Аттила - читать онлайн книгу. Автор: Уильям Нэйпир cтр.№ 91

— Ты уже поохотился?

Римлянин вытащил из заплечного мешка утку.

Аттила фыркнул.

— День пути, и мы среди вепрей. На северо-востоке лежит долина, заросшая лесом. Мы в ней переночуем, а утром будем охотиться. Но, — тут он щелкнул по колчану, висевшему на плече римлянина, — нам потребуются не детские лук и стрелы.

Аэций посмотрел вниз и увидел, что к лошадке Аттилы приторочено тяжелое копье. Не говоря ни слова, он отъехал и через несколько минут вернулся с длинным ясеневым копьем.

Сразу за длинным заостренным наконечником копья была насажена толстая железная распорка: копье на вепря, чтобы остановить бешеную атаку зверя. Все знали, что вепрь, получивший удар в бок обычным копьем, запросто мог и дальше с визгом мчаться вперед, и распарывал брюхо лошади своими шестидюймовыми клыками даже в предсмертной агонии.

Аттила прищурился, когда римлянин подошел к нему со своим верным рабом.

— Вперед, — бросил он Оресту. — Пусть догонит нас.

Ударил пятками лошадку и пустил ее в галоп по ярким зеленым равнинам свободной и бескрайней степи.

К концу дня, после безостановочной скачки, четверо мальчиков, добравшихся до края лесистой долины, обессилели, но ни один этого не показал. Разбивая в тени деревьев лагерь, таская хворост и разжигая уютный костер, они почти не разговаривали.

— Ты, мальчик, — бросил Аттила рабу Аэция, — принеси-ка еще хворосту, чтобы хватило на ночь.

Кадок побежал исполнять приказ.

Аттила кивнул.

— А он хорош.

— Он очень хороший, — подтвердил Аэций.

— Откуда?

— Он кельт — из Британии.

— А-а. Когда-то они были хорошими воинами.

— Они и сейчас хорошие воины.

— И язык гуннов понимает.

— Он понимает язык гуннов, латынь, кельтский, язык саксов, галльский и немного язык готов и говорит на них.

— Образованный для раба.

— Он не всегда был рабом.

Мальчики немного посмотрели в огонь, думая, в чем бы еще посостязаться. Потом Аттила сказал:

— На, попробуй вот это. — И протянул кожаную фляжку.

— Что это? — с подозрением спросил Аэций.

— Что-то вроде сброженного овечьего молока.

— Не кумыс?

Аттила помотал головой.

— Нет, от этого не опьянеешь. Просто овечье молоко, скисшее. Хорошо освежает в жаркую погоду.

Аэций осторожно поднес фляжку к губам и попробовал. В следующий миг он откинул фляжку и выплюнул все в зашипевший костер.

Аттила разразился хохотом и забрал фляжку.

Аэций с отвращением вытер губы.

— Что, во имя Гадеса, это такое?

Аттила широко ухмылялся.

— Мы называем это yogkhurt.

— Yogkhurt, — повторил Аэций еще более гортанно.

Аттила кивнул.

Аэций тряхнул головой.

— На слух так же паршиво, как и на вкус.

На следующий день они пошли искать вепря. След нашелся быстро — предательские отпечатки копыт — но мальчики потеряли его в густых зарослях, куда не могли пройти лошади. Позже у поваленною дерева они нашли что-то, похожее на логово. Аттила спешился и негромко присвистнул, пригнувшись около ствола и водя пальцами по коре.

— Что там?

— Царапины. Глубокие. — Он ухмыльнулся. — Здоровый.

Поехали дальше.

— Он где-то залег, — крикнул Аттила. — Нужно его спугнуть.

— Я чувствую запах, — сказал Кадок.

Аттила повернулся и уставился на мальчика.

— В вашей стране не только постоянные дожди, но и вепри есть?

Мальчик кивнул.

— Полно вепрей. Осенью, в буковых лесах, мы…

Вепрь с визгом выскочил из ниоткуда. Когда Аттила смотрел на огромную щетинистую спину зверя, с пыхтеньем несущегося на них, у него в мозгу мелькнуло: это мать, мы оказались слишком близко к выводку. Нет в природе свирепости страшнее, чем свирепость матери, защищающей детей. Потом он заметил величину вепря, длину клыков — восемь дюймов? Девять? — и услышал грохот маленьких копыт, несущих на себе вес в четыре сотни фунтов, а то и больше.

А потом в его ушах зазвенел более страшный звук — крик его лошади. Аттила лежал лицом вниз на земле, рот его был полон прошлогодних листьев, а на его ногах билась в агонии лошадь, которой вепрь распорол брюхо молниеносным ударом своих жутких клыков.

Остальные трое мальчиков мгновенно спешились, и Аэций отчаянно пытался выдернуть копье из перевязи. В любой момент вепрю могло надоесть терзать лошадиные внутренности, и тогда он обратит свои маленькие глазки-бусинки и чудовищные клыки на них. Или на четвертого мальчика, беспомощно прижатого умирающей лошадью. Если вепрь обойдет лошадь кругом и набросится на Аттилу, мальчик умрет в мгновенье ока.

Вепрь замер, и в тишине, повисшей на поляне, слышался только хрип умирающей лошади. Вепрь поднял массивную голову. Аэций подумал, что он весит четыреста пятьдесят, а то и все пятьсот фунтов. Это был самый большой вепрь, какого он когда-либо видел; больше, чем любой из бывших на арене, или в лесах Силестрии — да где угодно. Вонь от него, заполнившая всю лесную поляну, была густой, мерзкой, мускусной, а страшные желтоватые клыки, с которых капала кровь и свисали кишки распотрошенной лошади — дюймов девяти длиной, а то и больше.

Вепрь смотрел на них, и его бока вздымались и опадали. Он никуда не спешил и ничего не боялся. Потом он почуял какое-то движение рядом с собой и снова испугался — и запылал бешенством. Он повернулся, чтобы еще раз пронзить клыками лошадь — но это была не лошадь, это было что-то другое.

Принюхиваясь, вепрь галопом помчался туда, где, беспомощно извиваясь, лежал в прошлогодней листве пойманный в ловушку Аттила, нагнул голову и рванулся к мальчику.

Раб-кельт двигался так же быстро, как лесной зверь. Он поскользнулся на внутренностях лошади, перелез через ее распоротое брюхо и вонзил меч в бок вепря как раз в тот момент, когда зверь первым ударом клыков располосовал спину Аттилы. Лезвие вонзилось не глубже, чем на дюйм, но этого хватило. Вепрь повернулся, бешено завизжав, и устремился к Кадоку. Но Кадок соскользнул с мертвой лошади, и разъяренный вепрь снова вонзил клыки в мертвую плоть. И тут же ощутил более глубокую, более страшную рану в спине — что-то пронзило его грубую щетинистую шкуру. Зверь резко крутанулся на аккуратных маленьких копытах и увидел Аэция. Мальчик-римлянин выдернул копье и прижался спиной к старому буку. Нижнюю часть древка он воткнул между корнями дерева, потому что вепрь такой величины мог смахнуть в сторону взрослого человека с копьем, как паутину, если тот не закрепится в земле, как корни дуба.