Воля судьбы - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Волконский cтр.№ 46

— В том-то и дело, что вы, и почти все такие, как вы, всегда принимают буквально то, что написано, — возразил он. — Книги, которые вы читали, — опасные книги: они ведут или к сумасшествию, или действительно к величайшему познанию… Нетвердый, неопытный ум принимает за чистую монету все, что там сказано, увлекается, и тогда нет ему спасения. Он сам ведет себя к погибели, как это уже случилось с тысячами людей и, вероятно, еще случится… Но, милый мой, неужели вы думаете, что те величайшие познания, о которых идет речь, будут достигнуты так легко, сразу, по прочтении нескольких книг? Нет, дело в том, что нужно научиться прежде п_о_н_и_м_а_т_ь эти книги, нужно искать и найти их аллегорию, и тогда станет понятен вам настоящий их смысл… Вы искали философский камень и мешали соль с серой и с ртутью… Бедные, слепые люди! Да ведь «соль», о которой читали вы, не та, что сыплют в суп за обедом; «соль» — означает мудрость, а ее нельзя достать в лавочке за несколько медных денег. Вы приготовляли соль, мешая ее с водою и спиртом; а на самом деле "приготовить соль" — это стать мудрым, а тут нужна и вода другая совсем и спирт другой… Вы искали камень философов и даже не вдумались в само это название, легковерно отдавшись басням, достойным понимания и разума черни… "Камень философов"! Значит, нужно прежде всего стать философом, чтобы обладать им. Камень есть основание. Найдите его. Я помогу вам. Есть два пути, чтобы удовлетворить свои желания. Один — тот, который избирают неразумные, почти сумасшедшие. Они ищут какого-то внешнего средства, чтобы иметь при его помощи все, что им хочется, и никогда не найдут. Другой путь настоящий, заключается в работе над самим собою, нужно уничтожить желание не потворством ему, не удовлетворением, а силою воли, другими словами — достигнуть того, чтобы вовсе не иметь желаний, и у вас не будет неудовлетворенных желаний, и вы станете счастливым, то есть будете обладателем настоящего философского камня.

Артемий слушал, и словно повязка упала с его глаз. Как все это было просто, ясно и как нравился ему этот новый мир, в который вводил его теперь таинственный граф!

— Но есть желания, которые почти невозможно побороть, — сказал он, — есть чувства…

— Есть желания, которые нельзя у_д_о_в_л_е_т_в_о_р_и_т_ь, — перебил граф, — но нет таких желаний, которые нельзя было бы побороть.

— Чувство любви… — продолжал Артемий. — Неужели я должен и его уничтожить в себе?

Граф, опять улыбнувшись, ответил:

— Любовь — великое слово! Но не та чувственная любовь, которую подразумеваете вы… Любовь к женщине законна, но только к одной, раз навсегда избранной женщине, как подруге этой жизни…

Артемий не мог удержаться, чтобы не сказать, что любит одну только «ее» и никого на свете никогда не полюбит.

— Да, но следует быть не рабом, а господином этой любви. Не следует терять рассудок в опьянении своей страстью, и тогда вы увидите, как все само собою пойдет лучше, чем вы могли бы даже сами придумать. Человек сам — строитель своего счастья, и оно зависит от него самого.

— Да, но что же сделать для этого?

— Научиться ждать, терпеть, владеть собою и не идти по той дороге, на которую вы чуть было не попали, да так, что, может быть, и вернуть вас было бы поздно. Помните вы один роман Апулея?

Артемий и не заметил, как уже во время разговора сел, облокотился на стол и, не спуская взора со своего собеседника, жадно слушал, словно впитывая в себя каждое его слово. Это внимание нравилось графу.

— Какой роман? — спросил Артемий.

— Римлянин Люций путешествовал в Фессалии, где встречается с могущественной волшебницей. Он хочет достичь сам ее тайных знаний, но вместо труда и работы, посредством которых она готова преподать их ему, подкупает ее рабыню, с тем чтобы та выдала тайну своей госпожи. Рабыня хочет раскрыть Люцию состав, посредством которого волшебница может обращаться в птицу, но ошибается ящиком, берет не тот порошок, и Люций превращается в осла. Однако неловкая сообщница утешает его тем, что стоит ему съесть розу, и он снова станет человеком. Но на дворе ночь, темно, и трудно найти розу. Нужно ждать рассвета, и до него рабыня отводит осла в конюшню. Являются воры, уводят его, и с тех пор нет ему возможности даже приблизиться к заветному цветку. Розаны не для того, чтобы их ел осел, и садовники безжалостно гонят его прочь.

— Ну! — сделал Артемий, как дети, когда они слушают интересную сказку.

— Ну, вот вам полная аллегория того, что чуть было не случилось с вами. И вы хотели не достичь знания, а похитить его и, вместо птицы, то есть вместо того, чтобы возвысить свой ум, были обращены в грубое животное, и вас чуть было не похитили воры, и вам было необходимо коснуться розы. Роза — цвет истинного знания, а я — тот садовник, который вместо того, чтобы отогнать вас прочь, готов дать вам знание.

— Да, я хочу его, хочу этого знания! — блестя глазами, заговорил Артемий. — Вы мне дадите его.

— Для этого работайте, главное, сами и работайте сами над собою; вынесите с достоинством главное испытание жизни, испытание любви.

Артемий глубоко вздохнул, как будто вдруг у него не хватило воздуха.

— Боже, — проговорил он, — а я пришел к вам с надеждою узнать хоть что-нибудь про нее!.. Вы знаете, о ком я говорю, вы все знаете… вы, верно, имеете сведения оттуда; скажите мне хоть что-нибудь о той, и тогда я уже начну.

Граф с новой улыбкой покачал головой.

— Ничего вы не начнете тогда, потому что будет уже сделано плохое начало. Любите ее, но владейте этой любовью.

— А может быть, она умерла?… Я оставил ее больную… Может быть, она и здорова, может быть, вспоминает обо мне или забыла совсем?

Граф встал со своего места и положил руку на плечо Артемия.

— Повторяю вам: учитесь подчинять себе свою страсть, и вы будете счастливы, — сказал он, как бы ставя точку их разговору на сегодня.

Около двух месяцев провел Сен-Жермен в Кенигсберге, и в продолжение этого времени не только изменилась сама жизнь Артемия, но и внутреннее его состояние стало иным. Он словно рос с каждым днем, с каждою новою беседой с этим удивительным человеком, взявшим его под свое покровительство.

Они видались часто, и с истинным удовольствием ходил Артемий каждый раз в маленький дом за Прегелем. Здоровье его окончательно поправилось, опять-таки благодаря графу, который сам давал ему лекарство.

О расформировании Тарасовского полка не было и речи после того, как знамя его было найдено. Напротив, теперь тарасовцы комплектовали свой полк подходившими из России новобранцами. Артемий вместе с "дядей"-капралом усердно занимался подготовлением и обучением их, чередуя занятия по службе чтением книг, которые давал ему Сен-Жермен, и беседами с графом.

Мало-помалу из тех незнакомых прежде Артемию молодых людей, которых он увидел в первый раз в день приезда графа в Кенигсберг, составился тесный кружок, связанный взаимной дружбой, и центром этого кружка стал, разумеется, Сен-Жермен. Благодаря своему образованию Артемий, несмотря на свой сержантский мундир, был тут вполне равноправным. Впрочем, со дня на день ждали его производства в следующий — капральский — чин.