Калигула - читать онлайн книгу. Автор: Зигфрид Обермайер cтр.№ 154

Уже несколько недель император звал к столу только тех, кого считал абсолютно безобидными, а ими были прежде всего поэты и возничие.

Сегодня напротив него сидел Клавдий Цезарь, которого доставили с загородной виллы, чтобы продемонстрировать согласие и единство в императорской семье. С тех пор как Ливилла и Агриппина отправились в ссылку, она состояла только из Калигулы, Цезонии и Клавдия.

В начале обеда император приказал явиться Каллисту. Калигула показал рукой в зал.

— Мне кажется, некоторые места остались пустыми. Возьми двух писарей и сверь списки приглашенных с присутствующими. А потом перепиши всех, кого нет. Эти имена мне особенно любопытно узнать…

«И я знаю почему», — подумал Каллист, прикидывая, как бы затянуть с выполнением поручения.

Прежде чем внесли первые блюда, Калигула уже выпил несколько кубков вина, что только усилило его тревогу.

— Император, ты хотел открыть примирительный обед короткой речью, — напомнил Каллист.

Когда дело касалось выступлений, Калигула чувствовал себя уверенно, поскольку считал себя лучшим оратором эпохи. Но сегодня он забыл подготовиться, а кроме того, вино уже ударило в голову.

Мысли его роились, как пчелы в улье, и привести их в порядок было тяжело.

Император встал, и тут же наступила тишина. Один из гостей опрокинул кубок с вином, который со звоном покатился по мраморному полу.

— Схватить! — крикнул Калигула. — Это оскорбление величия! Схватить и заковать в железо — пригодится на следующих играх!

Германцы вывели несчастного. Теперь воцарилась такая тишина, что было слышно биение сердец.

— Я решил проявить милость и отпраздновать с вами, патрициями и сенаторами Рима, примирение.

Калигула остановился, выпил еще глоток вина и мрачно посмотрел на опущенные головы и неподвижные лица. Как он их всех ненавидел!

— Но примирение не любой ценой! Я знаю, что половина из вас скорее желает видеть меня мертвым, чем сидящим за этим столом, и скоро выясню, кто принадлежит к ней. Возможно, это послужило бы примирению, если бы мои враги сознались добровольно. Тогда бы я проявил милость и просто прогнал их из Рима. Кто хочет воспользоваться предложением, прошу.

Калигула обвел присутствующих холодными, неподвижными глазами, заглядывая при этом каждому в лицо — эту способность он приобрел благодаря долгим тренировкам. Но старался император напрасно, поскольку многие просто опустили головы.

«Может быть, это худшие? — раздумывал Гай Цезарь. — Они не хотят, чтобы я определил по глазам, у кого нечиста совесть. А вдруг те, кто встретил мой взгляд, сделали так, чтобы обмануть, разыграть невиновность? От этого можно прийти в отчаяние!»

Калигула отвел взгляд. Он почти физически ощутил, как ненависть, жажда мести и страх хлынули на него из зала. Принцепсу понадобились все силы, чтобы подавить желание их всех, без разбору, женщин и мужчин, старых и молодых, схватить и тут же обезглавить.

— Значит, никто не хочет сознаться… Что ж, я так и думал…

Валерий Азиатик, который по-прежнему считался другом Калигулы и сидел ближе всех к нему, встал.

— Позволь мне сказать, император. Я думаю, что у тебя просто нет врагов. Мы все сидим здесь, наслаждаемся твоим гостеприимством, благодарные за оказанную нам честь… Меня обижает, когда ты предполагаешь, что половина из нас — предатели. Разве мы давали повод для таких упреков?

Калигула попытался успокоиться.

— Да-да, я знаю тебя, Азиатик… Ты всегда был на моей стороне. Но почему ты говоришь за других? Ты им доверяешь?

— Некоторым, да…

— Вот именно! — воскликнул император. — Некоторым и я доверяю. Но те многие, которых я не знаю или знаю плохо?

— Но подозрительность должна иметь границы, — сдержанно сказал Азиатик.

Калигула зло рассмеялся.

— Если бы я думал, как ты, меня давно уже не было бы в живых.

Херея, который вместе с Сабином стоял неподалеку от императора, размышлял во время этого разговора, принесет ли удачу неожиданный удар. При этом он оставался абсолютно спокойным — сердце билось ровно. Император возлежал за своим столом, а перед ним стояли германцы с мечами наготове. К столу можно было броситься бегом или подойти не спеша, как будто желал сообщить что-то важное. Или еще лучше — наклониться к Клавдию, будто новость предназначена для него. Потом молниеносно вытащить меч и попытаться нанести удар через стол. В тот же момент его растерзают охранники, и возможности ударить еще раз, для верности, не будет. Херея отбросил эту мысль. Глупо так поступать, не говоря уже о том, что германцы по приказу Калигулы устроят среди гостей кровавое побоище. Нет, подходящий момент еще не наступил.

Похожие мысли занимали Корнелия Сабина, которого Клеменс разместил поблизости от Хереи на тот случай, если ему понадобится поддержка.

Сам Клеменс между тем возносил молитвы к Марсу, чтобы тот уберег трибунов от соблазна напасть на Калигулу, поскольку место это не подходило для запланированного покушения. Самым страшным из всех возможных вариантов был бы неудачный удар.

Император жестом велел Азиатику замолчать. Начали вносить блюда, красные и белые вина пенились в кубках. Чем дольше продолжалось торжество, тем меньше воды гости добавляли в вино, которое потихоньку освобождало от напряжения скованные страхом тела, прогоняло вечно витающий в присутствии Калигулы призрак смерти.

Каллист выполнил поручение и установил, что из четырехсот десяти приглашенных не явились пятьдесят два. Восемнадцать прислали представителей с извинениями, а вот причины отсутствия других предстояло еще выяснить.

В то время как гости ели и пили, раздались звуки фанфар, требуя внимания. Вперед вышел распорядитель и возвестил, что император приготовил для них сюрприз — выступление трибуна своей личной охраны.

Между столами засуетились рабы, посыпая проходы песком. Затем раздалась глухая барабанная дробь, и в зал ввели десять человек, закованных в тяжелые цепи. Они образовали полукруг и опустились на колени. Распорядитель объявил:

— Трибун Фризий заявляет, что готов обезглавить всех в течение трех минут, причем каждого — одним ударом. Кто сомневается, может делать ставки против него.

Распорядитель достал грифельную доску и выжидательно посмотрел в зал.

— Тысяча сестерциев против!

— Пятьсот сестерциев против!

Калигула подал знак, и распорядитель возвестил:

— Пятьдесят тысяч сестерциев за Фризия!

Большинство делали ставки против Дания — просто для того, чтобы его позлить. Огромный рыжеволосый Фризий был повсюду печально известен и всем ненавистен.

Когда ставки были сделаны, вперед вышел Фризий и нарочито медленно снял шлем и панцирь. Маленькие глазки злобно поблескивали из-под низкого лба, когда Фризий поднял тяжелый, длинный меч, а раб перевернул песочные часы.