Дева Баттермира - читать онлайн книгу. Автор: Мелвин Брэгг cтр.№ 24

Хоуп прошел через поляну к одному из самых больших камней и, приблизившись, принялся оглядывать его белую поверхность самым тщательным образом, пока полковник и его подопечная покидали поле.

Теперь ему следует запастись терпением.

Отобедав в три часа пополудни, Хоуп отправился рыбачить с Баркеттом и его дочерью. Он провел на озере весь остаток дня, пока солнечный свет не начал меркнуть, однако полной темноты дожидаться не стал. Уж слишком поздно здесь, на севере, наступала ночь.

К десяти часам ему в комнаты подали ужин: холодное блюдо и пинту пива. С удовольствием отведав и того и другого, он написал Ньютону вполне оптимистичное письмо, не без бахвальства упоминая собственные заслуги: «Должно быть, у нее не менее десяти тысяч фунтов годового дохода… а командует ею хитрый старый дурень… он бы нисколько меня не удивил, если бы… однако я убежден, что все пройдет самым наилучшим образом… терпение и еще раз терпение… пожалуйста, продолжай писать письма полковнику высокорожденному А. А. Хоупу, члену парламента». Он франкировал письмо и немедленно отправил его с Мальчишкой-мартышкой.

И все же, завершив это письмо, он по-прежнему ощущал некоторое волнение.

Затем он выдавил фурункул на шее. Конечно, надо было дать ему назреть еще пару дней, но Хоуп и без того уже довольно долго терпел, каждый день наблюдая за ним. Полковник тщательно следил за своим здоровьем и полагал, что если неправильно обращаться с гнойником, тот может породить и другие, как буйно разросшийся платан. Фурункул набух так, что все «плохое», как, бывало, говаривала матушка, собралось в вулканического вида головке. Однако когда полковник ловкими движениями пальцев осторожно ощупал его, то сию же минуту стало ясно, что гнойник не вполне созрел. Уж в чем в чем, а в этом Хоуп и впрямь был знаток. Страдая от фурункулов все двенадцать месяцев в году, принужденный всякое время вдыхать гнойную вонь, сейчас он отлично понимал, что коль вскрыть нарыв прямо теперь, немедля, то воспаление уйдет вглубь и уж тогда одним гнойником не отделаешься. И тем не менее, приказав принести ему кипятку и тщательно прокалив самый острый нож над пламенем свечи, он взялся за рискованное дело. Наградой послужило немедленное чувство облегчения; быстрый надрез и последующее врачевание заняло у него приблизительно полчаса.

Кристина зашла забрать кувшин и исходящую паром лохань. Он не предпринял ни единой попытки пофлиртовать с ней, впрочем, как и она с ним. В ином настроении он, наверное, постарался бы приложить немалые усилия, стремясь преодолеть ее равнодушие — чересчур показное и даже оскорбительное. Однако теперь он был ей в некоторой степени благодарен за такую холодность — ведь не всякий же день ему обязательно волочиться за любой доступной женщиной.

Он откровенно забавлялся, наблюдая за тем, с каким усилием она заставляет себя казаться невозмутимой, вынося из комнаты лохань с гноем и кровью.

— Вам что-нибудь еще будет угодно, сэр?

«Как он отвратителен, — подумала она, — вышагивает тут в своей расстегнутой рубахе, точно конюх в подпитии…»

— Нет, благодарю, Кристина. Мне надо как следует поспать после прогулок по горам на свежем воздухе.

— В таком случае спокойной ночи… сэр. — Эта короткая заминка прозвучала некоей уступкой.

Несмотря ни на что, он чувствовал себя вполне бодро. Однако провести еще один вечер в компании мистера Вуда ему казалось совсем уж немыслимым. И первого вечера, который они провели за фамильярной беседой с глазу на глаз, вполне довольно. Она и без того обеспечит ему немалый кредит доверия, которым придется воспользоваться при малейшем случае. Кроме того, Хоуп ощущал, что несколько взвинчен и настроен весьма воинственно. Как бы в таком состоянии не совершить непоправимой оплошности.

После изнуряюще жаркого сухого июльского дня наступил вечер, не принесший долгожданной прохлады. Даже старожилы не могли припомнить такого теплого лета. На вересковых пустошах случались пожары.

Хоуп порывисто распахнул все окна в комнате и выглянул во двор, взор его устремился через всю панораму города, туда, где в сумеречных просторах высился Скиддау — высеченное из камня еще в доисторические времена изображение гигантского зверя, покоившегося на лапах и с поднятой головой. Воздух был наполнен звуками, разносившимися по всей долине. Перезвон упряжи и колокольчиков на шеях коз, шумная сутолока многочисленной компании, собиравшейся на берегу, всплески озера, откликнувшегося приливом на появление полной луны, лай собак, мычание коров, блеяние овец, ржание лошадей… И все эти ночные шумы и крики говорили о том, что сегодняшняя ночь в городе и его окрестностях будет весьма беспокойной. Но именно такого вот беспокойства, даже более того — хаоса, Хоупу и не хватало. Он жаждал этого.

Полковник открыл дверь и позвал прислугу. Однако на сей раз на зов его пришла не Кристина, а совсем другая девушка. Он велел ей принести еще воды. Ей трижды пришлось сбегать с парой тяжелых кадушек, пока широкая низкая ванна, высотой по бедро, не оказалась заполнена теплой водой. И каждый раз Хоуп все сильней ощущал в себе возрастающее желание.

— Через десять минут можешь вернуться сюда с ромом…

— Джоанна.

— Твое имя будет все время вертеться у меня на языке, — он насмешливо и одновременно весьма двусмысленно облизнул губы, заставив ее рассмеяться, — пока я буду принимать вечернюю ванну…

— Мистер Вуд сказывал, что отродясь ни видал таких чистюль, как вы.

— Ну, если это и порок, то он угоден Господу, Джоанна… А ты ведь не местная, верно?

— Да уж само собой. Из Лондона я. На лето приехала, помогать.

— И как тебе нравится в Кесвике?

Она тряхнула головой. Это нехитрое движение привлекло его внимание к гриве рыжевато-каштановых волос, и, воспользовавшись моментом, Хоуп уже с интересом оглядел девушку. Его взгляд скользнул ниже по изнуренному лицу, хранившему тем не менее проказливое выражение; грудям, вполне крепкими и упругим, хотя и небольшим; и по ее ладной фигуре, которая, как он догадывался, сохраняла весьма приличные формы благодаря постоянному физическому труду на свежем воздухе.

— И сколько же тебе лет, Джоанна?

— Семнадцать.

— Ну, что ж, тогда принеси мне рому. Минут через десять.

Забравшись в ванну, он принялся тереть себя с яростным остервенением, а затем, не вытираясь, натянул на голое мокрое тело льняной халат, получая удовольствие от ощущения ткани на влажной коже. Затем он расставил и зажег все свечи. Такой простой девушке, как Джоанна, комната его могла бы показаться настоящей сокровищницей Аладдина — прекрасная одежда, сверкание столового серебра, груда белья, превосходный несессер, несколько пар обуви, шляпы, книги, футляры для часов, шелка, сияние гиней [21] на письменном столе. Он подошел к окну, вглядываясь во тьму ночи, и даже не обернулся, когда она вошла.