В доме своем в пустыне... - читать онлайн книгу. Автор: Меир Шалев cтр.№ 3

Наша Мама любит читать. В сущности, читать она любит больше всего и всегда загибает «ушки» на страничных углах вместо того, чтобы просто вложить закладку. Есть книги, которые она никак не может кончить, и тогда она говорит: «Мне неприятно бросать посредине, Рафи. Может, ты дочитаешь ее за меня? Вот, это как раз то место, где мне надоело. Продолжай с последнего ушка». Так она делала в детстве, в нашем доме в Иерусалиме, так и сегодня она привозит эти пристыженные книги с загнутыми ушами ко мне домой, и я дочитываю их здесь, в пустыне.

Ее отец, Дедушка Рафаэль, — ему было тридцать девять, когда он покончил с собой, один из самых молодых покойников в нашем роду, — научил ее буквам, еще до того, как ей исполнилось три года. Вскоре она уже научилась опознавать и выпевать все буквы до единой, и тогда Дедушка Рафаэль понавесил повсюду записки с названиями всех предметов, и инструментов, и деревьев, и живых существ, что были в их доме и во дворе, вроде: «стол», «шкаф», «ко-ро-ва», «о-тец», «кас-трю-ля», «дверь», «Ре-у-вен», «кран», «ки-па-рис».

Записка со словом «Реувен» была пришпилена к рубашке их старшего брата, «Нашего Реувена», как его называют Бабушка, и Мать, и Черная Тетя, которые всегда говорят о нем с жалостью и любовью. Его жена, тетя Иона, принесла ему в приданое целые стада рогатого скота и верховую лошадь, которая сбросила его с седла. Голова Дяди Реувена раскололась, ударившись об одну из базальтовых плит в долине ручья Явниэль, и лишь два дня спустя, когда в небе начали кружить черные точки, люди, тщетно искавшие его все это время, пошли к тому месту, над которым они кружили, и нашли там Дядино тело.

— А на Бабушку? — спросил я Черную Тетю.

— Что на Бабушку? — Черная Тетя выплюнула косточку финика, и та, пролетев по коридору, ударилась о белую стену, отскочила и присоединилась к своим многочисленным сестрам, уже густо усеявшим пол.

— На Бабушку он тоже повесил записку: «Ба-буш-ка»?

— Нет, Рафаэль, на Бабушку он повесил записку: «Ма-ма». В те времена она была только нашей мамой, а не твоей Бабушкой.

Мать была сообразительным ребенком. «Умничка моя», — называл ее Отец, и, поскольку она была как раз в правильном возрасте («Для всего на свете есть правильный возраст», — говорит Рыжая Тетя), между нею и языком сразу же завязались отношения. Буквы казались ей лицами, слова — картинками, и она больше не соглашалась слушать, как ей читают, но хотела читать сама или же сидеть рядом с читающим, смотреть на перелистываемые страницы и следить за ним в оба глаза.

«Я должна видеть слова», — говорила она каждому, кто предлагал почитать ей сказку.

В силу этой замечательной словесной памяти и обостренного чувства языка, тех двух способностей, которыми она наградила тебя, но, увы, не меня, Мать ухитрялась угадывать даже значения незнакомых ей слов.

«По их форме, — говорила она всем, кто удивлялся этому. — А вы что, разве не видите?»

«А ну-ка, напиши девочке какое-нибудь трудное слово, — бывало, обращался к гостю Дедушка Рафаэль. — Напиши такое слово, что даже взрослые с трудом понимают».

«Это что-то про лошадей», — говорила Мать, увидев слово «аллюр».

«Это где-то здесь!» — говорила она о слове «кушак», победно кладя руку на талию.

И слово «пион» она до сих пор произносит, как «пьён», потому что именно так научил ее впервые отец и именно так это врезалось в ее память.

В четыре года она уже читала вовсю, радостно и бегло, и самое большое удовольствие от этого жадного чтения получала дочь соседей, ее ровесница, по имени Рахель Шифрина, которая стала ее лучшей подругой.

— А вам? — спрашивал я Черную Тетю. — Тебе и Дяде Реувену она тоже читала?

— Нет.

— Но ведь она же ваша сестра!

— Наш Реувен был уже большой и все время занят по хозяйству, а я не хотела. Хоть я и высокая, а сказки я не люблю.

Черная Тетя видит повадки мира и обитающих в нем творений на свой особенный лад. «Я не понимаю, как такой блондин может преуспевать в математике, — сказала она однажды об одном из своих кавалеров, а о другом обмолвилась: — Хоть он и боится высоты, но прекрасно играет на скрипке».

Мать читала дочери соседей и самой себе книги, а ее младшая сестра носилась по двору и по полям, ввязывалась в драки, играла и лазила по деревьям — точно так же, как продолжала это делать многие годы спустя, когда стала взрослой и превратилась — благодаря мне — в Черную Тетю.

Она очень метко швыряла камни из пращи, которую украла у арабского пастуха, когда тот полез искупаться в озере, и, хотя уже тогда была убежденной вегетерианкой и питалась в основном овощами и финиками, все же согласилась отстреливать с помощью этой пращи голубей, расхаживавших по черепичной крыше коровника, потому что Бабушка, уже тогда убежденная скряга, сказала, что если добавить этих голубей в семейный котел, то не придется сворачивать головы курам, расхаживающим по двору.

Что же до Дедушки Рафаэля, «Нашего Рафаэля», то он был убежденный самоубийца. Спустя несколько лет он повесился, оставив по себе лишь долги — жене, имя — мне да великий спор всем женщинам в нашем семействе: считать самоубийство мужчины естественной смертью или его следует отнести к несчастным случаям? Вопрос любопытный и вполне достойный обсуждения, сестричка, но не из-за него я вас оставил. Не из-за этого.

У БАБУШКИ ЕСТЬ ЧЕРЕПАХ

У Бабушки есть черепах, которого зовут Пенелопа. Черная Тетя подобрала его на каменистом поле, что примыкало в ту пору к самой окраине нашего низенького, маленького квартала. Сегодня там высятся жилые дома и большое здание семинарии, а тогда мы играли там в «чур, земли не касаться», прыгая с камня на камень, и Черная Тетя устраивала в поле вечерние посиделки у костра для всей детворы квартала и собирала сухие коровьи лепешки, чтобы унавозить ими маленький огород в нашем дворе.

Бабушка попросила черепаху в подарок к своему шестидесятилетию.

— Черепаху? С чего вдруг черепаху? — удивилась Мать, а Рыжая Тетя скривила лицо в гримасе «ой-я-сейчас-вырву-все-что-только-что-съела», на которой она специализировалась.

— Я так хочу, — сказала Бабушка, вообще говоря, женщина предсказуемая, простая и консервативная, самым выдающимся качеством которой была любовь к деньгам, а не к животным.

А Черная Тетя сказала:

— Что тут непонятного? Если не считать родных дочерей, черепаха — то животное, которое дешевле всего прокормить.

Но Мать и Рыжая Тетя непременно добивались, чтобы Бабушка объяснила, какой смысл в том, что она хочет именно черепаху. И тогда она призналась:

— Потому что в моем возрасте уже приятно думать, что в доме есть кто-то постарше.

Мать бросила беглый взгляд на черепаха и заявила, что, невзирая на впалый живот, ему вполне подходит имя Пенелопа. Исходя из числа клеточек на его панцире и полной неспособности ориентироваться в квартире, женщины постановили считать, что Пенелопа старше Бабушки как минимум на двадцать лет, что означает, что сегодня ему уже, примерно, сто двадцать.