Петербургский ковчег - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Михайлович Зайцев cтр.№ 54

Здесь действительно было несколько суше, чем в каземате. На железной кровати, выкрашенной в ядовито-зеленый цвет, лежал тощий волосяной матрас. Были стол, стул, железный рыжий от ржавчины подсвечник, глиняная кружка и суповая миска с процарапанными на них буквами «А. Р.».

«Алексеевский равелин», — догадалась Милодора о значении букв; легла на кровать и поджала под себя ноги.

Так она лежала некоторое время с закрытыми глазами, потом улыбнулась, как иногда улыбается засыпающий человек, и прошептала:

—Аполлон Романов... Тоже «А. Р.».

Однако улыбка быстро сползла с ее губ. Милодора обратилась мыслями к состоявшемуся только что разговору... или допросу... а может, и правда — к настоящему знакомству с поручиком Карнизовым...

«Остероде... Как он мог! Как он мог!... — это была саднящая царапина на сердце у Милодоры. — И как я могла столь ошибаться в человеке?!.»

Аполлон не в силах был поверить, что все произошедшее случилось наяву. У него в голове не укладывалось, что Милодора — ангел, которого любили все, кто оказывался рядом, — взята под стражу, что ее там, в крепости, принимают за человека, могущего представлять какую-то опасность для государства. Недоразумение, наговор, чья-то изощренная месть... да что угодно... Только не преступление.

Аполлон свято верил, готов был обманываться, что Карнизов (хоть он и сволочь, какую видно за версту) разберется; неужто он не увидит, что Милодора не более виновна, чем Устиша или Настя, дочка сапожника Захара, а все эти тайные собрания — скорее игра, дань моде, возможность выговориться в кругу друзей (так кухарка выговаривается на кухне) и не более, ибо никаких действий, подрывающих устои государства, бросающих тень на царствующую семью, не было... Да и быть не могло! Ни в чем Милодора не виновата. Как тому же Карнизову не пожалеть ее!...

Но тут же его будто обдавало ледяной водой: Карнизов пожалеет Милодору? Карнизов постарается найти ее невиновной?... И это тот, кто только, наверное, и грезил: как бы половчее запустить лапу в клетку с канарейкой?...

Аполлон, мучимый этими мыслями, не находил себе места; после того, как он ударил поручика, после того, как Федотов перевязал кровоточащую ссадину на руке, Аполлон ушел на берег реки и долго смотрел на медленные волны, но созерцание Невы не приносило успокоения — слишком уж велико было свалившееся ему на плечи несчастье; он бродил по городу, не видя города, подавленный, проклинающий Карнизова и обстоятельства, но более всего проклинающий себя — за то, что не предвидел беды, хотя к предвидению такому имел все основания, за то, что не предостерег, не увез Милодору.

К вечеру Аполлон вернулся и просидел всю ночь у себя в комнате на подоконнике у раскрытого окна. Время от времени поглядывал на крюк, который сослужил такую страшную службу гувернантке Анне. У Аполлона даже возникала мысль, что крюк этот мог бы сослужить такую службу и ему, не окажись происшедшее с Милодорой недоразумением, — а в этом Аполлон был почти уверен...

Одновременно от другой мысли, как под раскаленным обручем, сжималось сердце: кабы было недоразумение, Милодору отпустили бы уже через сутки...

Может, он чего-то не знал? Может, Милодора и господа не во все тайны его посвятили? Может, кроме чтений, они предпринимали что-то?...

И глаза его, будто сами собой, снова обращались к крюку.

В конце концов Аполлон решил выломать этот проклятый крюк и, подпрыгнув, ухватился за него руками, пробовал раскачать. Но крюк даже не дрогнул; оно и понятно — ведь рассчитан он был для блока. Его можно было разве что отпилить. И Аполлон оставил пустую затею. Он бежал от этого крюка, хлопнув дверью своей комнаты...

Аполлон так углубился в свои тяжкие мысли, что сам не заметил, как оказался перед дверью в кабинет Милодоры.

Было раннее утро. В пустом коридоре царила гулкая тишина. В торцовое окно проникал нежно-розовый свет зари. Аполлон смотрел на дверь кабинета и думал о том, что вот еще несколько дней назад за этой дверью была Милодора. И было спокойно у него на душе. Всего несколько дней назад у него на душе было раннее утро, и сознание озарял исходящий из сердца нежно-розовый свет... И вот Милодоры нет здесь...

К двери не хотелось подходить. Но в то же время Аполлона к двери тянуло. Смущала сознание безумная мысль: а вдруг Милодора сейчас там, в кабинете, и дожидается его; и все произошедшее в эти дни — не более чем проявление болезни, жара или некоторого умопомрачения из-за смерти брата?... После переживаний последних дней, после бессонной ночи такая мысль представлялась вполне действительной. Однако Аполлон ни на секунду не сомневался, что Милодоры сейчас в доме нет. Оттого на сердце было невыносимо пусто; сердце Аполлона было — как проеденное червями яблоко.

Он подошел к двери и взялся за ручку, он ощутил под пальцами некий плоский предмет и осмотрел его. Это была восковая печать на дощечке. В ушко дощечки входила суровая нить.

Аполлон в негодовании рванул эту нить и отбросил печать прочь. Вошел в кабинет...

Здесь уже не слышно было непрерывного хода часов — часы остановились. Выветрился и обычный свечной дух. Книжные шкафы выглядели мрачными. И корешки книг, тисненых золотом, как бы поблекли. Бюро, за которым работала Милодора, покрылось пылью; ящички были выдвинуты, на полу валялись какие-то бумаги...

Аполлон тяжело вздохнул и прошел в другие комнаты. Все в этих комнатах выглядело осиротело. Тут и там Аполлон замечал следы чужого присутствия — видно, после того, как Милодору увезли, в апартаментах ее произвели на скорую руку обыск.

Наконец, пройдя анфиладой, Аполлон вошел в спальню.

Задернутые шторы, осколки фарфоровой статуэтки на полу, незаправленная постель... Все соответствовало тому, что рассказала Устиша.

—Господи, сжалься над Милодорой, — прошептал Аполлон и, едва сдерживая слезы, лег ничком на кровать, зарылся лицом в подушку.

И ему предстал образ Милодоры так явственно, будто она была сейчас рядом. Верно, произошло это потому, что подушка помнила еще запах Милодоры. От подушки чуть уловимо пахло розами.

—Сжалься и надо мной, Господи! Не дай сойти с ума...

Вдыхая нежный аромат, Аполлон долго лежал в неподвижности. Было горько и обидно сознавать свое бессилие — он не мог сейчас ничем помочь Милодоре. Казалось, вот она, Милодора, рядом — только руку протяни... ты даже ощущаешь ее запах... Удержи возле себя, защити... умри, но не отдай... Она ведь самый близкий тебе человек — кому же еще защитить ее!... Она подарила тебе счастье — на этом самом ложе. Здесь и больше нигде ты познал блаженство. Отсюда начинались все твои мечты. Отсюда, как с вершины Олимпа, ты оглядывал многие годы своей жизни — до самых седин... И теперь... здесь... Что же! Это как смерть?!

—Неправда!...

Вдохнув нежный запах и сжав кулаки, Аполлон издал глухой стон — Милодора теперь была далеко... И надежда на то, что все закончится недоразумением, казалась слишком призрачной. Внутреннему взору Аполлона предстали циклопические жернова, которые были все ближе и ближе к Милодоре. Они вот-вот были готовы перемолоть Милодору и, оглушая отчаянным грохотом, уже, кажется, затягивали ее... А он ничего не мог сделать, и оттого умирало его сердце...