Горы, моря и гиганты - читать онлайн книгу. Автор: Альфред Деблин cтр.№ 134

Море оставалось гладким. Но волна света нахлынула из-за горизонта. Они все попадали лицом вниз. Ужас и боль в груди. Горло у всех сжалось. Они безудержно плакали от страха, пока на горизонте пламя, не находя препон, поднималось выше выше выше выше. Тем временем в них трепетало желание: Туда! Тоска по огню! Огню Исландии! Жестокой и любимой страны! Лейрхукр Мюватн Крабла: все дело в них. Огонь выше выше. На тот остров хотели они. Безмерной была их тоска: «Что нам жизнь! Наш огонь! Наш огонь!»

И многие продолжали лежать, не желая смотреть на слепящий свет. Хоть бы он исчез! Их грыз безумный страх. Смахнуть бы все это. В чем они же и виноваты. Смахнуть — ужасное пламя.

Руководители экспедиции, мужчины и женщины, хоть и стояли на ногах, но тоже отворачивались, дрожа и проклиная себя. Хватались за грудь: «Моей вины тут нет». Зубы у них стучали скрипели, уши и носы сделались холодными, они не чувствовали собственных пальцев. Сглатывали слюну; шаркали омертвевшими ступнями по доскам, топали ногами, чтобы не потерять себя. В беспомощном ритме открывали закрывали глаза. Но потом все-таки брали себя в руки. Смотреть на этот свет. Свет, огонь выше выше выше над бесконечным небесным сводом. Их глаза должны это видеть. На этот слепяще-белый вверх-стремящийся свету ставить глаза. Глотать этот свет широко открытым ртом, как утопающий глотает воду. Весь этот водный поток принимать в распахнутую китовью пасть и заглатывать его, заглатывать. Мышцы держать в напряжении, глаза держать направленными в ту сторону, ногами удерживать палубу. И они это сумели, глаза у них не зажмурились. Получилось. Что там горело, было турмалиновыми полотнищами. Их тоже стоит упомянуть. Полотнища доставили с континента; то были переплавленные соединенные в завесы полудрагоценные камни: искусная работа. Они лежали на маслянистых облаках. Облака эти — не новое изобретение. Еще Анжела Кастель использовала их на войне. Ее знаменитые тучегоны… Чего только не придумает человек! Ступни постепенно оживали, каждый уже мог шевельнуть пальцами ноги, повернуться, опустить плечи. Гренландская проблема решена. Теперь медленно втянуть в себя воздух: вдох, вдох, выдох. Они — все еще с поникшими головами — переводили взгляд на соседей. Вокруг лежат люди, прикрыв лица руками. Парализованные Потрясенные. Слов сейчас не надо.

Суда много часов дрейфовали по посветлевшим волнам — без руля. Потом люди очнулись. Подняли головы, как подсудимый, выслушивающий приговор. Машины снова начали сотрясать снизу корпуса кораблей; соответственно, руки и ноги задвигались в определенном ритме. Помрачневшие моряки старались не смотреть друг на друга, с опаской поглядывали на воду. Над водой стояло неугасимое, все вокруг перекрывшее зарево, от которого поблескивали волны. Небо, в северной части, было им проглочено. Что же произошло? Люди притоптывали ногами, поправляли одежду, сплевывали. Угрюмо набычившись, смотрели перед собой. На результаты своей работы.

Возле Фарерских и Шетландских островов собрались эскадры. Моряки целыми днями бездельничали. И пока они, занятые каждый своими мыслями, обходили друг друга стороной, пришел приказ из штаб-квартиры флота: набрать разведывательную эскадру. С выполнением приказа особо не торопились. Впавших в мрачную летаргию матросов не принуждали и не подгоняли. Начальники видели — как прежде в Исландии и Гренландии, — что, несмотря на физическое изнеможение и возобновляющиеся приступы страха, никто из участников экспедиции не рвется обратно на континент.

По прошествии двух недель караван легких судов все же отправился в путь. Сопровождаемый немногочисленными летателями. Корабли повторяли прежний маршрут: они двигались на север.

Моряки плыли навстречу нарастающему сиянию, перед которым в немом благоговении склонялись их души. С каждым градусом широты сияние становилось ярче. То был бледно-розовый, почти белый свет, распространявшийся в северной части неба и над океаном. Когда огненный солнечный шар исчез за западной линией горизонта, на севере уже появилась эта красноватая белизна, с минуты на минуту все более яркая, — и она раскрывалась, подобно цветку, одурманивала своим сиянием. Когда же корабли достигли шестьдесят пятого градуса широты, солнечный свет стал невидимым. Его затмило это северное сияние, как бывает со звездами, которые в дневное время не видны. Под этим новым розоватым светом плыли моряки по озаряемому им океану. Странный шум сопровождал их, окружая со всех сторон: грандиозная дальняя музыка — то приглушенное, то более громкое смешение звуков, с преобладанием высоких звонко-дребезжащих тонов. Люди вообще не видели над собой неба — только этот равномерный розовато-белый свет. Периодически за спиной у них сумерки сгущались в полную тьму: это значило, наверное, что в другой части Земли наступил вечер, потом — ночь. По прошествии скольких-то часов тьма за легкой дымкой на юге раздвигалась, как занавес: появившийся там разреженный бледно-серый свет был, должно быть, светом наступившего дня.

Люди стояли на палубах. Или плыли на шлюпках — свободные серьезные счастливые, с каждым часом ощущая все большее счастье. Они не задумывались (в их памяти будто стерлось, как это все началось), что там на небе горит и что, собственно, происходит. А просто чувствовали, что их засасывают это позвякивание, пение на высоких тонах, органный гул. Их опьянял этот свет, которым они наслаждались и не могли насладиться вдосталь. Они уже попали в тот регион, где обычно бывает полно айсбергов. И не замечали, как умиротворенно течет вода: воздух был, как всегда, прохладным, а часто и холодным. Но многие гребцы в шлюпках, как если бы находились в тропиках, раздевались до пояса и чувствовали себя хорошо; даже спали матросы не в кубриках, а на палубе.

Над просторами океана воздух двигался необычным образом. Тут сказывалось воздействие гренландского открытого очага. Прежние направления ветров изменились. Солнцеподобный пожар на полюсе притягивал к себе, как экватор, воздушные потоки; и они устремлялись к северу, часто превращаясь в шквальные ветры. Ползущие над самой водой нижние слои воздуха колебались в потоках северного жара. Сила их напора возрастала с каждым градусом широты. К то усиливающемуся, то спадающему шуму-дребезжанию-позвякиванию добавлялось мягкое шуршание расширяющегося воздуха: что-то наподобие стонов, окликов, пения. Ветер скользил по поверхности моря; будто играя, срывал с волн пенные гребешки; вдруг вбуравливался в воду, высверливая в ней воронки; вновь с криками вырывался на свободу и буйным сплошным потоком несся дальше, поскольку не мог противостоять притяжению. Он должен был двигаться быстрей и быстрее. Все воздушные слои перемешивались: они искали себе дорогу. Поднимались вверх, вертикально или по наклонной линии, изгибались. Растягивались в длинные-предлинные полосы. Обрушиваясь или сливаясь вместе — исчезали. С шипением проносились над самой поверхностью воды, утюжили море, давили на него, так что оно, словно запруженное, позади этих воздушный струй вздымало волны высотой с многоэтажный дом, а потом постепенно опять успокаивалось.

Пока разведчики плыли по морю, пока машинные отделения работали на полную мощность, чтобы противостоять той силе, что притягивала их к северу, и суда часто давали задний ход, разделяя струи свистящего ветра… — пока все это происходило, воздух порой темнел, будто пропитываясь дымными испарениями. Люди чувствовали на себе дыхание неслыханной жары. И воспринимали это со смехом. Моряков разведывательной эскадры это так радовало, что, когда они добрались до семидесятого градуса широты, их невозможно было заставить двигаться дальше. Предполагалось, что они теперь приблизятся к берегам Гренландии. Однако сами они хотели лишь одного: отдохнуть в этих блаженных водах.