Пещеры тысячи будд - читать онлайн книгу. Автор: Ясуси Иноуэ cтр.№ 7

С начала 1027 года и до весны следующего Синдэ служил простым солдатом в ханьском отряде армии Западного Ся.

В Лянчжоу теперь были расквартированы только военные. Из бывших горожан те, кто мог сражаться, влились в ряды тангутского воинства, а немощных стариков, женщин и детей новые власти вывели за крепостную стену и принудили работать на земле или пасти скот на плодородных пастбищах.

Земли в Лянчжоу были очень богатыми. За чертой города на много ли простирались распаханные поля. Таким образом, в руках тангутов оказались богатейшие угодья к западу от Желтой реки, на которые давно засматривались многие правители. Лянчжоуские скакуны считались лучшими в мире – с ними не могли сравниться даже лошади из сунской провинции Ганьчжоу. Что уж говорить о тех, что разводили на землях Цзинь и Вэй – они были сильными и выносливыми, но бегали медленно и для ратного дела не годились. С северной стороны Лянчжоу пастбища тянулись до самого горизонта. Взобравшись на городскую стену, можно было увидеть бесчисленные табуны, пасущиеся вдали. Для ухода за ними требовалось много людей, поэтому, заняв Лянчжоу, тангуты не причинили вреда ни одному местному жителю – они призвали на военную службу здоровых мужчин, а остальных горожан отправили трудиться в поле или ухаживать за лошадьми.

Но такая судьба была уготована не только лянчжоусцам – сами тангуты жили по тем же правилам. Когда тангутским юношам исполнялось пятнадцать лет, их призывали в армию, где либо ставили в строй, либо давали простую физическую работу в обозах. Все воины на службе Западного Ся получали коней и вооружение за счет государства и были полностью экипированы. Тех, кого не забирали в солдаты, отправляли возделывать поля подле Лянчжоу или Ганьцзина.

Известно, что Лянчжоу захватили пятьсот тысяч воинов регулярной армии Западного Ся. Кроме них, были еще войска, набранные из взятых в плен представителей побежденных племен. Сто тысяч таких ратников стояли в Лянчжоу и двести пятьдесят в Синцине. Еще семьдесят тысяч солдат патрулировали приграничные области.

Полк, к которому приписали Синдэ, являлся авангардом тангутского воинства, состоявшего из тщательно отобранных ханьцев. Во время войны ханьские отряды всегда отправлялись на передовую. В полк, как правило, принимали только самых храбрых и опытных молодых людей из числа бывших пленников и жителей захваченных областей, невзирая на их происхождение или место рождения. Синдэ попал в Лянчжоу на следующий день после битвы и был зачислен именно в передовой отряд по чистой случайности. Ежедневно вместе с другими ратниками он проходил военную подготовку за стенами города. Молодой цзюйжэнь был хрупкого сложения, но серьезно относился к этим упражнениям, ибо понимал: если военачальники решат, что солдата из него не выйдет, его отправят на другой берег Хуанхэ для расчистки полей, а он предпочитал, несмотря на все тяготы жизни, оставаться в Лянчжоу.

В течение того года Синдэ принял участие в трех битвах с ганьчжоускими уйгурами. В первых двух он был тяжело ранен, потерял сознание, но сумел удержаться в седле и вернуться к своим. Все тангутские воины пристегивали себя к лошадям металлическими обручами, чтобы в случае гибели не упасть на поле брани. Выдрессированные боевые скакуны всегда возвращались в лагерь после битвы, неся на себе мертвых и раненых всадников.

Задачей Синдэ было прикрепить к седлу ручницу и мчаться сквозь вражеские ряды, осыпая их градом камней. Он был недостаточно силен, чтобы на скаку управляться с более тяжелым оружием, но для использования этой пушки не требовалось развитой мускулатуры.

Хрупкое сложение даже помогало ему. Во всех трех битвах Синдэ прижимался к шее лошади, не смотрел по сторонам и думал лишь о том, чтобы метко выстреливать камнями. Даже самому отважному воину было бы нелегко прорвать уйгурский строй, но лошадь несла легкого седока вперед без остановки. И каждый раз молодой цзюйжэнь терял сознание и приходил в себя уже в лагере, когда товарищи стаскивали его с седла. Он не знал, как ему удавалось вернуться, каким образом верный боевой конь пробивался сквозь ряды противников.

В третьей битве Синдэ тоже был ранен и очнулся только после перевязки. Он не помнил, как стрела уйгурского лучника входила в его тело. Возможно, это случилось, уже когда он потерял сознание от бешеной скачки и запаха крови… Так или иначе Синдэ пришел к выводу, что участвовать в битве не так уж страшно. Расстреляв все камни, он мог впасть в забытье или делать что душе угодно, полагаясь в остальном на судьбу, – лошадь сама несла его обратно в лагерь.

В свободное время между сражениями Синдэ бродил по округе в поисках того, кто владел бы тангутской письменностью, но ни один солдат из его отряда не мог прочитать символы на заветной тряпице. Никто даже не знал, есть ли вообще у тангутов письменность. Это могло быть известно кому-то из военачальников, но, будучи простым солдатом, Синдэ не надеялся, что у него появится возможность потолковать с высшими чинами, а командиры рангом пониже, к которым он имел право обратиться, не умели читать даже по-ханьски, не то что по-тангутски.

Синдэ полагал, что письменность наверняка используется в Синцине, где находятся правительственные ведомства и многие купцы, местные и чужеземные, ведут свои дела. К сожалению, в приграничном гарнизоне, таком как Лянчжоу, крючкотворству не было места в повседневной жизни.

Весной 1028 года в полку поползли слухи, что скоро начнется наступление на Ганьчжоу. Все понимали, что это неизбежно. Для тангутов, уже занявших земли вокруг Синцина и Лянчжоу и вторгшихся на территорию Поднебесной для захвата Линчжоу, было вполне естественно избрать следующей мишенью Ганьчжоу – столицу маленького уйгурского царства, которое при малейшей возможности выступало против тангутов. Синдэ тоже предчувствовал, что осада Ганьчжоу состоится не сегодня завтра.

К концу третьего месяца за стенами Лянчжоу возникло оживление. Каждый день со всех сторон подтягивались новые отряды. Ночью с городской стены можно было увидеть бивуачные костры, растянувшиеся на много ли к юго-востоку. Полки, расквартированные в городе, получили приказ привести в порядок оружие и доспехи. В начале четвертого месяца все войска собрались на поле за городом – на смотр армии прибыл сам Ли Юань-хао, главнокомандующий и старший сын тангутского правителя Ли Дэмина. К делу главнокомандующий приступил с чувством, с толком, с расстановкой. В итоге до отряда, состоявшего из ханьцев, очередь дошла не скоро, так что и Синдэ, и его товарищи простояли на плацу с раннего утра до самых сумерек.

Желтое солнце клонилось к горизонту, и поле, крепостная стена, оазис, простиравшийся на востоке, равнины на западе были залиты кроваво-оранжевым сиянием. Цзюйжэню, который раньше лишь слышал о Юань-хао, а теперь видел его впервые, молодой военачальник – ему было лет двадцать пять – показался очень величественным. При росте чуть больше пяти сяку [26] и хрупком телосложении осанкой он обладал поистине царственной и весь был алым в лучах заходящего светила.

Медленно вышагивая вдоль строя, Юань-хао осматривал каждого воина с ног до головы. Оглядев одного, он едва заметно улыбался ему, прежде чем перейти к следующему. Эта ласковая улыбка трогала сердца солдат, а горящий тайным огнем взгляд государева сына поражал, завораживал, да так, что все до единого чувствовали в себе готовность с радостью умереть за своего предводителя. Когда очередь дошла до Синдэ, он, неожиданно для самого себя, воспылал тем же стремлением отдать жизнь за Юань-хао. И столь же неожиданно ему показалось странным, что он способен не раздумывая броситься в бой и погибнуть ради чужого правителя, вана Западного Ся. А еще было непонятно, почему эта мысль его ничуть не встревожила…