Хозяйка замка Едо - читать онлайн книгу. Автор: Ясуси Иноуэ cтр.№ 18

— Осталось потерпеть ещё совсем чуть-чуть. С середины второго месяца погода начнёт меняться, под третьей луной снегопадов уже не будет, — сказал Кацуиэ, не отрывая взгляда от зимних просторов. Помолчал немного и добавил: — Надобно дождаться второго месяца. Середины второго месяца.

Тятя запрокинула голову, посмотрела на отчима. Эти слова предназначались не ей — он говорил сам с собой.

— С восходом второй луны вы станете собираться в поход, батюшка?

Кацуиэ с удивлением покосился на неё.

— Возможно, — кивнул он с серьёзным видом и вдруг заглянул ей в глаза: — Вы ненавидите войны?

— Нет, — покачала головой Тятя. — Я ненавижу поражения.

Впервые за последнее время Кацуиэ расхохотался:

— Кто ж их любит? Вы, должно быть, замёрзли. Пойдёмте вниз, — и первым зашагал по ступенькам.

Тятя смотрела ему в спину, почти физически ощущая исходившее от всей этой высокой фигуры некое возвышенное одиночество, и вспомнила вдруг своего деда Хи-самасу, виновного в гибели горной твердыни Одани.

На второй день Нового года в заснеженном замке устроили пир. Приглашены были хозяева крепостей, рассеянных по побережью Японского моря, и многолюдное шумное празднество несколько часов продолжалось в церемониальном зале на последнем ярусе тэнсю под громогласные выкрики самураев, дружный хохот и бесконечные здравицы. Несмотря на царившую в зале атмосферу грубоватого солдатского веселья, Тятя, её матушка и сёстры получили удовольствие от этого вечера — ведь в их скучной уединённой жизни было так мало развлечений.

Праздничный гул смолкал лишь в те минуты, когда актёры театра Но являли гостям своё искусство. Подвыпившие провинциальные вояки, рассаженные согласно чинам и рангам, на это время замирали, боясь пошевелиться, и таращились на танцоров, разинув рты. Были в этих людях какая-то странная робость и благочестие, столь характерные для самураев из северного прибрежного захолустья.

На протяжении всего пира Тятя пристально следила за Моримасой Сакумой. Поначалу статный молодой воин занимал место подле своего дяди Кацуиэ, затем, в разгар торжества, присоединился к самураям низшего ранга и предался возлияниям, позабыв обо всём на свете. Наконец, уже нетвёрдо держась на ногах, он направился к Тяте, уселся напротив неё и бесцеремонно протянул пустую чарку в ожидании, что девушка наполнит её сакэ.

Тятя и не думала потакать его капризам. Одарив юношу ледяным взглядом, она презрительно отвернулась.

— В середине второго месяца мы отправляемся в поход. Дни мои сочтены. Неужто откажетесь наполнить чарку? Пусть это будет последнее приятное воспоминание, которое я унесу с собой из нашего изменчивого мира. Моримаса идёт на смерть! Слышите? Не истечёт и пары месяцев, как Моримаса сложит голову!

Тятя молчала. Поведение молодого воина, который бахвалится собственной смертью, очень ей не понравилось. Помолчав ещё немного, она сердито осведомилась:

— И почему это вы непременно должны сложить голову?

— Потому что я хочу, княжна, чтобы вы и дальше мирно жили в этом замке.

— А умирать-то вам зачем?

Моримаса ответил, и взгляд его при этом был таким ясным, будто он и не пил сакэ:

— Хидэёси победит, только если я погибну. Знаете, какое моё самое заветное желание? Чтобы на свете было два Моримасы!

Так и не дождавшись от Тяти добавки, он забрал свою пустую чарку и вернулся к товарищам по оружию.

Тятя полюбовалась ещё одним выступлением актёров театра Но и покинула праздничный пир. У входа в женские покои она увидела Охацу. Младшая сестрёнка бросилась к ней со всех ног:

— Господин Такацугу!..

— Господин Такацугу? Здесь? — невольно воскликнула Тятя, впиваясь взглядом в лицо сестры.

— Да, он беседует с матушкой.

— Почему же ты стоишь тут, на галерее? Идём.

— Я… — Охацу так и осталась стоять у фусума.

Тятя одна вошла в гостиную. Такацугу сидел напротив её матери, в официальной позе, ладони на коленях. Одет молодой человек был совсем просто и казался очень усталым, измождённым, но взор, который он устремил на Тятю, был всё тем же — гордым взором наследника славного рода Кёгоку. В этом взоре пламенело ожесточение мятежника, а не загнанного зверя, не беглеца.

Тятя села перед ним, слегка опустив голову, чувствуя, как сердце ускоряет биение.

Такацугу тем временем продолжал разговор, обращаясь к своей тётушке:

— В последний раз я приходил к вам в Киёсу испросить совета о том, какой путь мне следует избрать. Сегодня меня привела к вам та же нужда.

О-Ити, прикрыв лицо рукавом кимоно, промолвила:

— Цель вашего прихода сюда понятна, нет смысла разъяснять её. Я передам вашу просьбу моему супругу.

На некоторое время воцарилась тишина. Наконец Такацугу взглянул на Тятю:

— Вы, должно быть, считали меня погибшим?

— Нет, я ни на миг не усомнилась в том, что вы живы. А господин Гамоо заверил меня, что вы не покинете этот мир, пока былое могущество дома Кёгоку не будет восстановлено.

— Удзисато Гамоо?! — выдохнул Такацугу. — Когда вы с ним виделись?

— Вскоре после событий в Хоннодзи.

— Если я и жив до сих пор, то вовсе не по той причине, каковую открыл вам Удзисато Гамоо.

«А по какой же?» — Тятя вскинула на него глаза, в которых застыл этот немой вопрос. Она встретила взгляд Такацугу, наполненный странным светом ожесточения и одновременно печали.

— Я отказался от смерти вовсе не ради того, чтобы сражаться за честь своего клана.

— Ради чего же тогда?

Такацугу ничего не ответил. «Неужели он хотел сказать, что живёт ради меня?» — подумала Тятя и чуть не задохнулась от разочарования. Такацугу тотчас показался ей скучным и никчёмным человеком. «Какая прискорбная ошибка! Вы огорчаете меня, братец!» — эти обидные слова горели у неё на языке, и девушка с трудом поборола желание выплюнуть их в лицо Такацугу, а потом вскочить и выбежать вон.

С того дня Такацугу поселился в дальних покоях замка Китаносё на правах гостя. Охацу и Когоо, обрадовавшиеся случаю развеять скуку, частенько наносили ему визиты, сам Такацугу нередко заглядывал на женскую половину, но Тятя не обменялась с ним и словом. Ореол геройской славы и чести, в который она так долго облекала своего двоюродного брата, рассеялся без следа.

С восходом первой луны Хидэёси, в последнее время живший в Химэдзи, наведался в Киото, затем в Адзути и вдруг девятого числа отдал приказ об общем сборе всех союзных войск. Армия нужна была ему для атаки на Кадзумасу Такикаву, и на седьмой день второй луны десятки тысяч ратников под его предводительством выступили в поход. Весть эта достигла Китаносё с десятидневным опозданием.

Во втором месяце снегопады поутихли, но северный замок в Этидзэн всё ещё был отрезан сугробами от внешнего мира. В покоях тэнсю военачальники день и ночь держали совет, выбирая благоприятный день для начала войны против Хидэёси. Вечерами в пределах крепостной стены загорались костры простых ратников, которые, не снимая доспехов, готовились ко сну под открытым небом; во всех гостевых покоях квартировали знатные самураи. И вот наконец, на рассвете двадцать восьмого дня второй луны, бой барабанов и трубный глас раковин торжественно возвестили сбор. Хидэёси уже захватил Нагахаму, заручился поддержкой Нобухико и теперь атаковал Такикаву, союзника Кацуиэ. Дольше оставаться в стороне Кацуиэ не мог. Со смотровой площадки тэнсю взору открывалась равнина, на которой тысячи людей расчищали снег — им предстояло открыть дорогу на Янагасэ, где должна была состояться битва, освободить от сугробов десятки ри заснеженного пространства.