Невская битва. Солнце земли Русской - читать онлайн книгу. Автор: Александр Сегень cтр.№ 28

— Вот и славно, а теперь прошу всех к свадебной каше, — пригласил Ярослав Всеволодович. — Там наши приспешники-повара чего только не наготовили — и гуси, и лебеди, и куры, и голуби, и тетери, и зайцы, и елени… Словом, приглашаем!

Надо ли говорить о том, как в пирной палате столы ломились от яств и напитков. Усадив жениха и невесту на почётное место, по бокам от них сели отцы, и Ярослав сразу же задорно воскликнул:

— А ну-ка, князь Полоцкий, дави их! И с двух сторон стали жать молодых друг к дружке боками, да так крепко, что у тех косточки хрустнули.

— Ну же! — возмутилась Александра.

— А как же! — захохотал Брячислав. — Чтоб меж вами ветер не проскочил.

— Чтоб всю жизнь так-то тесно друг ко дружке жались, — добавил великий князь и первым поднял чару с крепким медом: — Выпьем, гости дорогие, за жениха и невесту, а то ведь скоро они покинут нас, и уж не увидим их до завтра, хе-хе! Ну, сынок мой, береги ее. И желаю тебе, Леско, катиться на этой Саночке всю жизнь да по легкому насту!

И сам доволен остался, какое хорошее слово подвернулось. Жених и невеста, по обычаю, вместо вина должны были потчеваться поцелуем. Они встали и приголубились для первого раза легонько.

— О-о-о! — прокатилось по палате, и пир начался. Не успели осушить по первой хмельной чарке, как Брячислав вторую поднял:

— И ты береги своего мужа, доченька. Лучший сокол тебе достался. И желаю тебе, Саночка, чтобы при этом Леске ты всю жизнь жила так, словно в летнем леске, в коем полным-полно и грибов, и ягод, и всякой живности! А ну-ка, крепче поцелуйтеся!

Для второго раза молодые поцелуй отобрали покрупнее, так что следующий возглас был уже «о-о-о-о-о-о!». И зашевелился пир, шибче пошли в ход закуски, загудели первые одобрительные разговоры. Молодым подали жареного лебедя, которого положено им было не резать, а рвать руками и есть поскорее, покуда не произошел третий, последний застольный поцелуй. И дружка Борис Всеволодович, коему очередь была говорить следующее слово, не спешил поднимать чашу свою, выжидая, покуда жених и невеста подкрепят силы душистой лебедятиной. Но вот уже они стали утирать с губ и рук своих жир, и он позволил себе встать:

— А теперь — за предков наших. За племя святого Владимира Святославича, озарившего Отечество наше светом Православия. За сына его, Ярослава Владимировича, прозванного Мудрым. За внука его, Всеволода Ярославича. За правнука его, Владимира Всеволодовича, прозванного Мономахом. За праправнука его, Юрги Владимировича, прозванного Долгоруким. За прапраправнука его, Всеволода Юрьевича, прозванного Большим Гнездом. За птенца гнезда сего большого — за нашего князя Ярослава, о святом крещении Федора Всеволожа. И за нашего молодого князя, Александра Ярославича. И за всех тех, коим от нынешнего брака родиться суждено Богом, и коих имен мы доселе не знаем, но придет время — узнаем их! И сего ради — неробкого поцелуя!

Жених и невеста встали, чтобы уж более не садиться за свой свадебный стол, и стали целоваться долго и нежно, так долго, что по пирной палате прокатилось «о-о-о-о», очень долгое «о-о-о-о-о-о-о».

— И-эх! — крикнул Александров отрок Савва, когда губы жениха и невесты наконец разъялись. — Пора идти сторожить их!

Ему, как главному Александрову слуге и оруженосцу, предстояло сидеть под дверью супружеской спальни молодоженов до тех пор, покуда Александр не выйдет назавтра оттуда.

Великий князь и князь Полоцкий встали из-за стола и вывели на свободное место детей своих для свадебной пляски. И всё зашевелилось пуще прежнего, загомонило, захлопало в ладоши, выбивая быстрый плясовой лад. И, не ожидая ничьих призывов, Александр Ярославич бодро, будто пускаясь в бой на врага, запел:

Хожу я по горенке — не нахожуся.

О-ой, не нахожуся!

Гляжу я на милую — девка хороша!

О-ой, Саночка-душа!

О-о-очи мои, о-очи,

Очи Александры!

Не даете, очи, из дому мне выйти,

Не даёте, не даёте — всё к себе манёте!

Сам он при этом выступал, приплясывая, перед невестою, которая весело смеялась, готовясь к ответу, и тотчас подхватила:

Хожу я по горенке, не нахожуся.

О-ой, не нахожуся!

Гляжу я на милого — не нагляжуся.

О-ой, не нагляжуся!

Бро-ови мои, бро-ови,

Брови Александровы!

Не даёте, брови, ни о чем помыслить,

Не даёте, не даёте — всю меня берёте!

И сама стала плясать плавно, кружась около своего жениха и в последний раз хлестая вокруг своей длинной и толстой девичьей косой. Недолго косе оставалось быть такою — вскоре Александр расплетет ее, а завтра утром уже станут заплетать Александре вместо одной две косы, как и положено замужней женщине.

И шумно заплясали все гости, притопывая и прихлопывая, посвистывая и покрикивая, хмель зашевелился в головах и душах, у всех настало то радостное первохмельное мгновенье, когда на сердце — солнечное майское утро. И громко все замычали свое «о-о-о-о!», когда посаженые отец и мать сперва увели невесту, а после, дав жениху поплясать еще немного с друзьями детства и юности, туда же спровадили и его, сердечного. Великий князь шел за сыном следом, подталкивая его в спину и приговаривая:

— Но пошел! Давай-дава-ай! Но, милый! Да чтобы шагом-шагом, а потом рысью-рысью, а после метью-метью [60] , а уж потом — во всю прыть!

Довел до самых дверей спальни, и тут отрок Савва перегородил ему путь:

— Эт-т-то куда! Не положено! К молодой царице токмо молодого царя пускать дозволяется! Ступай себе, великий княже, пируй с Богом. Коли надобно будет — позовем.

И закрылись двери Александровой неженатой юности. Там, скрытый от всех глаз, оставшись наедине со своей невестою, станет он расплетать ее девичью косу.

Делать нечего — приходилось возвращаться в пирную палату, где веселье шло уже не шагом-шагом, а рысью-рысью, готовое перейти на меть-меть… И был пир долог, до самого часа ночного. Сменялись блюда с яствами, сменялись вина, сменялись песни — то весело-весело-весело, а то вдруг для разнообразия грустную затянут. Плясали тако же — то буйно, лихо, до отшибания каблуков, а то величаво, чинной поступью походят-походят, да и опять к столу за новой чарою. И пили-пили, поднимая одну за другой здравицы.

Вспомнили про Меркурия — а где же он? Отчего до сих пор не явился на пир? Оказывается, отбыл епископ Смоленский.

— Как отбыл? Куда?

— В Киев подался. «Ныне отпущаеши, владыко…» — молвил и уехал. Сказывал, что после того, как он Александра обвенчал и увидел, теперь может спокойно к смерти приуготовиться. Мол, есть у Руси заступник.

— Ай-ай-ай! — качал хмельною головой Ярослав Всеволодович. — Увидел, стало быть, в ясноглазике моем заступника! Да как же нам еще раз не поднять кубки наши за епископа Меркурия? Дай Бог ему здравия, а коль наметил умирать — блаженного успения и доброго ответа на судище Христовом.