Пророчество Корана - читать онлайн книгу. Автор: Хесус Маэсо де ла Торре cтр.№ 54

Месяцы их счастья враз превращались в грезы о прошлом.

— Значит, моя белокрылая голубка с нежными перышками и золотым клювом вскоре улетит к своему гнездышку. Рано или поздно это должно было случиться, и хотя сердце мое источает горечь, оно одновременно радуется твоему освобождению. Закончилась твоя трагическая история.

— Но как же ее сердце не хочет лететь в одиночестве в родную голубятню.

— Ну что ж, здесь мы вдали от посторонних ушей. У меня вообще-то есть хорошие новости.

Охраняемые верным Хакимом, они созерцали с холмов город, окутанный туманом и омываемый рекой, сады, покачивание рыбацких лодок, очертаниях косых парусов, коней, бродящих по предместью, флаги, трепещущие на крепостных стенах. Он рассказал ей о случайной находке Дар ас-Суры.

— Ты нашел «руку Фатимы»? Это она и есть! Ни малейшего сомнения. Этот знак отводит злые силы и порчу от вещей, имеющих особую ценность для мусульманина. Утверждают даже, что он имеет чудодейственную силу.

Яго в красках описал всю их с Церцером прогулку по помещениям обители ордена цистерцианцев, то, как они попали в залу инфанты, а также последовавший затем разговор с советником.

— Что ты можешь сказать о книге, отмеченной арабским числом тринадцать? Оно что-нибудь значит? Что-то из истории, религии или поэзии?

Субаида, озадаченная вопросом, ответила, взвешивая каждое слово:

— Скажу без ложной скромности, я прочла сотни книг, но никогда в мои руки не попадался исламский трактат под таким названием. Возможно, речь идет о тринадцатом экземпляре какого-то сборника поэм или исламских обрядов. Литература такого рода изобиловала в нашей культуре. Благодарение Аллаху, хоть какие-то книги уцелели!

После пережитых страхов Яго упивался общением со своей подругой, конечно рассказав ей о кончине Фарфана и о том, что ему много приходится заниматься больными чумой. Слезы показались в ее глазах, когда она обнимала Яго с нежностью, омраченной их неминуемым расставанием. Наконец-то уходили в прошлое годы ее тяжкой ссылки, горечи, почетного одиночества в роскоши и — под конец — любви этого лекаря с горящими глазами, который завладел ее сердцем.

Яго нежно взял ее руки и глядел ей в глаза с бесконечным доверием.

— Я хотел бы забыть, что пережил после смерти Фарфана, — сказал он. — Когда ты узнала о своем освобождении? Душа моя, и без того израненная, болит перед расставанием.

— На днях, и боль твоя мне близка. Хотя здесь я чужая, на чужой земле, пленница, ведь я молилась об освобождении по пять раз на день. Как страстно я ждала этого момента с тех пор, как оказалась в Севилье! А теперь из-за тебя мне хочется остаться навеки в своей темнице. Не странно ли это?

Их взгляды не избегали друг друга из-за испытываемой боли, но проникались взаимной нежностью.

— А что король Педро, он согласился, не требуя ничего взамен?

Мгновенная, но сильная вспышка негодования отразилась на лице Субаиды, но она сдержала себя:

— Его вынудили к тому компромиссные условия, предложенные моим двоюродным братом Юсуфом. Дело в том, что, помимо страсти к невинным девушкам, он жаждет извести своих братьев-бастардов дона Энрике и дона Фадрике, ему теперь не до Гранады, поэтому он и пошел на обновление договоров, отпуская нас на свободу. Мне кажется, что этому решению способствовала королева Мария, которая расчищает дорогу молодому королю к браку с французской принцессой Бланкой де Бурбон, ее прочат ему в супруги. Эта ведьма португальская теперь фактически правит Кастилией на пару со своим любовником, всесильным герцогом Альбукерке. Мысль об одиннадцати незаконнорожденных сыновьях почившего супруга день и ночь сводит ее с ума. Спрашивается, во что превратилась неукротимая спесь вашего принца? Ни во что — он теперь как молодой олень с золотыми рогами, избалованный и ветреный, не смеющий сделать лишнего движения.

— Меня до сих пор бесит его самонадеянность во время праздника маленького епископа, — вставил Яго.

— Яго, дону Педро давно не терпелось взять в руки бразды правления, но это невозможно, пока он не избавился от опеки сварливой матери. Ему даже можно посочувствовать, потому что его взрастили как плод семейных распрей. Он вырос жестоким и одержимым, с таким характером недолго удариться в кровавые и дикие конфликты. Логика его действий для меня непостижима, но, пока он пляшет под дудку своих покровителей, — матери Марии Португальской и герцога, Кастилии мира не видать.

— В такой неспокойной обстановке вряд ли ему удастся проводить толком внешнюю политику примирения, ему придется ждать лучших времен. Кастилия стала ненадежным местом для жизни. Тем не менее, Субаида, имей в виду, что в народе он популярен, его уважают мавры из Адарвехо, а также севиль-ский Совет двадцати четырех.

Принцесса иронически подхватила, напомнив:

— А еще шулеры с площади Альфальфа, блудницы Ареналя и служанки Дворика марионеток, который превратился в его личный дом терпимости. Яго, дорогой! Он спит и видит, как бы отомстить всем своим обидчикам за суровое сиротство при живом отце, за одиночество в монастыре; он с колыбели, с молоком кормилицы впитал интригу, ворожбу и ненависть. Чего еще можно ожидать от помраченного ума, хотя толпа видит в нем эдакого красавчика?

— Любовь моя, могу заверить, что отомстить за жестокость можно, лишь совершив еще большую. Королевство в смятении, чума еще свирепствует, а эта скрытая грызня между «ряжеными» и кланом Трастамары наполняет страну новыми жертвами.

Гранадка наградила его улыбкой и предложила:

— Самый подходящий момент, чтобы покинуть Севилью и перебраться в Гранаду. Едем со мной, Яго. Понимаю, ты не очень расположен к моему миру, но только там у нашей любви будет будущее. Исламский мир — это огромная территория для народов и мировоззрений, и там найдется уголок для нас обоих. В моем же городе политика является искусством невозможного, а уж Фатима нас не бросит на произвол судьбы.

Подобная перспектива наполнила Яго чувствами благодарности и счастья, но ответил он отказом:

— Не могу, это было бы бегством, у меня обязательства по отношению к моим больным, но, клянусь, когда чума так или иначе сойдет на нет, мы снова будем вместе. Покинуть город сейчас — значит струсить. Если чума меня пощадит, то после Рождества Ортегилья устроит нам встречу. Это недолго, храни пока в себе огонь нашего чувства, положимся на Бога. Ты будешь ждать?

Субаида подумала, что зашла слишком далеко со своим поспешным предложением, посмотрела на него невинными глазами и, покраснев, искренне призналась:

— Целую вечность, если потребуется. Я не поменяю нашу любовь на пустяки. Буду ждать тебя, и хотя из-за наших верований нас не одобрят те, кого мы любим, я приготовила пропуск на твой приезд, вера не будет препятствием. Тебе не понадобится участие Ортегильи, потому что моя бабушка Фатима достала для тебя особую охранную грамоту, аман, чтобы ты мог свободно передвигаться по султанату. Его признает каждый мусульманин, потому что он состоит из цитат священнейшего Корана. Это мой подарок тебе на прощание, Яго.