Ричард Львиное Сердце: Поющий король - читать онлайн книгу. Автор: Александр Сегень cтр.№ 50

— Видать, часто тут случаются землетрясения. Не первую легенду слышим о городе, провалившемся под землю, — сказал Ричард, вспоминая Лутрофорию.

В это мгновенье явился граф Бодуэн де Бетюн с сообщением, которое вмиг заставило всех отдыхающих вскочить на ноги и прервать трапезу. Передовые порядки войска, возглавляемые антиохийским князем Боэмундом Третьим, приплывшим на Кипр в окружении короля Гюи, увидели в отдалении приближающееся войско киприотов, которое, вероятнее всего, ведет обиженный деспот Исаак.

— Все-таки он решил еще раз сразиться со мной! — воскликнул Ричард в восторге. — Я был худшего мнения о нем. Хоть и плохой, а — вояка!

Трубы возгласили боевую тревогу, и привал, раскинувшийся в Тремифуссии, мгновенно стал сворачиваться.

— Ну, — сказал Онфруа, надевая шлем, — кому-то снова тут суждены дрожь, испуг и бегство.

— Могу точно сказать, что не нам, — твердо заявил Робер де Шомон.

Ричард уже спешил на своем Фовеле туда, на передовую, и очень сожалел, что не его меч первым звякнул о меч врага. Битва уже началась на широком холме, на котором, в отличие от лежащей рядом долины Тремифуссии, деревья росли не часто и можно было развернуть сражение. Вскоре сделалось очевидным огромное преимущество крестоносцев перед киприотами. Очевидно, Исаак вновь совершил ошибку, полагая, что Ричард приведет в Фамагусту не столь большую рать, а из Фамагусты на Никосию поведет и того меньшую. Сражение вспыхнуло мгновенно, как только рати сошлись. Без сомнения, сердца киприотов горели страстным желанием наказать наглых пришельцев за все издевательства, которым они их подвергли, в особенности — за позорную торговлю длиной Кипра. Еще в густых рощах Тремифуссии звучали трубы, а на холме уже ломались копья, трещали щиты, звенела сталь мечей, раздавались первые крики и стоны, бешено ржали кони. Вышибив из седла копьем киприота, Ричард врубился в схватку, высоко взмахивая своим Шарлеманем. Для Фовеля это была первая битва, но конь, хоть и храпел, не очень-то растерялся, мало того — он удивил и порадовал Ричарда тем, что несколько раз пытался укусить врага.

В пылу сражения король Англии вдруг увидел и самого деспота. На гнедом коне, укрытом доспехами, Исаак Комнин все ближе подбирался к королю Англии, натягивая тетиву лука и целясь не в кого-нибудь, а именно в него — в Ричарда.

— Меня нельзя так убить! — весело крикнул ему Ричард.

В этот миг стрела была выпущена, короля Англии дернуло в сторону вместе с конем — это конь Генри Ланкастера, теснимого двумя киприотами, резко отпихнул Фовеля крупом, отступая. Стрела просвистела между Ричардом и Ланкастером. Оглянувшись, Ричард увидел другого английского рыцаря — Джона Онриджа, которому стрела вонзилась прямо в сочленение доспехов на правом плече.

— John! Are you blessed? — крикнул ему Ричард, путая французское «blesse» с английским «wounded».

— A little bit! [64] — сквозь боль улыбнулся в ответ Онридж. В следующий миг он свалился с коня, а Ричард, схватив копье у оруженосца Люка, пришпорил Фовеля и ринулся на Исаака, но тот в испуге развернул своего коня и прибегнул к самому позорному бегству. Один из киприотов преградил дорогу королю Львиное Сердце, и мощный ланс Ричарда с лету ударился о грудь самоотверженного смельчака, пробил кольчугу и с треском вошел в плоть, сокрушая ее. Бросив копье и вновь выхватив меч, Ричард пытался пробиться сквозь строй киприотов, чтобы броситься вдогонку за бежавшим деспотом, но, как и в прошлом сражении, это не удалось. Битва продолжалась без вождя киприотов. А еще через небольшой отрезок времени все киприоты бросились бежать с холма, возвышающегося над Тремифуссией. Прав оказался Робер де Шомон — бегство и дрожь достались им, а не крестоносцам.

— Молодец, Фовель, — хвалил Ричард своего рыжего кусаку, — ты первый конь, который поистине может быть назван боевым.

— Ваше величество! — позвал короля рыцарь Гийом де Летанг. — Взгляните!

Он стоял на коленях перед мертвым Онриджем.

— Что?! — воскликнул Ричард. — Джон мертв?

— Да, ваше величество. Рана в плечо оказалась смертельной. Стало быть, стрела, пущенная в вас Исааком и попавшая в Онриджа, отравлена.

— Не зря о коварстве деспота ходят легенды, — молвил Ричард, горюя об одном из лучших своих воинов. — Ну я надену ему на запястья браслеты!

Вместе с печалью об участи Онриджа его вдруг охватила небывалая усталость, он почувствовал сильную боль в груди и горле.

Когда Ричард вернулся в чудесную долину, к Беренгарии, его вовсю колотил озноб.

— Ну вот, и мне досталось дрожи от этой битвы, — шутил он, морщась от громкого пения труб, которые на сей раз возвещали всему миру о новой славной победе короля Львиное Сердце.

На другой день войско Ричарда вступило в Никосию, ворота которой безропотно распахнулись перед победителем. Никого из людей, преданных деспоту, в городе не оставалось. Сам же Исаак с оставшимся, весьма малочисленным, войском, вероятнее всего, отправился на север острова, где располагались его самые крепкие замки — Киренес, Илларионакра, Буфавент, вплоть до замка на мысе Святого Андрея, самой восточной оконечности Кипра.

В Никосии Ричарду был оказан самый пышный прием. Городской димарх Роман предоставил ему наилучший дворец и устроил обильный пир. Все свидетельствовало о том, что и здесь уже никто не верит в способность Исаака удержать власть над островом. Но ничто не радовало Ричарда, ибо весь он был охвачен простудой, горел, пылал, мысли его плыли по раскаленному морю. Он продолжал сидеть за пиршественным столом и пить вино, утратившее для него какой-либо вкус, до тех пор, пока не потерял сознание. Его отнесли в постель, растирали какими-то снадобьями, он просил, чтоб его не мучили, стонал и ждал смерти.

— Беранжера! — бредил он. — В меня попала отравленная стрела. Яд! Я умираю от яда!

— Успокойся, любовь моя! — гладила его мокрое от пота лицо Беренгария. — Никакая стрела в тебя не попадала. Вспомни: она убила Онриджа.

— Быть может, она все же задела меня?

— Нет, не задела. Ты просто переохладился в том целебном источнике, будь он неладен.

— А может, это камень с могилы приемной матери Магомета сводит в могилу меня?

— Глупости! Я же говорю, ты простужен, вот и все.

— Нет, тут что-то не так…

— Все так, все так, родной мой. Пройдет. Поправишься. И очень даже скоро, обещаю тебе.

— Ничего не обещай мне, кроме своей любви.

— Я обожаю тебя, мой самый великий государь на свете!

— Я правда великий?

— Правда.

Потом бред усилился. Ричарду мерещилось, что прыщи ожили, шевелятся, ползут по нему, окутывая все его тело, будто несметная вражеская мощь, гнилая многочисленная рать. И ему нестерпимо стыдно, что Беренгария не уходит, а сидит рядом с ним и видит его позор. Потом и вовсе стало чудиться, будто он сам весь превратился в громадный и гадкий прыщ. И он умолял: