Путь слез - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Бейкер cтр.№ 10

– Неужто? А ты, случайно, не лишился благоразумного уважения? – жалобно промямлил священнослужитель, протягивая руку. Пораженный его недоброжелательным приемом, Карл упал и на второе колено и поцеловал руку священника.

– Святой отец, простите меня, прошу вас, простите меня…

Кабы раздосадованный священник саморучно не втащил мальчика чрез порог, тот, наверняка, продолжал бы свое покаяние до третьей годины!

– Довольно… Я прощаю тебя.

Пий рывком захлопнул тяжелую дверь и приказал парнишке стать около печи, которую топила его суровая стряпуха-хозяйка. Священник оттащил женщину за край грубого платья к самой дальней стене и, близко склонившись к ее очерствевшему лицу, принялся строго в чем-то наставлять. Карл почувствовал себя неудобно и, смутившись, воспользовался заминкой, чтобы разглядеть священника в свете, который просачивался сквозь остекленное окно позади него.

Отец Пий был лысым и тучным, обладал как мощью молодого человека, так и проницательностью бывалого. Карлу его лицо показалось белым, как выбеленная мука, и круглым, как зад у пахотной кобылы. Раздутые щеки вполовину сжимали глаза, подобные глазкам разжиревшего борова, а дрожащие щеки свисали над широкой, беспощадной челюстью. Вел он себя так, словно был всегда раздражен и готов вот-вот разразиться бранью, кроме редких признаков остроумия, доставлявших его собеседникам благодарное облегчение.

Разочарованный состоянием прихода и напористо добиваясь признания, отец Пий прослыл в округе тщеславным, расчетливым и начисто лишенным всякой добродетели, которую должен отражать истинный священнослужитель. Буйный и мстительный нрав священника заставил молчать тех, кто мог бы осудить его житие, и, в особенности, некоторых, ведающих о его плотском распутстве. По-видимому, как равные ему по положению, так и вышние, остро ощущали тяжесть личных, тайных падений и предпочитали не рисковать их обнародованием. Поэтому, презренный и оставленный всеми, он поневоле нес бремя своего долга без душевного участия друга, сочувствующего ободрения собрата или вразумляющего упрека от любящего наставника.

Пий закончил отдавать повеления, крепко стукнув напоследок хозяйку по ее широкой спине, и склонился в попытке зашнуроваться. Карл снова украдкой взглянул на него: в глаза особенно бросались огромные ноги и широкое брюхо, от которого обветшалая льняная сорочка растянулась донельзя. Мальчик поморщился: «Будь он Божий человек, иль нет… глядеть на него – радости мало».

Почувствовав на себе взгляд парнишки, Пий суетливо обвернулся в еще одно шерстяное одеяло. Потом с ворчанием упал на дубовую скамью, уперся толстыми руками в мясистые колени и снова наклонился, пытаясь дотянуться до шнурков.

– Итак, Иоганн Карл, говори, прежде чем я надеру тебе уши и прогоню домой. Из-за тебя задерживаются мои утренние молитвы, и ни я, ни твой Отец на небесах особо этим не довольны.

Карл теребил пальцы и нервно переступал с одной пыльной подошвы на другую.

– Я… мне… нам нужна ваша помощь, – запинаясь, произнес он. – Матушка лежит в лихорадке и, кажись, умирает. Вил отправился в аббатство за…

Священник нахмурил бровь, наморщив самую верхушку темени, и закачался на приземистом табурете.

– В котором часу, говоришь, Вильгельм, пошел к аббатству?

– Поздно вечером, сир, далеко за последнюю службу, никак, ближе к полночи, – отвечал Карл. – По он лишь искал помощи у травника и…

Пий склонился к мальчику:

– Отряд солдат разбудил меня прямо перед твоим приходом и известил меня о случившейся беде…

– Святой отец, Вил не имеет к этому отношения… нет.

Отец Пий нетерпеливо хлопнул ладонями по ляжкам и грузно стал на ноги.

– Садись сюда, парень, и больше ни слова. Я оденусь, и вместе мы разыщем твоего брата и навестим твою мать.

* * *

Вил быстро перебегал от дерева к дереву. Впереди него, обрамляя очертания дома святого отца, прорезался первый луч рассветного солнца, а позади него, с плоских крыш Обербрехена курились тонкие ленточки дыма. Мальчик приостановился за кустом и раздосадовано прошептал сквозь зубы: «Как приятно было бы проткнуть своим кинжалом разжирелую шкуру этой поганой церковной свиньи. О, и почувствовать, тяжесть острого лезвия на этой мешковатой глотке!»

Вил перевел дыхание и вернулся мыслями к более насущному делу. Он выскочил из-за куста и помчался под прикрытием дикой растительности вдоль края дороги. Оставив дом Пия позади себя, он направился на северо-восток, настороженно перебегал от дерева к дереву, пока не оказался под прикрытием более густого леса, простиравшегося вплоть до самого его селения.

Когда утри вошло в полную силу, долины стали оживляться привычными для летней поры делами. Узкие дороги заполонили стонущие и раскачивающиеся телеги, которые послушно тряслись за своими мешкотными волами. Вдоль дорог вышагивали дровосеки с широкими секирами и крестьяне, сподручно сжимая древки вил и кос, – все закабалены дневными трудами и заботами, однако несут их со смиренной решимостью.

Однако ж Вилу это утро показалось особо приметным: оно не было привычным, нарушился его размеренный лад. Более того, ощущалась особая тревожность, беспокойный настрой всего вокруг, словно медленное, зловещее скопище хмари в летний день. Он немного умерил шаг и наблюдал, как странно сгрудились далекие пастухи. Затем оглянулся и заметил, что йомены остановили повозки и обменивались, казалось, не пустяковыми слухами. «Разве может такое быть? – раздумывал Вил. – Может все это быть из-за брата Лукаса? Скорбно, конечно, но неужто весь переполох из-за него? Да и такая спешка всадников. Столько шума из-за сломанной голени Лиселя?»

Парень вновь ускорил шаг и очень быстро покинул лес, ловко скользнув в ущелье Вейера. Не имея ни малейшего понятия о том, что происходит вокруг, он прополз позади свечной мастерской и внимательно обследовал хутор, желая обнаружить малейшую опасность. Довольный увиденным, он собрался выйти из укрытия. Но вдруг группа злобных солдат выскочила из дверей мельника и ворвалась в соседнюю хижину. Вил застыл, крепко прижимаясь спиной к мазаной стене мастерской. Он повернул голову так, чтобы краем уха услышать больше, чем просто стук собственного сердца.

Его слух уловил лишь гусиный крик и раздраженное кудахтанье кур, рассыпающихся от наступления громящей все на своем пути вооруженной компании. Тогда, застыв за углом мастерской, не отрывая глаз от происходящего перед ним, он стал обдумывать свое положение. Отсюда ему были видны выжидающие около своих калиток, встревоженные, с натянутыми лицами хозяйки, молча ожидавшие, когда солдаты прекратят обыск и небрежное обращение с теми скудными ценностями, которые они могли назвать своими. Фрау Фроника, ухватистая жена йомена, скрестила руки и упрямо сдерживала слезы, когда возвращалась к своему жилищу, перевернутому вверх дном. Фрау Эрика, жена красильщика, с выражением застывшей ярости на лице стояла за дверью своего дома. От звука треснувшего горшка, разбитого о твердый земляной пол хижины, ее лицо еле заметно дрогнуло.