Как несколько дней... - читать онлайн книгу. Автор: Меир Шалев cтр.№ 51

Все это время Юдит не переставая доила пустое вымя Рахель. И вот однажды произошло то чудо, о котором говорил Блох, — молоко появилось. Сперва на дно ведра падали отдельные капли, а затем брызнули долгожданные струйки.

— С нее все равно никогда не надоить столько молока, сколько дает настоящая дойная, — сказал Моше.

— Главное, чтобы она оправдала свой корм, — ответила Юдит. — Для тебя разве не это самое важное?

— И телят от нее не будет, — упрямился Рабинович.

Глоберман, до которого дошли слухи о молоке Рахель, внес эту новость в свою записную книжку, однако надежды не терял. Он знал, что Моше терпеть не может эту странную корову и даже слегка побаивается ее, поэтому при каждой встрече, будто невзначай, напоминал, что не отказался бы ее купить.

Сойхер был мудрым человеком и за долгие годы торговли научился разбираться в тонкостях человеческой души.

В то тяжелое время Глоберман, покупая корову, присматривался также и к хозяйским детям — к их заплатанным рукавам, стоптанным подошвам ботинок и грубым шерстяным носкам. Затем он вытаскивал из кармана пыльное печеньице и следил за жадностью, с которой оно будет выхвачено из его руки.

— Сам посуди, — говорил он мне, — чего только не говорят обо мне в округе! Глоберман такой, Глоберман сякой! А я на самом деле чем занимаюсь? Фокус-покус! Была корова, а стало три банкноты по десять лир каждая…

С наступлением зимы Глоберман стал сетовать на плохую погоду и непроходимую грязь:

— Ой-ей-ей, какие дожди нас еще ждут, Рабинович… Ой-ей-ей, какие цены на сапожки и пальто для детей!

О каких, собственно, детях он говорил — неясно. Вполне возможно, что где-нибудь Глоберман и прижил ребенка-другого, но никто и никогда их не видел. Однако двух простых слов: «пальтишки детям» хватило, чтобы морщина озабоченности пролегла на лбу Рабиновича.

Глоберман почуял, что настал подходящий момент вытащить «книпале» и потрясти перед носом Моше

Однако Рабинович боялся рассердить Юдит, а та, как одержимая, доила миниатюрное вымя Рахель. По совету дяди Менахема она добавляла в коровий корм сладкие рожки, даже поглаживала у нее под хвостом влажной теплой тряпкой, как подсказал ей Шимшон Блох, — и все зря.

— Приведи ее на несколько дней к Гордону, — предложил ей как-то Блох, — пусть полюбуется на моего красавца — может, ей и захочется.

Когда Юдит и Рахель вошли в его двор, хозяин, обутый в резиновые сапоги, вышел им навстречу, весело улыбаясь.

— Ко мне или к быку? — сострил он.

Юдит не смогла сдержать улыбку.

— Шошана дома?

— Она в курятнике.

— Я схожу на кухню вскипятить чайник.

Хозяйка вернулась из курятника; Юдит тем временем успела приготовить две чашки чая.

— Ты видела, какие красивые цыплята? — спросила Шошана. — Мы купили у Шейнфельда инкубатор. Вдруг ни с того ни с сего он решил его продать.

Юдит промолчала.

— Ему очень тяжело с тех пор, как ушла его жена.

Юдит помешала ложечкой чай. Ее глаза пристально следили за черными чаинками, кружащимися на дне стакана.

— А у тебя как дела, Юдит? — спросила Шошана Блох.

— Все в порядке, — ответила та.

— Все еще в хлеву?

— Мне там удобно.

— Это нехорошо. Нехорошо для тебя, плохо для Рабиновича, худо для всей деревни. — Она накрыла ладонь Юдит своей рукой. — Так не годится, Юдит. Ты уже не молоденькая девушка. Или, может, собираешься всю жизнь в хлеву прожить?

— Так я решила.

— Ты пока еще здоровая и сильная. А что будет через десять, двадцать лет? Что будет с твоим сердцем? Тело-то не вечно, Юдит!

— А нафка мина, — отвернулась Юдит. — Сердце давно опустело, а тело привыкло.

Она выпила еще один стакан чаю, обняла на прощанье Рахель за шею, пообещала, что придет за ней через неделю, и направилась навестить дядю Менахема. Оттуда Юдит пошла домой, быстро шагая, чтобы заглушить собственные мысли.

Целую неделю провела Рахель рядом с Гордоном, но не выразила ни малейшего желания познакомиться с ним поближе. Правда, один раз она попыталась перескочить к нему через ограду, и Блох, обрадовавшись, что его замысел удался, поскорее впустил ее туда. Однако оказалось, что Рахель пришла не ради любовных утех. Она так и норовила забодать Гордона, сбить его с ног и, в конце концов, чуть было не повалила на землю. Только при помощи шланга с холодной водой Блох сумел оттащить ее от опешившего быка.

— Пустая трата времени и сил, — сказал он Юдит. — Эта девочка парнями не интересуется. Забирай ее домой и попытайся подоить еще.

Был серый зимний день. Стайки стрижей метались над головой Юдит, нарядные и хищные в своих темных костюмчиках.

Они перешли вади вброд. Рахель опустила морду в воду и вдоволь напилась. Она шумно дышала, из ноздрей ее вырывались струйки пара. Временами Рахель заигрывала с Юдит, легонько бодая ее в спину или бедро. Юдит принимала игру, шлепала корову по холке, смеясь и подскакивая рядом с ней. Однако на душе у Юдит лежал тяжелый камень, а в уголках глаз стояли слезы. Так они дошли, запыхавшись, до ореховой рощи Шейнфельда. Голые ветки, между которыми темнели пятна вороньих гнезд, причудливым узором выступали на фоне серого неба.

Из-за деревьев показалась долговязая фигура Глобермана, беззаботно напевавшего себе под нос. Завидев неразлучную парочку, он умолк и направился прямо на них, размахивая на ходу своим бастоном и сбивая сиреневые головки чертополоха. Поняв, что улизнуть им некуда, и встреча неизбежна, он самодовольно заулыбался. Юдит, раздосадованная по той же причине, остановилась. Отвращение к Глоберману вспыхнуло в ней с новой силой. Не принимая во внимание их еженедельные посиделки, Сойхер по-прежнему внушал ей страх и брезгливость.

Сойхер приблизился на расстояние дюжины шагов, остановился, сгреб с головы грязный картуз, прижал его к груди и поклонился.

— Госпожа Юдит… бычок Рахель… Какой сюрприз! Какая честь для бедного сойхера!

— Ты меня выслеживал, Глоберман? Откуда ты узнал, что я здесь?

— Птичка в небе напела, — заулыбался Глоберман, — когда госпожа Юдит покидает деревню, солнце перестает светить, птицы перестают петь, а мужчины перестают дышать…

Он выудил из кармана небольшую коробочку и протянул ей:

— Маленький пустячок для ваших прелестных ушек. Ойрингалах [106] из чистого золота.

— Я у тебя ничего не просила и не люблю твоих подарков, — отрезала госпожа Юдит. — Раз в неделю я не прочь выпить с тобой, Глоберман. Это все.