Дикие пчелы - читать онлайн книгу. Автор: Иван Басаргин cтр.№ 72

– Дядь Макар, а все говорят, что самый опасный зверь – рысь.

– Страшнее кошки зверя нет, – хохотнул Макар. – В тайге нет неопасных зверей. Все чуть да опасны. Меня один раз чуть дикой козел не забодал. Стрелял я в него, заднюю ногу пулей перебил – козел убегать. Я за ним, догнал. Не стал патроны тратить, схватил за рог, дело по осени было, а второй рукой нож достаю, ружье в сторону поставил, а он как двинет меня под дых, я и сел на зад. Нож в сторону, обеими руками ухватился за рога. Козел прет на меня рогами, а они острющие – вот-вот всадит мне их в шею. Сидя-то не могу свалить козла набок. Начал звать на помощь друга. Услышал. Бежит. Прибежал он, в упор выстрелил в козла. А я упал на траву и отдышаться не могу. Значит, и козел страшен, коль без ума к нему подходить. А рысь и того больше. Затаится на дереве, смешается с листвой – попробуй заметь. Но ты охотник и должен заметить. Глаз надыть с детства набивать на такое, не то беда. Сиганет на спину – и пропал. В тайге главное – не ходить одному: упал ли, ногу подвернул, особливо зимой, тоже сгинешь, а там зверь навалится, и помочь некому.

– А почему вы один ходите?

– А потому что нет единомышленника. А разве можно ходить с человеком, ежли у него думка в голове другая… Вот вы дорастете до охотников, ходите только парами. В ваши годы еще можно друга обрести. Ну а теперь марш по домам. Скопом пять верст да под охраной Бурана быстро отмашете. Кто шибко боится, может у меня ночевать, – хитро улыбнулся Макар.

Но после такого урока даже Семка Шишканов, пяти лет от роду, смело пошел вперед. Буран рядом, он точно выполнит наказ Макара и проводит детей до Ивайловки…

Так и жил Макар, не для себя, а для детей. Чаще стали забегать и взрослые. Наговоры Кузихи не прошли даром. Но можно ли верить этой гадине, если Макар стал помогать тем, кто живет в бедности? Если он ловец душ людских, то опять же не говорит людям, что, мол, не верьте в бога, грешите. Наоборот, учит детей добру, взрослым о том же говорит.

Но видел Макар, что люди на подходе к пасеке подолгу крестились, шептали молитвы, потом уж шли к его домику: отвели, мол, дьявольское наваждение. Он же угощал гостей медовухой, а тем, кто помогал качать мед, наливал полные туески меду, каких бы они размеров ни были. Транжирил мед, как говорил Хомин, деньгу шальную пускал на ветер.

Буран тоже радостно встречал гостей. Не лаял на людей. Макара спрашивали:

– А пошто он не лает?

– Хозяин не лает, чего же ему лаять. Пес умный, врага не пропустит, да и потом с ним можно словом обмолвиться, – усмехался, видя, как от последних слов ежились гости. Знал: оговорен он в народе, да так, что и врагу не пожелаешь. Людская молва страшна. Народ может горы срыть, построить новую Вавилонскую башню, но может из человека сделать букашку, которую легко раздавить тяжелым сапогом. Ведь доброта одного человека, если кругом посеяны зло, жадность, всегда страшит людей. Почему все такие, а Макар совсем не такой? Уж верно – не от дьявола ли это идет? Почему Макар для людей ничего не жалеет, а Хомин работников кормит мясом дохлых коров, Кузьмин продает беднякам прогорклую пшеницу? Не вспоив, не вскормив – врага не наживешь. Хомин стал лютым врагом для Макара. Он спелся с Кузихой, и плетут они несусветчину на доброго человека. А народ дик, верит наговорам, верит диким слухам.

Была зима. Макар много добыл тогда пушнины. Продал ее проезжему скупщику, а деньги роздал беднякам, себе чуть оставил, так, на всякий случай. Узнал про это Хомин, явился, упал на колени, начал обнимать и целовать грязные унты Булавина:

– Макар, милый, не отдавай деньги голытьбе! Лучше мне отдай. Молиться за тебя буду денно и нощно!

Тошно и противно было Макару такое видеть и слышать. Сам гордый, никогда и ни перед кем не склонял головы, а тут увидел человека-червя. Ведь Хомин уже стал первым мужиком в долине, собирался строить паровую мельницу, был слух, что в следующий срок его изберут волостным старостой. Что есть силы пнул Макар Хомина в бороду, закричал:

– Прочь! Я тебе говорил, чтобыть ты ко мне больше не ходил. Злохристовец, с людей три шкуры дерешь, плохо кормишь, скаредничаешь. Уходи! Наши дороги на росстань пошли!

И скрутился клубок, все смешалось и перевилось. Кузиха на каждом перекрестке рассказывала о дьявольских похождениях Макара, о том, как запродал душу Хомин. Хотя Кузиха с Хоминым объединились, даже стали дружны, но когда не было рядом Хомина, оговаривала и его.

– Во, во видели, он ить опять роздал деньги беднякам, души их покупает. Здря кто же будет давать деньги? А? То-то!..

Но как бы там ни было, бедняки брали деньги у Макара, не отказывались от его помощи. Пришел на помощь Макар и Шишканову.

– Твою-то душу не надо покупать, Валерий, но вижу, что дела у тя худы. Пала корова, чем детвору будешь кормить? Прими уж от чиста сердца? А?

– Как-то сумно брать деньги от друга, возьму, но только взаймы.

– Знамо, взаймы, а то как же? Будешь богат – отдашь, нет – на том свете горячими угольками рассчитаемся, ты мне совок подсыплешь для сугрева, ежели быть нам обоим в аду.

Купил Шишканов коня и корову. Жить стало легче. Кузиха тут же записала Шишканова в помощники дьяволу: его душа, мол, давно запродана, теперь уж до конца продал.

Текли годы над тайгой. Кто уже стал богатым, хотел быть еще богаче. Хомин стал первым богачом в долине: построил паровую мельницу в Ивайловке, крупорушку, вершил дела большие и малые. Рвался к власти, но бедные прокатили его на выборах, да и богачи не особенно жаловали этого мужика. На второй срок остался Степан Алексеевич Бережнов. Бедняки все как один голосовали за Бережнова. Да и как не проголосуешь, когда Бережнову все были должны: кто мешок пшеницы, кто десятку. А сверх того перед выборами Бережнов не поскупился на спиртное. Возил по деревням четвертями спирт, бочками медовуху. А Хомин хотел на дурняка вылезти в волостные, ни спирта не поставил, ни с народом не поговорил, думал, что без него волость и дня не проживет. А она жила. Посчитал Хомин себя обиженным и обойденным. Еще злее хапал, богател, рвался в первые мужики не только в Ивайловке, но и в крае, чтобы о нем заговорили, попросили бы сами стать волостным. Загорелось ему обогнать купца Безродного. До Бринеров и Чуркиных ему далеко, а вот Безродного он обгонит.

Но тут как гром средь ясного неба в газете «Русское слово» была напечатана статья о хуторянине Андрее Андреевиче Силове. Будто у него нет только птичьего молока. Первый мужик в крае, который весьма разумно ведет хозяйство.

– Ат черт! – выругался Хомин. – Обошли!

Безродный же предложил ему выгодный извоз. Заложил он в сани двадцать битюгов, «сбегал в Спасск», взял безродновские товары и погнал коней за перевал, чтобы из Божьего Поля съездить к Силову, посмотреть на его образцовое хозяйство, как писала газета.

Силов радушно принял ивайловского богатея. И чего только здесь не увидел Хомин! Господи! Дома кирпичные, конюшни тоже, коровники по немецкому типу построены, пол каменный, каждая корова стоит в стойле, на шею наброшена цепь. Чистота, чище, чем было раньше у Хомина в его доме-развалюхе. Десять телег и все на железном ходу. Двадцать кожаных седел. Жатки-сноповязалки и самосброски. Сенокосилки. Конные грабли. Окучники. Французская мельница. Кузница, а при ней четыре кузнеца. Хомин ходил по этому царству несбыточных мечтаний. Что его паровая мельница? Пшик. Французская куда больше мелет. Правду писали. Сорок работников. Боже, как такую ораву прокормить? Для работников отдельный дом. Все здесь в лад, все в порядке. Спросил: