Монгол - читать онлайн книгу. Автор: Тейлор Колдуэлл cтр.№ 132

Он передал бумагу Субодаю, и тот внимательно прочитал все написанное.

Субодай передал письмо неграмотному гонцу, пристально взглянул ему в глаза и четко сказал:

— Это послание людям тархана Джамухи Сечена, призывающее их сдаваться без сопротивления. Ты должен лететь, как ветер, и отдать письмо старику, который умеет читать.

Воин поспешно отбыл в лагерь Джамухи Сечена. В наступившей тишине Джамуха и Субодай долго слышали топот копыт его коня.

Субодай сочувствовал Джамухе и решил не позволять ему отправиться вместе с армией в лагерь найменов, понимая, что зрелище побоища не может выдержать и более закаленный человек. Он оставил Джамуху с охраной, чтобы тот ожидал его возвращения.

Субодай сказал последние сочувственные слова Джамухе, но тот никак не показал, что его слышал, и находился словно в полусне. Субодай решил, что душа друга умерла, а осталась жалкая плоть. Глаза у Джамухи стали стеклянными, он с трудом дышал, вдохи и выдохи становились все реже и реже. Он сидел среди воинов, уставившись на землю, а руки безжизненно замерли у него на коленях.

Субодай с тяжелым сердцем покинул лагерь, отдал приказ воинам, чтобы они внимательно отнеслись к Джамухе. Воины, оставшиеся его охранять, были раздражены и бросали на пленника неприязненные взгляды, так как из-за него они будут лишены своей законной добычи. Им достанутся лишь жалкие остатки и самые уродливые женщины. Однако вскоре воинам стало не по себе, им казалось — они охраняют бездыханный труп.

Воины шептали, что его душа покинула бренное тело и что ее место занял злобный и опасный для них Дух, мысль об этом заставляла с опаской поглядывать на Джамуху.

Прошел день. Воины для порядка предлагали Джамухе вино и еду, но он их не видел и не слышал. Глаза его совсем остекленели, нижняя губа отвисла, а грудь едва поднималась от редких вдохов. Воины вынуждены были оставить Джамуху в покое и сторонились его, как какого-то дурного предзнаменования.

Наступила ночь, воины улеглись спать, оставив одного охранять Джамуху, который продолжал сидеть. Когда наступил рассвет, яркие лучи осветили его холодное осунувшееся лицо. Воины были поражены тем, что он все еще жив. Два мягкосердных воина начали его жалеть. Им никогда прежде не приходилось видеть подобного отчаяния.

Прошел целый день, снова наступила ночь. Глядя на неподвижную фигуру, никто не мог сказать — жив ли еще Джамуха, спит, бодрствует или потерял сознание.

Новый рассвет Джамуха встретил в той же позе, но теперь мало кто обращал на него внимания — воины ждали возвращения Субодая и его отряда.

Два воина заняли позицию на возвышенности и наблюдали за восточной тропой, беседовали и снова жаловались на невезучесть, подшучивали друг над другом и над товарищами, предрекая, что тем достанутся старые бабы и вещи, на которые не польстился никто из тех, кто воевал. Они громко обсуждали красоту женщин племени найменов и отпускали непристойные шуточки. Один из воинов пожаловался, что его три жены напоминают старых облезлых ослиц и выражал надежду, что ему все-таки предложат парочку пленниц-красавиц.

— Я уверен, что тебе достанется еще одна ослица! — захохотал товарищ.

Чтобы скоротать время, охранники начали «потешное» сражение на мечах, в шутку боролись друг с другом, но в их голосах можно было уловить нотки грядущей ссоры. Все были крайне напряжены и уже не боялись Джамухи, громко предрекая ему жалкую судьбу, с удовольствием говорили о муках, которые его ждут.

— Если у него красивая жена, она станет спать с нашим господином и позабудет об этой бледной тени, — сказал один из воинов. — Она будет ему рожать настоящих мужчин, вместо жалких козлищ.

Наглый хриплый смех не трогал Джамуху, который ничего не слышал и ничего не видел, черты лица его обострялись, он напоминал высохший труп.

На закате третьего дня раздался радостный крик стражника: войско возвращалось, следом тянулись кибитки с юртами и огромное количество коней и скота. Воины обрадовались подобному сообщению и начали громко выражать свой восторг.

Никто не слышал слабого выкрика Джамухи, не видел, как он поднялся с места и, покачиваясь, стоял на дрожащих ногах. Его истощенное лицо кривили судороги, Джамуха с хрипом дышал и, чтобы удержаться на ногах, вцепился худыми пальцами в белый утес.

Субодай ехал впереди огромного скопления победителей-воинов. Его голова была опущена. Казалось, что Субодая окутывает черное облако печали. Из юрт, следовавших за ним, слышались рыдания и причитания женщин и детей.

Субодай взглянул на холм и увидел Джамуху. Он прикусил губу, ударил плетью коня и, быстро въехав на холм, поспешил к Джамухе. Воины из охраны Джамухи приветствовали победителей. Субодай подошел к Джамухе, с сочувствием взглянул на него и обнял своего товарища. Тот судорожно вздохнул, крепко ухватился за Субодая и спросил его полным отчаяния голосом:

— Моя жена и мои дети?

Субодай отвел взгляд, он не мог видеть измученное лицо.

— Успокойся, их тут нет! — тихо сказал Субодай.

Джамуха привалился к Субодаю. Его тело сотрясали судороги беззвучных рыданий. Прекрасное лицо Субодая потемнело от боли и гнева.

— Ты болен. Пойдем, тебе лучше отдохнуть в юрте, — сказал он.

Джамуха отрицательно покачал головой. Он терял сознание, Субодай почти держал его на руках.

— Тогда ты поедешь рядом со мной.

Субодай хотел, чтобы Джамуха ехал впереди всего каравана и не слышал рыданий и причитаний несчастных людей, но Джамуха его прекрасно понял и слабо прошептал:

— Я поеду позади. Я во всем виноват и должен выслушать все жалобы людей, которых я подвел.

Субодай боялся, что Джамуха умрет по дороге, не доехав до Темуджина. Он прижал флягу с вином к губам друга, который инстинктивно глотнул вино, даже не видя Субодая. Джамуха смотрел вдаль и видел только вереницу юрт и слышал доносившиеся из них жалкие вопли.

Субодай с трудом усадил убитого горем Джамуху на коня, сам сел в седло и взял в руки поводок коня Джамухи. Он хотел каким-то образом пробудить к жизни Джамуху.

— Твои люди дрались и умирали героями, — сообщил он, решив, что это будет приятно слышать другу. — Они настолько хорошо сражались, что я потерял множество своих воинов.

Джамуха посмотрел на него и сказал:

— Это меня не радует.

Огромный караван начал движение домой.

Джамуха сгорбился в седле и ни на что не обращал внимание.

Вой женщин и детей постоянно звучал в его ушах.

Субодай ехал с ним рядом, управлял его конем и смотрел на друга с сожалением и грустью.

«Я всегда повинуюсь приказаниям. Это — мой долг», — снова и снова повторял он себе, пытаясь повторением этих простых слов заглушить укоры совести.