Кольцо императрицы - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Волконский cтр.№ 50

Князь встретил ее с протянутыми руками, она положила ему на плечи свои, коснулась губами его щеки и отстранилась. Он усадил ее на покрытый ковром сундук и, вглядевшись в ее лицо, спросил:

– Что с тобою?

– Что со мною – я сама не знаю: со мною случилось ужасное, самое ужасное, что только могло случиться… Я просватана.

– Просватана… ты? – мог только выговорить князь Иван.

Он был готов к одной лишь радости повидаться с Сонюшкой и не ожидал, что это их свидание принесет ему горе. Теперь, еще не опомнившись, он сказал ей первые попавшиеся ему на язык слова, но не этими словами, а тем как они были произнесены, он требовал, чтобы она скорей рассказала и объяснила все, что случилось.

Сонюшка рассказала все.

– Ну, и что же ты ответила? – спросил князь, когда она рассказала, как пришла к ней мать после отъезда Лестока.

– Я ответила, что очень рада.

«Вот оно!» – как бы ударило что-то князя Ивана, и он широко открытыми, с помутившимся, как у безумного, взглядом, глазами посмотрел на любимую.

– Как же так? Если вы рады, то зачем же вы здесь? – заговорил он. – Вы рады, а приезжаете сюда… Если б в вас была хоть капля любви, о которой вы говорили, даже простой жалости, то вы, по крайней мере, не были бы так жестоки, чтобы самой приехать сюда… самой…

Еще более обидные упреки готовы были сорваться с его языка! Соня видела это, равно как и то, что он не помнит того, что говорит. И, жалея его за охватившее его отчаяние и вместе с тем радуясь той силе любви, сказывавшейся в нем, она, забыв свое волнение, поднялась, обвила князя руками и прижалась к нему.

– Ах, какой ты глупый, какой глупый! – заговорила она. – Да ведь ты сообрази только одно: если бы я не любила – была бы я здесь или нет? Ну, в самом деле, неужели ты думаешь, что я давала бы тебе знать, рисковала бы явиться сюда, если бы ты был безразличен мне? Но я должна была так ответить маменьке, пойми ты, должна была, иначе было бы хуже. Чего мне стоило выдержать эту пытку, а я ее выдержала. Узнай маменька, что для меня эта свадьба хуже смерти, она сделала бы все, чтобы ускорить ее… и тогда все было бы потеряно – понимаешь, веришь? Только тем, что я буду показывать ей, что рада, или, по крайней мере, только говорить это, я могу продлить время. Словом, я сделаю все, чтобы отдалить, но больше я не в силах ничего. Скоро Великий пост – вот полтора месяца выиграем, а потом, Бог даст, как-нибудь ты устроишь. Ты ведь устроишь? да?..

– Да что ж тут устраивать? – вдруг проговорил князь. – Убить его, вот и все тут.

Под влиянием слов и ласки любимой девушки он уже успел прийти в себя и, слушая, целовал как бы бессознательно ее маленькую ручку, держа ее в своей руке у самого рта.

– Как убить? Это – дуэль? – спросила Соня, отклонившись от него, чтобы заглянуть ему в лицо.

Косой видел, что ее лицо, слабо освещенное красным светом лампы, улыбалось сквозь волнение, отражавшееся на нем.

– Ну, конечно, не из-за угла!

– Ах, ты, глупый! – снова воскликнула она и снова прижалась к нему. – Да кто же позволит вам драться? Разве я это допущу?

Князь двинул плечами, как бы показывая, что не знает, каким образом она может не допустить его драться.

– Ты думаешь, я не смогу не допустить? – поняла она его движение. – Ну так слушай! Я вот что скажу тебе: во-первых, он может тебя убить, во-вторых, если ты убьешь его, тебя возьмут и посадят, будут судить…

– Мне все равно, пусть меня убьют, или посадят…

– А я-то? что же со мной будет? Если тебе самому все равно, то мне-то каково будет? Ты не один, и наше счастье общее… Что же, и мне тогда в монастырь или в воду… Хорош исход!..

Князь Иван молчал. Он не мог сказать ничего, потому что другого исхода, как ему казалось, не было.

– Ты теперь не можешь еще владеть собою, – нежно, тихо продолжала молодая девушка, – в тебе кипит злоба против него, и для удовлетворения этой злобы тебе хочется во что бы то ни стало «убить его». Да, я верю вполне – мне самой хотелось это в первую минуту! И ради удовольствия удовлетворить этому желанию ты готов пожертвовать теперь всем – и собою, и своим счастьем, и даже моим счастьем. Пойми ты, глупый, что ведь это – непростительное себялюбие.

Косой уже чувствовал, что чем дальше говорит она, тем меньше остается у него, что отвечать ей.

– Нет, милый, – не переставала она, – убить всякий сумеет. Это нетрудно. И на большой дороге, и в лесу под Петербургом, говорят, это сплошь да рядом случается!.. Это – дело не хитрое, а главное – оно не поможет нам. Нет, я знаю, что не таков ты. Это может сделать слабый человек, но ты… ты должен быть сильнее. Я хочу этого, слышишь ли? Ты должен сделать так, чтобы мы были счастливы, чтобы мы добились своего…

В словах Сони звучали и мольба, и просьба, и страстное, непобедимое желание быть счастливой, надежда и вера в князя.

Он чувствовал, что точно что-то новое, бодрое вливается в него, и проснувшееся в нем зверское чувство к Ополчинину мало-помалу, как под чарующие звуки музыки, стихло под голос любимой девушки, и всего его охватило одно желание – заслужить во что бы то ни стало, оправдать ее безотчетное доверие к нему и дать ей то счастье, на которое она надеялась, веря в него.

– Да, я все сделаю, все!.. – сказал он.

И ему показалось, что он говорил уже Соне эти слова, но теперь он говорил их с особенным ударением убежденности.

Медлить дольше было опасно. Вера Андреевна давно уже сердилась на то, что «гаданье» Сонюшки тянулось слишком долго.

– Ну, что же он сказал вам? – спросила она, когда та вошла к ней из таинственной комнаты.

– Что я буду счастлива! – ответила Сонюшка, и по улыбке, осветившей ее лицо, Вера Андреевна увидела, что ее дочь верит в то, что будет счастлива.

Легко было князю Ивану, увлеченному словами Сонюшки, обещать ей устройство их счастья, но как было сдержать свое обещание? В полутьме комнаты гадателя и в не снятом еще костюме его Косой, окруженный воздухом, которым дышала Сонюшка, ощущал прилив в себе новых сил и как-то смутно чувствовал по тому избытку энергии, которая зародилась в нем. Но лампа была потушена, занавесы маленьких окон отдернуты, дневной свет преобразил таинственную обстановку в самую обыкновенную, – и князь Иван испугался явившегося у него вместе со светом вопроса: «Но что же делать?» И чем дольше думал он, тем более росло это сомнение.

Единственная надежда на быстрый исход – кольцо Елисаветы Петровны – было у него потеряно.

После ночи, проведенной за картами, он спохватился не сразу – через день только, и когда заметил, что у него на цепочке нет этого кольца, то помнил, что в последний раз держал его в руках, когда показывал Ополчинину за картами, делая последнюю, отчаянную ставку. Когда именно пропало оно и где он мог потерять его, он даже приблизительно не знал. Он с Левушкой переискал во всем доме, но они ничего не нашли. Кольцо пропало. А как было явиться без него?