругу; так возникало новое, более мощное растение.

Между стволами гинкго и тюльпановых деревьев размножались лианы. Они не теряли времени на формирование листьев. А просто цеплялись за ближайшее дерево, карабкались по нему и обгоняли в росте. Оплетали своими извивами чужие листья. Они были прожорливы и жестоки. Потихоньку врастали в другое дерево, используя его как источник пищи. Соки земли они получали уже переваренными. И пока используемое ими дерево засыхало и гибло, на нем колыхались их цветы — яркие, как знамена.

В лесах безмолвие и мрак. Подобны колоннам прямые, лишенные ветвей стволы, над ними — сплошная лиственная кровля; листву пробивают розовые лучи. Древесные колонны обвиты, как штопорами, растениями-паразитами. От ствола к стволу натянута растительная колючая проволока; через нее перелезают маленькие зверьки; некоторые повисают на колючках, словно летучие мыши. Птицы срываются с ветвей или взлетают с земли, оглашая лес своим криком.

На жарких равнинах — платаны, мангровые заросли, хлебные деревья. Гигантские папоротники, которые, словно неутомимые матери и отцы, непрерывно производят потомство. Вайи у них — как лучи, расположенные по кругу, как спицы в колесе. Эти папоротники живородящие: дочернее растение образуется на оборотной стороне сильного листа; корешки свисают вниз, словно пучки нитей.

В лесу непрерывно падают какие-то стволы. Часто деревья, обломившись, рушатся на землю вместе с листвой и живыми организмами. Но иногда они не могут упасть: кругом стоят уже мертвые деревья, поддерживаемые в вертикальном положении более сильными растениями-паразитами. В постоянных сумерках, в темноте вырастают новые деревья, поднимаются выше ближайших крон, раскидывают поверх них свои шуршащие лиственные шатры.

Леса, защищающие животных, вздымались высоко, как щиты. От жары пестрые древесные массы часто вспыхивали. Горящие стволы, искривившись, падали на землю. Но вскоре на этом месте уже тянулись вверх новые побеги, вырастали… И снова воцарялся сумрак.

Опустошая всё на своем пути, продирались сквозь леса гигантские твари. Вынырнувшие из озер студнеобразные чудища, которые обосновались на побережье, заглатывали деревья и целые луга. Водянистые существа перегораживали реки, пропускали воду через свое тело: напрягшись, запруживали поток, всасывали его, а потом постепенно выбрызгивали из себя. Пруды поднимались в воздух и — вместе с рептилиями, растениями — путешествовали в их телах: покачиваясь в брюхе сопящего безглазого гиганта, который поворачивался, долго искал наощупь путь к свету и напоминал непомерных размеров бутылку.

Гренландские острова (заливаемые розовым светом, наслаждающиеся тропическим теплом) вряд ли уже можно было счесть просто землей, которая покоится в себе и рождает живых тварей. Эти острова, пенящиеся навстречу свету, скорее походили на медленно наступающее вязкое море, на котором вздымаются то зеленые, то пурпурные волны. Периодически по волнам проносился огонь; тогда море в этом месте проседало, чернело, затягивалось клубами чадного дыма. Пожар бежал непредсказуемыми путями, перескакивая через проливы. Он обволакивал маленькие островки, разбросанные по морю; когда дым рассеивался, земля там опять выглядела как пестрые морские волны. Пожар чаще всего попадал в здешние леса, горы не откуда-то извне. Он возникал, когда неистовство живых волн становилось чрезмерным, когда деревья дорастали чуть не до неба, — был порождением беспомощности самих этих тел. Из ветвей, почек вырывались-змеились маленькие огоньки. Лианы тянулись к свету; их стебли вдруг выбрасывали не тяжелые цветки, но шипящие языки пламени, которое поначалу не причиняло вреда этим растениям, а находило для себя пищу внизу, медленно расползалось все дальше. Пока не начиналась страшная борьба между пламенем и растением-паразитом, пламенем и деревом. Дерево приходило в ярость, пламя все злее его кусало. Ярость дерева подкармливала огонь. Он хотел устранить и дерево, и обвившуюся вокруг ствола лиану. Неистовство их обоих служило ему пищей. Они в конце концов задыхались в огне. Пламя же продолжало бушевать, трещало в воздухе.

Начиналось бегство насекомых (из их укрытий-щелей в древних меловых породах) и мелких птиц. Кричаще-пестрые попугаи и роскошные фазаны взмывали в воздух, щелкали клювами, кричали. Головоногие, губки, улитки тоже выползали из земли и устремлялись к воде, смешивались с другими существами, нагонявшими их…

Длинные, как дорога, змеящиеся тела: это ящеры ползут по скалам, обрушиваются в воду, где их бледные туши обретают черно-бурый цвет; узкие зубастые головы покрыты шипами; внизу, в воде, эти существа, энергично похрюкивая, сперва просто переступают по дну широкими, словно лопасть весла, ступнями… Переплыв водный проток, ящеры вступали в борьбу с другими тварями: должны были отвоевывать себе место в хаосе жизни — бурно развивающейся, состоящей из смешивающихся, сражающихся друг с другом частиц. От горных плато, от бурлящей, курящейся паром земли отделялись диковинные существа, которые поначалу будто не могли решить, не лучше ли им укорениться в земле — лапами и хвостом; но потом все-таки вытягивали свои конечности из почвы, как из вязкого теста, и уже тупо поглядывали по сторонам: замечали дерево, запускали громадные зубы в рыхлый ствол. Тяжело стояли они на топкой земле, упершись в нее мускулистым хвостом, и рогами таранили, валили дерево. Дерево, как и траву, они запихивали себе в пасть, пережевывали вместе с кроной, растением-паразитом и скрывающейся в ветвях мелкой живностью.

Сутулые чудища с длинными шеями бродили — поодиночке и группами — по шумным речным долинам, по равнинам. Они сами пугались своего громоподобного ржания. Спину их защищал двойной ряд высоких костяных чешуек, шею — костяной воротник, впереди же медленно поворачивалась мощная голова, похожая на голову погруженного в мрачную задумчивость человека. Глаза у них постоянно слезились. Они вламывались в леса. Но начинали дрожать, замирали на месте, потом падали на землю, когда их атаковали стаи похожих на лис красных зверей, норовивших вцепиться им в глаза, в уши, пробраться между зубами. Большие чудища стряхивали этих лис, растаптывали. Но те снова и снова нападали со спины, бросались под ноги, спрыгивали сверху, с деревьев… Чудища же тем временем запутывались в сплетениях лиан. И, раненые, ржали от боли. Катаясь по земле, они уничтожали целые рощи. Пытались найти облегчение в прохладной реке. Многие, прыгая в реку, разбивались. Но земля пребывала в непрерывном возбуждении. И не успевали они разбиться, как новая волна жизни, перехлестнув их тела, выплескивалась на берег.