Мельница - читать онлайн книгу. Автор: Решад Нури Гюнтекин cтр.№ 39

В приемной воцарилась тишина, томительная и напряженная. И вдруг из глубины комнаты, из-за людских спин раздался голос инженера Дели Кязыма. Не найдя места, где сесть, он стоял, прислонившись к двери.

— Разрешите, уважаемый господин губернатор, я выскажу свое мнение…

— Пожалуйста.

Дели Кязым стал медленно пробираться вперед между стульями.

— Вы очень точно изволили заметить, — заговорил он еще на ходу, помогая себе жестами, — что бедствие не может оказаться несуществующим, если весть о нем перешагнула границы страны и взволновала цивилизован- ный мир, если сам султан выразил жителям Сарыпынара по этому поводу соболезнование. Однако, по моему скромному разумению, это бедствие ни в коем случае не следует и преуменьшать. И тут я должен сказать, что половина Сарыпынара, да что там половина — три четверти города разрушено. Пусть крыши еще не провалились, но они уже потрескались, покривились, погнулись… Возьмем хотя бы соседнее здание. В каком состоянии уездная управа, всем известно. А школы? Жизнь сотен невинных детей ежеминутно подвергается опасности. Не застраховав свою жизнь и не попрощавшись с родными и друзьями, рискованно переступать порог гражданского суда, духовного суда, да и многих других присутственных мест. Если уж про такой город нельзя сказать, что он разрушен землетрясением, то про какой же можно? Вы изволили упомянуть огромную сумму, собранную для помощи Сарыпынару. Да по масштабам нашего бедствия тут только на один зуб хватит. Я — официальное лицо, инженер уездной управы. Прикажите, и не позднее чем завтра я представлю вам списки и сведения о многих сотнях поврежденных домов, из которых надо немедленно выселять жителей, ибо находиться в них опасно. Уверяю вас, тут я не согрешу ни перед аллахом, ни перед наукой, и готов в этом расписаться и приложить печать.

Большинство сарыпынарцев пренебрежительно отнеслось к речи Дели Кязыма, приняв ее за обычное пустословие, совсем неуместное в данных обстоятельствах. Но губернатор понял, что хотел сказать инженер. Он взял за руку подошедшего к столу Дели Кязыма и сказал:

— Вовремя подоспел, господин инженер. Если отбросить подпись, печать и тому подобное, ты высказал дельные мысли. Вот что, оставайся здесь, мы с тобой наедине еще раз обсудим все, как следует.

На следующее утро был создан новый комитет под председательством губернатора. В комитет, помимо должностных лиц и крупных чиновников, вошли отцы города, все самые влиятельные и почитаемые граждане и, конечно, адвокаты, а также представители энергичной, передовой молодежи. Главной задачей комитета было организовать достойную встречу делегации, прибывающей во главе с шахзаде Шемсеттином Эфенди, и искусно показать ей результаты землетрясения — пострадавших людей и разрушенные дома. А еще важнее — присмотреть, чтобы никто, кроме членов комитета, и близко не подошел к гостям, пока те будут в городе.

Для объяснений с корреспондентами английских газет был выделен аптекарь Ованес — в свое время он год или два учился в Тарсусском колледже [37] , — а для бесед с французскими журналистами телеграммой вызвали из санджака Чопура Ресми.

В городской управе без конца заседали и совещались: губернатор, словно режиссер, репетировал с членами комитета отдельные сцены предстоящего спектакля. И только оставшись наедине с Кязымом, он, волнуясь и потирая руки, говорил:

— Ничего не поделаешь. Честь и интересы Сарыпынара требуют… Ну что ж, посмотрим, что из этого получится. Либо в стремя ногой, либо в пень головой.

Героем дня стал Дели Кязым: безграничное губернаторское доверие превратило его в диктатора. Это он теперь вершил судьбами города; он давал заключение о немедленном сносе домов в тех местах, где развалины сразу бросались в глаза. Не дожидаясь необходимых документов, без соблюдения обычных формальностей, он приказывал рабочим, следовавшим за ним по пятам с лопатами и кирками, немедленно приступать к делу.

В бедных кварталах, где дома стояли на деревенский лад, среди садов и огородов, он применил другую тактику: выдавал письменное заключение, что дом поврежден, пребывание в нем опасно, и жителям надлежит немедленно переселиться в сад, в палатку или под навес, захватив с собой необходимые вещи и утварь.

Ахмед Масум и другие учителя школ ходили по кварталам и разъясняли всем, что шахзаде будет давать деньги тем, кто после землетрясения остался без крова. Поэтому выселение проходило гладко, а многие бедняки даже не стали дожидаться приказа Дели Кязыма и по своей инициативе перебирались во двор.

Не обошлось и без кривотолков. В некоторых медресе начали злоязычничать: «Сошлись два сумасшедших и хотят город разрушить». Губернатор, узнав об этом от Ахмеда Масума, заметил, между прочим:

— Передайте ходжам от меня привет да скажите, что если я заявлюсь к ним в медресе, то приду не с лопатой, а с веревкой!

После чего ходжи прикусили языки.

* * *

Шахзаде Шемсеттин Эфенди до сего дня дальше Бей- коза не выезжал и знал лишь стамбульские окрестные села Ортакёй и Чеигелькёй. Завидев вдали Сарыпынар, он обратился к губернатору, сидевшему напротив него в карете:

— Действительно, в развалины превратился бедный городок… Ай-ай-ай!..

А когда немного спустя он увидел наряженных в лучшие, одежды жителей города, которые выстроились по обеим сторонам улицы, чтобы приветствовать высоких гостей, то с горечью вздохнул и произнес:

— Какая нищета! Боже, какая нищета! Бедные, бедные, — до чего же их довело землетрясение…

И губернатор, стараясь скрыть ликование, в тон ему ответил:

— Вы правы, ваше высочество, нищета и запустение!..

Согласно диспозиции, разработанной Дели Кязымом, специально выделенных для встречи жителей города водили из одного квартала в другой, словно процессию на празднике по случаю обрезания, только что без оркестра. Во главе их ехал верхом на коне начальник жандармерии Ниязи-эфенди, он угрожающе щелкал нагайкой и в какой раз повторял свои наставления:

— Если его высочество шахзаде что спросит, отвечать, с умом! Упаси вас бог наболтать чего-нибудь лишнего. Повторяйте: «Даруй вам господь долгих лет жизни!» — и все! Не то смотрите у меня, зубы повышибаю!

Губернатор то и дело останавливал карету его высочества у развалин, которые еще совсем недавно были домами, у палаток и шалашей, возле которых дымились мангалы и была свалена домашняя утварь, котлы, кастрюли и глиняные кувшины для воды. Шахзаде выходил из кареты и с великим сочувствием и деликатностью расспрашивал пострадавших об их здоровье.

Когда же делегация прибыла в квартал беженцев, расположенный на другом берегу реки, взорам потрясенных зрителей открылась картина такой нищеты, разрухи и запустения, какую не способен был создать ни один режиссер, ни один Дели Кязым, и при виде ее у шахзаде Шемсеттина Эфенди на глаза навернулись слезы.