Роковая тайна сестер Бронте - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Митрофанова cтр.№ 28

— Не кажется ли тебе, что подобная принципиальная позиция слишком жестока? В ней нет ни малейшего снисхождения к человеку, ни малейшей пощады его чувствам! — вмешалась Элизабет, бросив серьезный взгляд вслед уходящей девочке.

— Возможно, это и так, — невозмутимо ответила та, — не стану спорить. Однако будь мое убеждение хоть трижды жестоко — это еще не означает, что оно неверно. Думаю, ни у одной из вас не найдется достаточно веских аргументов, чтобы его оспорить.

— Ты мыслишь рационально, — робко промолвила Мария, — и, несомненно, в твоих словах есть доля истины. Я вполне согласна с тобой в том, что человек должен со смиренной благодарностью принять свою последнюю участь. Но я решительно не могу с той же готовностью поддержать тебя в вопросе, касающемся человеческих чувств. Хоть я и в самом деле не нахожу достаточно существенных доводов для того, чтобы опровергнуть твое, на мой взгляд, слишком смелое и слишком рациональное утверждение о необходимости смирения и подавления всех естественных желаний человека, коренного пресечения любых увлечений и привязанностей, тем не менее я разделяю мнение Элизабет — это слишком жестоко.

— Во всяком случае, полагаю, не более жестоко, чем позволить людям закрыть глаза на правду и тем самым помочь им проторить себе ложную тропу.

— Если каждый человек станет следовать подобным убеждениям, — добавила Элизабет, — то наверняка очень скоро в этом мире не останется ни единого представителя рода людского. Эта могучая земля станет верным пристанищем разрозненных полчищ ходячих механических аппаратов. Их единым защитным орудием, призванным с поразительной легкостью отражать все возможные напасти, будет холодный Рассудок.

— Скажем лучше — Здравый Смысл; это определение скорее подходит к данному случаю.

— Хорошо. Пусть так! Предположим, Здравый Смысл и в самом деле восторжествует над Чувствами, подчинит их своему влиянию, — продолжала Элизабет, охваченная внезапным порывом возбуждения, — размышляя на эту тему можно нафантазировать себе все, что угодно; я уже дата приблизительный словесный эскиз этой грандиозной картины мира, сообразуясь с моими личными представлениями… Не знаю кому как, но мне, к примеру, подобная перспектива отнюдь не по душе! Однако, благодарение Небу, практическая возможность столь чудодейственного преображения нашей планеты в уникальное вместилище мирового разума наверняка совершенно исключена.

— Что ж, коли так — тем хуже для человечества! — заявила ярая поборница Здравого Смысла.

— Как ты берешься утверждать подобные вещи?! — воскликнула Шарлотта в недоумении.

— Шарлотта права, — вмешалась Мария. — Скорее всего, ты не отдаешь себе отчета в своих словах, так как наверняка сама едва ли веришь в их справедливость. Ты рассуждаешь о том, о чем не имеешь ни малейшего представления, а потому все твои заявления опрометчивы и безосновательны. Ignoratia non est argumentum [9] . (Мария достаточно прилично освоила латынь, и теперь ей выдалась подходящая возможность блеснуть своими отменными лингвистическими познаниями.) Всем нам не мешало бы помнить об этом. То, о чем ты говоришь, — всего лишь твоя собственная принципиальная позиция на сегодняшний день. У тебя есть полное право ее иметь. Однако это вовсе не означает, что ты должна навязывать ее всем и каждому. Кроме того, не могу сказать почему, но я убеждена, что ты непременно изменишь свою точку зрения и, подозреваю, это произойдет очень скоро.

— Не думаю! — ответила девочка, которая, должно быть, не на шутку оскорбилась словами сестер, потому что тотчас поспешила удалиться, гордо вскинув хорошенькую головку.

Сестры проводили ее недоуменным взглядом, а затем тихо примостились на длинную сосновую скамью, тянущуюся вдоль веранды, и в течение долгого времени все еще продолжали хранить безмолвие.

Погода в этот день стояла ненастная. Туманная мгла совершенно заволокла окрестности Коуэн-Бриджа и распространяла вокруг морозную сырость. Солнце нынче не золотило приветливых кровель, щедро разбросанных по всей округе городских зданий, своим холодным осенним светом, сокрывшись в безбрежном небесном своде и затерявшись в бесконечной гряде низко нависших хмурых туч.

Однако вплоть до настоящего момента непогода нисколько не волновала дочерей гавортского священника. Девочки пребывали в непоколебимой уверенности, что вся окружающая природа ликует вместе с ними, что ее единое могучее дыхание теснит их грудь дивным восторгом и что ее великое нетленное сердце бьется в своем стремительном бесконечном пульсе в тон их маленьким чутким сердцам.

Теперь же сестры как нельзя более отчетливо увидели реальную действительность окружающего мира — всю как она есть на самом деле, отнюдь не в том идеальном свете, в каком она грезилась им считанные минуты назад. Таинственный Фантом Природы мгновенно скинул свое пленительное призрачное одеяние, оставив, пожалуй, лишь малую часть — случайный мимолетный след былой роскоши, что пролег на дальней части луга чередой редко насаженных вдоль высокой деревянной ограды действительно прелестных вересковых кустарников.

С гнетущей, мучительной тоской взирали три сестры на голые просторы сада, тонувшие в туманной мгле, но с еще большей тоской ощущали они, как неведомая пустота ширится, неотвратимо разрастаясь, внутри них самих, мгновенно вытеснив еще так недавно переполнявшую их светлую радость.

— Кто эта девочка? — обратилась Шарлотта к сестрам, нарушив наконец затянувшееся молчание.

— О! — оживилась Элизабет. — Насколько нам известно со слов других девочек и наставниц и насколько нам дано судить с ее собственных слов, это одна из самых странных воспитанниц нашего пансиона. Ее имя — Кэтрин [10] Моорлэнд [11] .

— Ты права, Лиззи, — поддержала сестру Шарлотта. — Эта Кэтрин Моорлэнд и в самом деле показалась мне, по меньшей мере, странной… весьма странной особой! (Шарлотта сделала нарочитый акцент на слове «весьма».) По-моему, в ее голове творится сплошная путаница… Взять хотя бы ее рассуждения о той нетленной частице, что живет во всех нас — о бессмертной Душе, о том, что для каждого из нас настанет свой срок, когда Душа наша покинет бренную оболочку и вознесется в иной, более прекрасный мир.

Так вот, мне думается, в этом своем убеждении Кэтрин Моорлэнд совершенно права. Мне и самой всегда казалось, что так оно и есть. Во всяком случае, я со всей искренностью и горячностью сердца верую в это! Но… силы небесные! То, что она так уверенно толкует о главенстве Разума, — просто уму непостижимо! Эта девочка сама себе противоречит. Ведь, говоря о стремлении к величию Разума, она тем самым утверждает господство его над Душой, которая в таком случае утратит свое бессмертие, находясь в крепко выкованных безжалостных цепях Здравого Смысла! Что ж, браво, Кэтрин Моорлэнд! Итак, да здравствует Здравый Смысл — несомненно, подобные высказывания достойны самых высоких почестей! — тут Шарлотта сделала нарочито показной жест, как бы протягивая что-то в воздух, стремясь с наивозможнейшей щедростью одарить воображаемую Кэтрин Моорлэнд. Затем она приостановилась, по-видимому, о чем-то задумавшись, и машинально повторила: — Кэтрин Моорлэнд… Кто она такая? Откуда родом? И как очутилась здесь?