Четвертый хранитель - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Святополк-Мирский cтр.№ 46

Агата вошла в маленький скромный домик на окраине города, пробыла там не более десяти минут, вернулась, села в возок и уехала.

Весь мокрый и вымазанный в грязи Алеша подкрался к одиноко стоящему домику, заглянул в окно и едва не вскрикнул от радости: он нашел ту, которую искал.

Люди, которые провели вместе детство, видя друг друга ежедневно, играя в прятки и чехарду, бегая по лесам и лугам, беззаботно купаясь в пустынных реках и лесных озерах, вдали от людей, как выросли в лагере Антипа Алеша и Варежка, не могут не узнать друг друга, спустя несколько лет, даже если они одеты в самые неожиданнее наряды.

Одного взгляда Варежки на прилипшее к стеклу, грязное исцарапанное лицо Алеши было достаточно для того, чтобы она дико завизжала от радости и бросилась распахивать дверь, несмотря на строжайший запрет князя Андрея открывать кому бы то ни было, кроме Агаты.

— Боже мой! Как ты здесь, почему, что случилось? Сбрасывай скорее эти грязные тряпки, — бегала вокруг него Варежка, хлопая в ладоши, подпрыгивая, как и положено счастливой пятнадцатилетней девчонке, просидевшей четыре месяца взаперти и в одиночестве.

Алеша рассказал ей о своей жизни у Медведева после их последней встречи — историю спасения Настеньки и роли Алеши в ней, Варежка хорошо знала со слов отца, и тогда, в окрестностях замка Горваль, она видела Алешу в последний раз перед самым своим отъездом в монастырь.

Варежка накрыла шикарный стол, уставленный теми самыми продуктами, которые вчера нес в своих руках Алеша, помогая Агате.

Они ели, смеялись, наперебой рассказывали друг другу о своей жизни, и все было замечательно, кроме одного — самого главного.

— Алеша, Богом клянусь, не знаю, где батюшка. Когда я перелезала через окно в этом проклятом монастыре, я шепнула своей подружке Лизе Сангушко, чтобы она назвала Максу, когда он приедет только имя князя Андрея. Макс сразу догадается, в чем дело, но я сейчас страшно боюсь одного — после того, как этот проклятый Четвертинский запугал нашу ведьму настоятельницу, которую мне теперь даже жалко, я опасаюсь, как бы они не устроили какую-нибудь ловушку для Макса, когда он снова за мной приедет.

— Ну, Варежка, я его видел, тогда под Горвалем! Это не тот парень, который даст себя заманить в ловушку. Я уверен, что, подходя к монастырю, он десять раз оглянется, чтобы обеспечить себе отход в случае чего. Я думаю, что этого можно не опасаться, он вывернется и, не найдя тебя в монастыре, наверняка найдет способ спросить о тебе у Лизы, потому что она жила с тобой в одной келье и была твоей лучшей подругой. Вопрос, когда он появится?

Варежка жалобно развела руками:

— Алешенька, миленький, ей-богу не знаю!

— Василий Иванович велел мне не возвращаться, пока я не выясню, где Антип. Сделаем так, — Алеша оглянулся, увидел изящный стол, на котором громоздились открытые книги и исписанные аккуратным девичьим почерком листы бумаги, гусиное перо и чернильницу, и записал на уголке белого листа адрес. — Как только Макс появится, попроси его пусть обязательно найдет меня там, я буду ждать хоть целый год. А сюда приходить больше не буду. Князь Андрей хочет, чтобы твое убежище осталось тайной, и я вовсе не желаю, чтобы он думал, будто эта тайна нарушена. Нашей встречи, разумеется, не скрывай, но больше мы видеться с тобой не будем. Только пообещай, что ты обязательно пошлешь ко мне Макса. Это нужно Медведеву.

— Медведев — душка, прелесть! Он чудесный и я его обожаю! — Восклицала Варежка. — И если бы я не любила князя Андрея, я полюбила бы Медведева, так ему и скажи, когда вернешься! А теперь иди, а то и правда вдруг кто увидит. За меня не волнуйся, я тут не скучаю. Мне князь Андрей оставил гору книг для чтения, и я должна о каждой из них письменно высказать свое мнение, а он приедет, и мы будем об этом разговаривать. Вот. А насчет Макса не бойся. Как только появится — сразу пошлю к тебе.

Алеша поговорил с хозяином корчмы, где снимал угол, и тот принял его на работу.

Алеша стал обыкновенным трактирным слугой, который встречает и провожает путников, укладывает в постель, стаскивает с пьяных сапоги, подает, приносит, моет, убирает, выносит горшки, — одним словом, живет полнокровной и настоящей жизнью обыкновенного человека…

Прошел месяц.

Прошел другой.

Макс не появлялся.

Весна воцарилась в полную силу, и в русских поселениях на берегах Угры наступила горячая пора — не успел окончиться сев, начались огородные работы — копали, сажали, сеяли, пересаживали, одним словом думали о будущем, и заботились о хозяйстве — вполне мирной стала нынче жизнь — давно такой не было в здешних местах…

Несмотря на то, что большинство жителей Медведевки, Картымазовки, Бартеневки и Синего Лога, а так же жители имения Зайцева были заняты на хозяйственных работах, тем не менее, определенное количество молодых людей из этих поселений уже начали занятия и тренировки по военному искусству под руководством Микиса. Для этой цели Медведев выделил большую пустошь в районе горелого леса, и там теперь проходили занятия по фехтованию, упражнения по владению различными видами оружия — копьями, мечами, (в свободное от домашних забот время Анница тренировала ребят в стрельбе из лука), по верховой езде и кулачному бою с особыми греческими приемами, которыми так блестяще владел Микис.

И купец Манин не дремал — очень быстро, в несколько недель, была построена спрятанная в лесу и невидимая от посторонних глаз винокурня, из огромной трубы которой круглосуточно поднимался дым.

В это же время произошло одно, казалось бы, незначительное событие, которое, тем не менее, произвело на Медведева и его друзей большое впечатление.

После пожара во время Ахматова нашествия, Бартеневка едва-едва отстроилась, и то еще хозяйский дом Филиппа не был завершен. Сгорел также во время пожара и Бартеневский храм, и все это время жители Бартеневки посещали церковь либо у Картымазова, либо у Медведева, но чаще ездили в Картымазовку, поскольку туда от парома и знаменито брода через Угру, где Анница когда-то девятью стрелами поразила девять ордынцев, было ближе, чем до Медведевки.

И вот этой весной, Филипп Бартенев специально приехал к Медведеву и вместе с ним отправился к отцу Мефодию, чтобы обсудить вопрос, касающийся церемонии крещения. Он сказал, что Чулпан решила принять христианскую православную веру, к чему она уже готовилась несколько месяцев.

Никто в округе не знал ее прошлого, и Филипп даже Медведеву не стал рассказывать подробностей, он лишь упомянул, что ее мать была православной. Сам же он со слов Чулпан знал, что ее мать — вовсе не какая-нибудь пленная наложница — она была законной тридцать шестой женой хана Ахмата, и он официально, за очень большой выкуп, принял ее из рук отчима — киевского купца, в доме которого сирота воспитывалась. Мать много рассказывала маленькой Чулпан о Киеве, о необыкновенной красоте Киевских храмов и об основах православной веры, в которых сама была воспитана.