Атаман Войска Донского Платов - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Венков cтр.№ 55

— Это мы пресечем.

— Хозяйство войсковое разнообразно, но мало устроенно, — продолжал Денисов. — Имеем мы мельниц — 331, винокурен — 8, рыбных заводов — 39, хлебопашество развито мало. По-над Миусом, возле Аксая и вверх по Дону, примерно до Цимлы, упражняются в посеве более всего пшеницы. Сенокосы — по Войску повсеместно.

— Куда пшеница идет? — перебил Платов.

— Сбывают в таганрогском порте. Далее, Ваше Превосходительство, лес есть, но к домовому строению приспособлен мало, разве что в верхних станицах. Есть поблизости Миусские леса, но они взяты казной, за малым не истреблены на строительство Черноморского флота, а ныне отдаются под казенные дачи. Из полезных растений еще виноград произрастает, посадки его снизу до Нижне-Чирской доходят. Выше замерзнут. Главный промысел — рыбная ловля. Рыба красная и белая ловится зимой и весной в Дону, и в гирлах [87] , и в Азовском море. Вывозятся рыба свежая, соленая и мерзлая, красная икра. Клей и визига [88] …

— Да, это так, это я знаю… — подтвердил Платов, удовлетворенно потирая руки.

— Помещики многие и верхние станицы упражняются в скотоводстве. Есть ремесла. В Черкасске два завода для изготовления фруктовой водки, да есть три завода для изготовления сальных свечей. Сукноделие есть, готовится сермяжное сукно. Войску принадлежат Маноцкие соляные озера, соль идет на соленье рыбы и на применение между собой. Торговля существует, здесь, в Черкасске, торговля идет постоянно — в основном шелком и сукном из Москвы и из Польши. Второй большой порт на Дону — Качалинский. Оттуда вниз спускают канат, гвозди, хлеб, кожи, икру, коровье масло, лес, дрова в Черкасск и в Таганрог.

Платов грустно усмехнулся, вспомнил свой дровяной склад. Ушло время… Денисов, по-своему поняв его усмешку, сказал:

— Дрова на отопление почти не используются. Тростник и навоз…

— Знаю, знаю… Что там еще по торговле?

— Ярмарки, Ваше Превосходительство. Урюпинская на Покров, Луганская, Мартыновская и Аксайская — на Троицу.

— Н-да, хозяйство…

— Хочу обратить внимание Вашего Превосходительства на возможные волнения.

— Какие волнения? Никаких волнений…

— В мае откочевала, извольте видеть, калмыцкая орда. И не велено было мешать. Но более полутора тысяч душ осталось. С ними три князька каких-то. Оные калмыки рассеялись по всему Войску, составили шайки и воруют; генерал-майор Сычов и генерал-майор Кутейников вели следствие — калмыков таких около сотни. Украли более пяти тысяч голов скота и семь тысяч лошадей, причем соплеменники их не выдают.

— Всего-то?.. Ну, с этими мы быстро. Заготовь приказ, — Платов лениво потянулся и одним махом решил дело. — Так. Всех калмыков силой выселить на левый берег Дона. Кочевать им, — по обычаю предков. Весной — по Кагальнику и Салу, летом — по Карбулаку и Гашуну, осенью — у соляных озер, зимой — у Маныча. Направить к ним приставов. Беднейших выловить и отдать в работы в левобережные станицы, чтоб зарабатывали себе на жизнь и были под присмотром. Как заработают, разбогатеют, вернуть их в свои кочевья. Вот так я тебе скажу.

— Помимо рапорта на высочайшее имя сделать подобное невозможно, — возразил Денисов.

— Подадим и рапорт, — успокоил Платов. — Вели собрать все, что на них вешают, на этих калмыков. Будем писать царю. Что, по твоему мнению, в Войске первостепенное значение сейчас имеет? Калмыки — это не первостепенное, сними. Считай, решили.

— Служба, — твердо сказал Денисов, — очередность, сроки и справа [89] для бедных.

— Это верно, — вздохнул Платов. — Что предлагаешь?

Денисов довольно толково стал излагать свои предложения, как регулировать выход на службу, как пресечь уклонение, высылку вместо себя наемщиков, как помочь неимущим. Регулярно бы сменялись и возвращались домой через три года, а с Кавказской линии — через два года. Тоже самое относительно внутренних губерний России, где казаков постоянно гоняли на усмирение, — два года, чтоб не разложились.

— Да, это верно, — подтвердил Платов. — Составь-ка, брат, мне подробнейший рапорт с предложениями. И это пропиши, как его… Ну, в общем, ты меня понял…

Сложные дела можно было доверять Денисову, который безропотно нес службу члена канцелярии, но всякое свободное время посвящал поискам справедливости и управы на ущемляющее его начальство. Платов его пока не ущемлял, но, по обыкновению, бумаги, составленные Денисовым, зачитывал и посылал по начальству как плод своего непосильного труда. Потом Денисову это надоест, он скажется больным и отправится в Россию продавать скот и откупать крепостных, короче — богатеть. Но сейчас, в 1801 году, он тянул всю важную работу в Войсковой Канцелярии, и Платов мог спокойно заняться делами более важными, можно сказать — необходимыми. Упрочить власть и — выше, выше, выше… Современник великим донцам и сам великий донец, видел Матвей Иванович в сильных мира сего то, что потомки не могли увидеть на парадных портретах. Портреты пишутся в угоду тщеславию лиц, на оных изображенных, и в назидание потомкам, дабы пример брали. Современники же видели жизнь отнюдь не с парадной стороны.

Бесконтрольная снизу и удаленная от Петербурга донская старшина впала в немилосердные поборы, пронизала ими Дон снизу доверху. Чрез многие их взятки роптало Войско, грозило, «чтоб-де от тех их обид многих и взяток река б не дрогнула». А кто, наоборот, за взятки от государственной службы отлынивал. Был случай: на Белой Калитве четыре казака — Свинарев, Харичкин, Кириллов и Степанов — дали атаману станичному по десятке и записались умершими, чтоб в походы не ходить. Петербургское начальство, все время бесславно боровшееся с лихоимством, не могло концов найти, свидетелей опрашивало, а не знало оно тонкостей донской жизни. Атаманы станичные — не дураки, чтобы своими кровными взятки давать, давали станичными деньгами, а расходы — люди подотчетные — вносили в станичную книгу. Открой любую — все, как на ладони:

«Судье Бобрикову во время производства над женкою Бородиною следствия подарено 10 рублей» (запись из книги Калитвенской станицы за 1804 год).

По неисчислимым записям легко определить, кто ж в Войске Донском главный. Размер взятки — верный признак. Вот запись книги Гундоровской станицы за 1796 год:

«Станичных денег генерал-майору и кавалеру Мартынову поклонились — 45 р.

Ивану Артемовичу (Янову) поклонились — 40 р.

Дьяку Гавриле Колпакову — 20 р.

Андрею Мартынову куплено сахару — 7 р. 80 коп.

Землемеру Василию Тацыну поклонились — 5 р.».

Чуть позже заявился в Гундоровку сам восковой атаман.