Парижские письма виконта де Лоне - читать онлайн книгу. Автор: Дельфина де Жирарден cтр.№ 63

Женщина элегантная и богатая, женщина, одаренная острым умом, два месяца терпеливо ждет возможности взять роман Жорж Санд в кабинете для чтения, и ей даже в голову не приходит его купить; в ее элегантном жилище вы найдете самые невероятные предметы роскоши: стены здесь обиты шелковой камчатой тканью, на окнах висят занавеси с кистями, стоящие целое состояние, мебель достойна королевского дворца; повсюду вещицы на любой вкус и вазы в любом стиле, столы, купленные за баснословную цену, неудобные и нелепые, но изумительные; повсюду драгоценности, безделушки, китайский фарфор — все, что только есть на свете восхитительного, дорогого и бесполезного; все, кроме произведений ума человеческого. Осмотрите внимательно этот прекрасный кабинет, этот очаровательный будуар; все здесь пленительно, все готово удовлетворить любую прихоть; не хватает здесь только двух вещей: хорошей книги и прекрасной картины. Во всем Париже, пожалуй, найдется от силы десяток женщин, которые отвели в своем доме место для этих редкостей, да и те позволили себе художественный каприз в виде исключения; другое дело старинный китайский или старый севрский фарфор — его в любой гостиной хоть отбавляй. Впрочем, надо отдать справедливость нашим элегантным красавицам: книг у них не водится, это правда, но зато у них имеются превосходные книжные шкафы — драгоценные шкафы работы Буля, за которыми обманчивое звание книжных сохраняется исключительно из почтения. Не бойтесь, прекрасные эти шкафы не простаивают без пользы; им приискивают самое возвышенное употребление: вот в этом, например, хранятся шляпы, чепцы и тюрбаны госпожи хозяйки, а в этом красуется во всем своем великолепии мундир национальной гвардии господина хозяине [319] . Не найдете вы книг и в шкафах меньшего размера: там, где раньше жили стихи Андре Шенье и лорда Байрона, Ламартина и Виктора Гюго, госпожи Вальмор и госпожи Татю, теперь обосновались флаконы в виде пастушков, фарфоровые собачки, китайские болванчики, баночки с притираниями, чайники, разрозненные чашки, сахарницы без крышек и, что самое странное, разбитые, но склеенные блюдца. Хозяйки блюдут свои блюдца — но до книг им дела нет! [320] И это называется прогрессом! Впрочем, что тут можно поделать? молодые женщины больше не читают, а те немногие, которые, в виде исключения, читают, вдобавок еще и ПИШУТ!!

Поэтому нынче для новогодних подарков печатают лишь детские книги. В угоду детям книгопродавцы творят чудеса, что же касается почтенных матрон, матерей семейства, им к Новому году дарят только разные дурацкие безделушки: золотых рыбок в расписной вазе; фарфоровый звонок с головой китайца, который кивает всякий раз, когда вы дергаете за шнурок; фонтанжи [321] с розетками и искусственными цветами; лесенку для попугая, на которой вместо попугая размещаются кольца и перстни, — одним словом, вещицы некрасивые, бесполезные и безвкусные. Чья здесь вина — продавцов? покупателей? Отчего вся новая мебель так чудовищно неудобна? Чернильницы или слишком велики или слишком малы, во всяком случае, пользоваться ими нельзя; и вообще повсюду масса сложностей. Вчера, например, в одном из прекраснейших парижских магазинов мы видели скамеечку для молитвы, на которой невозможно преклонить колени; зато она снабжена чернильницей и всем, что потребно для письма; это еще не все: коснитесь пружинки, и из потайного ящичка явится превосходное зеркальце, точь-в-точь как на туалетном столике: ведь это очень удобно, правда? Идея на редкость удачная; теперь, сударыни, вы сможете одновременно и молиться, и накручивать папильотки; экономия времени огромная! […]

30 декабря 1837 г.

Первое представление «Калигулы». — Светских людей отлучили от театра. — Изъяны произношения

На прошедшей неделе главным событием было первое представление — «Калигулы». Согласно заведенному в «Прессе» порядку, рецензию на это сочинение должен был бы написать сам господин Александр Дюма [322] . Выступая в двойной роли критика и автора, он вне всякого сомнения порадовал бы нас статьей очень остроумной и очень пикантной: однако необъяснимый приступ скромности заставил его отклонить эту миссию и уступить свое место господину Мери [323] . Итак, мы предоставляем господину Мери разбор новой драмы и возвещение ее успеха; он расскажет обо всем, что происходило на сцене, мы же ограничимся рассказом о том, что творилось в зале. Ведь зала — наша вотчина.

ПРОЛОГ: ибо мы тоже имеем право сочинить небольшой пролог [324] . Действие происходит в двадцати самых элегантных парижских салонах. «Сударыня, вы едете сегодня в театр на представление новой пьесы? — Ах нет, вообразите, я так и не смогла достать ложу. — Вы слишком поздно начали хлопотать. — Слишком поздно? Я еще два месяца назад послала человека в контору Французского театра нанять ложу; ему отказали; две недели назад мой брат отправился туда самолично — но преуспел ничуть не больше. — Слово берет брат: Я не мог добиться ничего, кроме следующего горделивого ответа: „Сударь, список передан секретарю“. — А я слышал в ответ другое: что все ложи нанял господин Дюма. — Я бы охотно довольствовался креслом в партере. — Да их тоже не осталось. — Что значит не осталось? Их никогда и не было; меня именно это и возмущает. Я прекрасно понимаю, что всю залу могли нанять заранее, но здесь не то: ложи заняты, хотя и никто не нанимал». Тут объявляют о приходе графа де X… «Можете гордиться, любезный племянник, — говорит ему хозяйка дома, — у вас ведь есть ложа, и вы нынче вечером увидите „Калигулу“. — Ни слова об этом; я в ярости. У меня в самом деле была ложа, но мое имя вычеркнули из списка». Шум, крик, хор разгневанных юношей и молодых дам: «Это возмутительно! Вы должны жаловаться, вы должны требовать».