Секира и меч - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Михайлович Зайцев cтр.№ 14

Так, в раздумьях, Глеб и не заметил, как пришел к избушке.

На прежнем месте лежал мертвый Милий. Но уже издали Глеб увидел, что руки и лицо у него обгрызены. Это постарались лисицы. У лисиц тоже был голод.

Глеб оттащил Милия в орешник и бросил рядом с его побратимом.

Когда Глеб вышел из орешника, налетел порывом ветерок. И опять подала голос секира. Глеб погладил холодное, остро отточенное лезвие:

— Подожди! Скоро уже праздник…

Постояв немного, послушав шум ветерка в вершинах деревьев, послушав голоса птиц, Глеб вошел в избушку — совсем небольшую. В этой избушке могли улечься на полу от силы десять человек. Сработана избушка была крепко: стояла на дубовых плахах, дверь и косяки тоже были из дуба. Оконце — маленькое, головы не просунуть. В такое не влезет медведь, не влезет и человек. Крыша — слабое место; потолок и скаты — из березовых жердей.

В избушке Глеб нашел невысокое ложе у глухой стены — ложе, забросанное волчьими шкурами. Под оконцем стоял стол — грубая столешница на козлах. Над столом торчала из стены лучина.

Осмотревшись, Глеб довольно хмыкнул и прилег на ложе. Секиру положил себе под руку у стены.

Некоторое время он лежал и глядел на оконце, затянутое бычьим пузырем. Сквозь этот пузырь едва пробивался мутный свет. Через открытую дверь слышалось пение птиц.

Глеб засыпал. Давали себя знать прошлые бессонные ночи. Рука его покоилась на секире.

— Подожди, скоро уже… — обронил Глеб, засыпая.

…Ему снилась бескрайняя степь — такая, какую любил его отец. Под ярким солнцем серебристо блестел ковыль. А Глеб был соколом. Он легко, играючись поднимался под самые небеса и обозревал оттуда просторы. Так радостно было на сердце!.. Далеко-далеко Глеб увидел холм. А на холме что-то белело… Взмахнув крыльями, Глеб в мгновение ока оказался над самым холмом. И увидел: там на камне сидел отец в белой льняной рубахе. Отец пел песню. Это очень удивило Глеба-сокола, ибо он никогда не слышал, чтобы отец пел. Глеб кружил над холмом. Голос отца был высок и чист. Но не выходила у него песня.

В песне славил Аскольд чьи-то подвиги, но когда доходило до имени героя, певец обрывал песню и печально смотрел вдаль. Потом принимался петь снова… Соколу было жаль Аскольда. Сокол готов был признаться: «Я твой сын!» Но сокол не умел говорить… Старый Аскольд пел. У него было мужественное лицо, но какое-то очень уж старое — не такое, как при жизни!.. Сокол вздрогнул: «А что? Аскольд уже умер?..» Лицо у Аскольда было будто вылепленное из воска. Глаза горели углями в глубоких глазницах, высокий лоб изрезали морщины. Аскольду было двести или триста лет. За долгую жизнь он познал так много, что сам уж мог быть вершителем судеб… Он пел высоким голосом, а сокол спешил услышать имя — имя того героя, в честь которого была сложена песнь. Сокол думал, что прозвучит сейчас светлое имя Аскольда. Потом приходили сомнения: соколу казалось, что рядом с именем отца должно прозвучать имя бога Волота. И очень удивился сокол в небесах, когда вдруг услышал имя Глеба, имя Воина… «Кто это?» — крикнул сокол и взмыл в небеса. А Аскольд ему не ответил. Сокол посмотрел вниз и не увидел на холме отца. Там в высокой траве лежала и сверкала в солнечных лучах грозная секира. Степной ветерок расчесывал ковыль. Секира пела заунывно. Сокол с быстротою молнии пролетел над ней и услышал слова ее песни: «Опускайся на землю, душа! Пришел праздник… праздник пришел…».

Глеб проснулся от того, что ему приснилось, будто верная секира вдруг подрезала ему, соколу, крыло. Глеб вздрогнул, открыл глаза. Вокруг было темным-темно. В правой руке саднило. Глеб догадался, что оцарапал о секиру руку.

Тут он вспомнил, что лежит в охотничьей избушке и что вот-вот должны прийти «гости» к Милию на пир. А он, Глеб, должен их достойным образом встретить. Глеб подумал, что «гости» уже возможно и пришли, — не напрасно же его разбудила секира.

Было очень темно. Глеб едва разглядел в проеме двери две-три звезды. Видно, небо было затянуто облаками. И было очень тихо. Необыкновенно тихо. И это настораживало! Тишина так и вползала в избушку. Тишина эта была злая.

Глеб представил, как со всех сторон к избушке подкрадываются побратимы Милия, княжьи люди, княжьи цепные псы, убившие старых Аскольда и Апраксию. И приподнялся на локтях, всмотрелся в темноту.

Глеб подумал, что княжьи псы должны именно подкрадываться. Они уже заподозрили неладное. Они видели Глеба на лошади Милия, они поняли, что вызов им уже брошен. И насторожились. Они думают теперь над каждым своим шагом.

Глебу почудилось, что в том месте, где днем горел костер, промелькнула неясная тень. Потом ближе к избушке под чьей-то неосторожной ногой тихонько треснула сухая веточка… Глеб в темноте покачал головой. Подхватив секиру, он встал на ложе, нащупал настил потолка и, отодвинув несколько жердин, подтянулся, взобрался на чердак. А березовые жерди положил на место. При этом не произвел ни шороха. Отойдя в угол, замер.

Но «гостей» Глебу пришлось ждать еще долго. Князю Мстиславу, должно быть, служили очень осторожные люди… Они уже были здесь. Глеб чувствовал их. Глеб даже слышал исходящий от них запах конского пота. Они — шесть или семь человек — стояли возле самой избушки. Наверное, совещались. Они тоже не доверяли тишине и темноте; они подозревали, что Глеб — отчаянный воин — сторожит их в избушке. И не ошибались…

Вдруг с громким стуком в избушку влетел какой-то предмет — полено или камень. Предмет ударил в стену и покатился по полу. Глеб даже не вздрогнул на чердаке, он как будто и не дышал. Глеб умел скрадывать зверя, умел и прятаться от людей. Последние годы только тем и занимался, что водил княжьих дружинников за нос.

Побратимы, замершие в напряжении возле входа в избушку, вздохнули облегченно. Они полагали, что если бы кто-то в избушке их поджидал, то уж непременно выскочил бы сейчас наружу… Однако входить еще опасались.

Глеб слышал: они пощелкали огнивом. Еле слышно потянуло дымком ветошки…

И поляну, и открытую дверь озарило пламя. Тут же внутрь избушки влетел пылающий факел. Несколько воинов с громкими злыми криками, с обнаженными мечами в руках вломились в дверь вслед за факелом. И остановились, озираясь, щурясь в свете огня. Глеб хорошо видел их через щели в настиле…

Кто-то поднял с пола факел, сбил ногой огонь со стены — это брызнула с факела горящая смола.

Один из воинов сказал:

— Его нет здесь!..

— Я так и думал, — ответил другой. — Не безумный же он… Сидеть здесь, зная, что мы придем!..

— От него всего можно ожидать, — заметил еще кто-то. — Хитер очень. Я не встречал хитрее. И отчаянный!.. Прямо сейчас может в избушку ворваться…

Их было семеро. Они все оглянулись на дверь. Глеб видел сверху, как двое или трое зябко передернули плечами. Опять принялись оглядывать избушку изнутри: посмотрели под стол, под ложе, устланное шкурами, ткнули мечом в кучу каких-то тряпок в углу. Кто-то блуждающим тревожным взглядом пробежал по потолку.