Секира и меч - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Михайлович Зайцев cтр.№ 46

Рябой и с ним пять-шесть воинов сумели опередить Глеба и ощетинились мечами на лестнице, ведущей наверх.

Глеб прокричал:

— Опять ты!

Рябой ответил:

— Дальше не пройдешь!..

Тогда Глеб засмеялся:

— Одумайся! Было бы кого защищать! Они завтра съедят твоих детей…

— Ты умрешь! — Рябой, не подпуская Глеба, размахивал клинком.

Тогда Глеб ударил его ногой в колено. Рябой вскрикнул от боли и замер на мгновение. Этого мгновения Глебу оказалось достаточно. Глеб рассек Рябого от чела до чресел. Того не уберегли от страшного удара ни шлем, ни железные доспехи.

Не издав ни звука, Рябой рухнул на ступеньки. А побратимы его, видя, что с ним вдруг сталось, в страхе отпрянули в стороны. Они слышали про удар такой силы, но, похоже, видели его впервые.

Глеб, весь обагренный кровью, опять шел вперед. Дружинники пятились вверх по лестнице и еле успевали отбивать его секиру. Воины слышали сквозь шум битвы ее зловещее гудение. Гудение это все больше пугало их.

А дружина напирала сзади. Волк и Щелкун по-прежнему успевали прикрывать Глебу спину. Они дрались достойно. Щелкун бился молча, разил точно. А Волк — как варяжский берсерк — рычал и бесновался, и крутился на месте, и колотил, и тыкал мечом, и ударял ногами, и кусался, разбрызгивая пену изо рта. Вид его был ужасен и останавливал многих несмелых. Волк большей частью бил наугад, но поскольку перед ним стояла сплошная стена воинов, редкий удар его не достигал цели.

Со двора прибежали копейщики и метнули копья.

Одно копье просвистело над ухом Глеба и пробило насквозь бедро пожилого могучего дружинника. Тот мгновенно стал белее полотна и лишился чувств. Другое копье ударило в толстые кленовые перила и осталось так торчать. Древко упруго покачивалось. Глеб вырвал это копье и бросил его назад, в самую гущу воинов. Копье, брошенное с большой силой, произвело в рядах дружинников немалые опустошения.

Дружинники закричали на копейщиков, чтобы те не метали больше копий, ибо в неразберихе и давке копья больше вредили своим, нежели досаждали Глебу. Так же и лучники не могли применить свое грозное оружие и вынуждены были взирать на то, как побратимов их избивают, будто скот перед пиром.

Ступень за ступенью отвоевывал Глеб, валились бездыханные воины к его ногам. А он сталкивал их дальше вниз, порой поскальзываясь на их крови…

У Глеба уже была во многих местах изорвана рубаха. На плечах, на груди, на руках кровоточили раны. И секира его иззубрилась, и дребезжало надтреснутое древко.

А руки были красные от крови…

И вот лестница — кровавое побоище — осталась позади. Только двое крепких молодых дружинников кое-как сдерживали натиск Глеба. Но они уже сопротивлялись больше оттого, что им некуда было деваться, нежели из радения выручить Мстислава и Святополка. Эти двое медленно пятились по каменному коридору и вяло отражали выпады Глеба.

Глеб кричал им:

— Бросьте оружие! Я не трону вас.

Но они молчали, будто не понимали его, и не бросали мечей.

Коридор был узок. Волк и Щелкун здесь могли бы сдержать и тысячу храбрых воинов, равно как и те двое дружинников, укрепившись сердцем, могли бы с легкостью остановить великана Глеба.

В каком-то углу, не то нише, Глеб заметил — мелькнула тень. Глеб присмотрелся: на крохотной скамеечке у узкого, заложенного поленом окна-бойницы сидел старик. Он глядел на Глеба помертвевшими от ужаса глазами.

Глеб выбил ногой полено из бойницы. Сразу стало светлее.

Старик не двигался. Можно было подумать, что он умер.

Тронув его за плечо, Глеб спросил:

— Мстислав там? — он показал вперед по коридору, где стояли, тяжело дыша, два дружинника. — Я правильно иду?

Старик закрыл глаза и не ответил. Козлиная жиденькая бородка его мелко-мелко дрожала.

Глеб пошел вперед по коридору. Дружинники пятились, не поднимая больше мечей; потом они скользнули в другую нишу и остались там. Глеб, взглянув на них спокойно, прошел мимо.

Перед ним была дверь — небольшая, в рост человека, обитая крест-накрест полосами железа. Глеб попробовал толкнуть дверь ногой. Она оказалась запертой. Тогда Глеб навалился плечом. Дверь даже не скрипнула.

Глеб крикнул:

— Мстислав! Неужели ты прячешься?

Из-за двери не было ответа.

Глеб засмеялся:

— Старый Владимир очень огорчится, когда узнает, что сын его прятался, как женщина.

И он посильнее ударил секирой в дверь. Тяжелое лезвие перерубило одну из железных полос и впилось в древесину.

Глеб ударил и второй раз, и третий… Шум битвы позади него не стихал. Волк и Щелкун все еще сдерживали дружину где-то в начале коридора.

Глеб продолжал насмехаться:

— Мстислав, стыдись! Неужто ты лишь перед безоружным стариком герой?

Не было ответа. И крепка была дверь.

— Мстислав, ты искал меня! Вот я пришел! А ты заперся…

Глеб, широко размахиваясь, кромсал дверь. Одна за другой отскакивали перерубленные железные полосы, сыпалась на пол щепа, выскакивали дубовые клепки. Глеб уже видел через дыры часть трапезной, видел стол, подпирающий дверь изнутри. Вот он выломал еще одну доску и заметил наконец Мстислава и Святополка. Те, оглядываясь на дверь, пытались открыть окно во двор. Но окно это, возможно, никогда не открывали, и, сколько князь и киевлянин ни тянули за ручку, у них ничего не получалось.

Глеб смеялся и говорил обидные речи:

— Я думал, ты князь! А ты, как последний безродный челядин, убегаешь от боя.

Мстислав и Святополк помогали себе мечами: остриями клинков они поддевали раму. Однако древесина обламывалась, а рама и не думала открываться.

Тем временем Глеб все выбивал из двери доску за доской. Вот он уже просунул в дыру руку и сбросил засов.

Князь в испуге оглянулся и, оставив раму, изо всех сил ударил мечом по окну. С громким звоном рассыпались и полетели вниз разноцветные венецианские стеклышки.

Глянув на пустой двор, Мстислав возопил:

— Эй, кто-нибудь! Тащите лестницу…

Глеб, отталкивая ногой дубовый стол, слышал, что князю ответили какие-то женские голоса.

Мстислав глядел вниз свинцовыми злыми глазами, а девки-челядинки метались по двору в поисках большой лестницы.

— Живее! Живее!.. — поторапливал их и Святополк.

Когда князь и киевлянин в очередной раз оглянулись, Глеб уже стоял перед ними. Секира его — большая, окровавленная, выщербленная — была страшна. Мстислав и Святополк не в силах были отвести от этой секиры испуганных глаз; они как будто были заворожены секирой.