Юность воина - читать онлайн книгу. Автор: Марик Лернер cтр.№ 99

Олаф заржал, и даже в толпе кое-кто усмехнулся.

— Потому что прав твой сын. Нет больше лорда Витри, а я как был главным ловчим, таким и остался. Всем понятно? — взревел он, обращаясь к людям.

Невнятное бурчание стало ответом.

— Вот пусть и защищает, раз заявился, — взвизгнул женский голос на имперском с гортанным акцентом. Явно сознательно кричала для всех, а не ради деревенских.

Толпа взревела, но не угрожающе, а с надеждой и страхом. Послышались еще крики, но понять, что к чему, было решительно невозможно. Уж очень коверкали язык и жутко произносили знакомые слова, да еще несколько человек одновременно.

— Помилосердствуй, защитник сирых и обиженных, — заголосил староста, будто по сигналу, исключительно плаксивым тоном, — руби мне голову, только спаси род мой и людей прочих от погибели жуткой неминучей!

— Ну дает, — изумленно произнес кто-то из воинов за спиной у Блора.

— Это ты так по поводу налогов трясешься? — изумился Энунд.

Из толпы опять закричали нечто невнятно-просительное. Еще и женщины заплакали, как умеют рыдать профессиональные рыдальщицы на похоронах. Ловчего аж перекосило.

— Говорить станем в доме и без баб, — отрезал он. — Старосты с сыном достаточно. Остальные пусть делом займутся. Чего неясного? — хмуро спросил, обводя нахмуренным взором толпу.

Избы здешних крестьян уже перестали поражать Блора. Он и раньше их наблюдал вблизи, все-таки сам проживал в одной достаточно долго до Храма, но ребенок о таких вещах не задумывается. Для него все вокруг нормальное и сравнивать особо не с чем, разве с чуть худшими по обстановке и размерам соседскими. Кто давно проживал, так целые хоромины в два этажа отгрохал, с домами на юге никакого сравнения. Насмотрелся. Нищета там натуральная. Правильно говорят — в метрополии простой народ хуже окраин существует.

Здешние и питались много обильнее. В самых обычных домах угощали тремя или четырьмя блюдами. И не потому что могут егеря остаться недовольными и отберут заготовленное на зиму. Условия аренды четко фиксировались. В хартиях обстоятельно определялись права и обязанности сторон, точное количество и качество («хорошее, чистое зерно») поставлявшихся ими господину продуктов, сроки поставки, а также срок, на который заключался договор аренды.

Обычно он заключался на десять лет, но в самой формуле предусматривалась возможность его продления на новый срок, «если в течение всего срока лет крестьянин пробудет примерным хозяином, которому не будет сделано каких-либо замечаний». Обязательно оговаривалась стандартная вещь: «Излишнего с крестьян ничего не требовать и убытков с дополнительными налогами не чинить».

За Длинным морем в деревне считали мясом по преимуществу засоленную свинину, а пшеница в основном была предназначена для продажи, ее отправляли в города или морем в другие страны. Крестьяне довольствовались ячменем (похлебки, лепешки и низкосортный «хлеб») и овощами.

Не то здесь. Не питаться свежим мясо трижды в неделю, когда под боком лес, — признак нищеты и скудости. На огороде растут картошка, капуста, огурцы, помидоры, лук, чеснок, фасоль, тыквы, дыни, щавель, укроп, горох. Во дворе ходят куры, утки, гуси, в хлеву свиньи. Конечно, пшеница растет хуже, зато нет проблем с более устойчивой к холодам рожью.

Мясная пища, состоявшая из говядины и телятины, домашней птицы и дичи, а также рыбы, входила в будничный стол обычного крестьянина на севере постоянно, овощи и молочные продукты в неограниченном количестве. Они даже были одеты много лучше южан. При развитии скотоводства и значительных посевах льна и пеньки самодельная одежда старожилов не шла ни в какое сравнение. Здесь все-таки морозы случаются, и одеваться излишне скудно просто опасно для здоровья.

Вот что приходилось привозить с далекого юга — это оливковое масло. Многим в первые годы приходилось тяжело без привычной пищи и освещения. Затем привыкали. Естественно, кто сумел приспособиться и вытянуть наиболее трудные годы. Животные жиры или сливочное масло с успехом подменяло с течением лет оливковое. Пищевые привычки менялись, а дети и вовсе не знали другой жизни.

— Семеро? — переспросил недоверчиво ловчий через четверть часа, выслушав старосту.

Несмотря на постоянное эканье, тот вполне толково изложил суть проблемы. В деревне начали исчезать люди. И не раз, и не два. Все в короткий срок и без малейшего следа. На попавших под лапу медведю непохоже абсолютно. Останки не обнаружились, да и в последнее время все настороже. Уже неделю чуть ли от домов не отходят, а двое пропали с концами.

— Человек это, — заверял Мадач многословно, с бесконечными повторениями, — мобыть, и не один. Убивец!

— А не девок ли соседи воруют?

— Ну была одна. Всего одна. А окромя три бабы в возрасте, два мальчишки и взрослый мужик. Кузнец наш. Плечи во, — он показал, шириной с дверной проем, — руки оглобли. Его и на цепь не посадишь — порвет.

— А ты что думаешь?

— Не берут след собаки, — ответил Ласло, — до воды доходят — и все.

— В одно место?

— Ну до озера.

— Так, может, утопли? — крякнув от собственного странного предположения, воскликнул Энунд. Ну конечно. Семеро и почти одновременно. А до того ни разу.

— Лодки все на месте, — заверил староста. — Мы уж и сторожить стали по ночам.

— И?

— Вот тогда кузнец и исчез, — объяснил Ласло. — Человек это, не зверь.

— А людям такое зачем? Ну украсть, продать пленного подальше — это я понимаю. Вот и бабы с детишками подходящая цель. А кузнец ваш на дороге попался. Зарезал неудачника — и вся недолга. Свой и пырнул ножиком. Незнакомого не подпустил бы. Поднял бы крик.

— Людоловы пришли бы толпой. А двое-трое не стали бы столь долго у деревни болтаться. И следы! Нет следов! Ничего нет! Трупа и то нет!

— Говорят, в Рогачеве видели волка с человеческой головой, — почти весело сообщил Олаф. — А в Приступине медведь заявился и начал баять человеческим голосом про глад и хмарь. О смуте грядущей много рассуждал.

— В другое время и я бы посмеялся, — угрюмо сказал Ласло. — У тебя бы соседей скрали — в момент жену с детьми в подпол бы запихал.

— Мои дети вырастут воинами, — пренебрежительно ответил тот, — а здесь трусостью смердит за лигу.

— А ты отработай дань-то нашу да жалованье во славу хозяйки, — сжимая немаленьких размеров кулаки, посоветовал сын старосты.

— Я для начала…

— Молчать! — зарычал Энунд. — Не ко времени ссориться. Слушай, они из родичей? Может, ссора была и мстит кто?

— Нет, все из разных семей, — заверил староста.

— Не было ничего такого. Мы уж думали. Много думали. Чужак это.

— Случается, и человек как зверь становится, — пробурчал Энунд. — Крови алчет да мучить любит, но чтобы совсем без следка… Поищем и найдем. Всегда остается хоть что-то. Псы не берут след, твой зверюга сумеет?