Сказание о Старом Урале - читать онлайн книгу. Автор: Павел Северный cтр.№ 33

– Чать, колодцы глубокие?

– И не говори. А ты не видал, что ли?

– Нет.

– Пойдем, покажу. Коль пришел, надо все повидать.

Мужик подкинул в яму несколько поленьев и повел Иванка по тропке, густо присыпанной солью. По ней от колодцев носили в варницы рассол.

На берегах ближнего озера, как у всякой воды, сидели мальчики с удочками. Поодаль, под навесами из еловых жердей, находились срубы трех колодцев. В черную глубь сруба спускались две деревянные трубы, задубелые, как будто вымазанные дегтем.

– Почто две-то?

– А как же? По этой под землю воду накачиваем из озера. Вода в земле соль разводит, а из второй рассол в обрат выкачиваем.

– Ловко!

– На погляд вроде просто. А уж каково эти колодцы ладить – беда! Тут, парень, без смекалки не берись. Смекалка для русского человека – струна его жизни. Русь смекалкой живет. Моему слову верь.

Мужик крикнул удившим ребятам:

– Какую приманку карась нынче берет, бесенята?

– На мух ловим, дядя Анисим! После закату они на мух больно охочи.

– На уху позовете?

– Да мы их станем коптить в варницах.

– Тогда ко мне приходите. Вот, уж все рыбацкие причуды сызмальства познали! Ведь и тут опять смекалка!

– А лари возле колодцев для какой надобности? – спросил Иванко.

– Сперва сюда, в лари, выкачанный из-под земли рассол сливаем, а уж из них бадейками в чрёны носим. Далеконько! Да вот теперь хозяйка Катерина нам облегчение сделала, дай ей бог здоровья. На дальние варницы стали рассол лошадьми возить. Хозяйка у нас с понятием. Для нее работный люд все же не скот.

– Сейчас рассол не качают?

– Нет. С вечера колодцы водой заправляют, а к утру в них рассол до потребного разжижения доходит... Так ты у нас по плотницкому ремеслу пойдешь? Небось стены городить?

– Не угадал. Ладьи да струги мастерить.

– Ишь ты! А с виду будто приказчик показался.

– Это меня Досифей эдак обрядил.

– Досифей? Неужели он в Кергедане?

– Вместе приплыли на хозяйском струге.

– Досифея мне надо беспременно повидать. Он – моя заступа. С виду будто монах, а на деле разве поймешь! Ты, Иван, за него держись, в обиду не даст. А теперь не обессудь, пойду в варницы. Мне завтра соль из чрёнов сгребать... Наведайся когда, на досуге.

Бывший царский воевода боярин Макарий Голованов сидел в трапезной Семена Строганова. Сам хозяин ходил по горнице из угла в угол и внимательно слушал рассказ гостя.

– Вот и поверил государь навету, будто у меня с королем свейским тайный сговор. Бежал я из Москвы, думал тоже, как многие, через границу, в землю свейскую уйти, да вспомнил о твоем отце. Дружили мы с ним некогда, уважение имели друг к дружке. Брату твоему не открылся, ибо слыхал, будто он иных из нас, ежели маловато с собой добра, выдает в царские руки. К примеру сказать, отняв богатство муромского боярина Василия Стрельникова, к царю его связанным послал, а там немедля голову боярину сняли.

– Про это не знаю, – ответил Семен.

– Не дружишь с братом?

– Не жалуем друг друга. Отцовское богатство братскую дружбу рушит.

– Рад тебя, Семен Аникиевич, в глаза повидать. В Москве тебя за главную строгановскую силу почитают. Как Аника Федорович поживает?

– Поглядишь в Конкоре.

– Может, и позабыл меня? Времени прошло немало!

– Батюшка добра не забывает.

– Но, коли он, как говоришь, уже на покое, я ему не нужен. Может, Семен Аникиевич, ты сам меня помощником возьмешь? Али опасаешься?

– Уже успел я важное дело для тебя надумать, боярин. Советом мне поможешь. Людей мне надо. Да побольше.

– Людей? Я с собой восемьдесят душ привел. И мужики и бабы на подбор. Покамест в лесах хоронятся, моего зова ждут. Добро кое-какое при них. Чай, из Москвы-то не на недельку я уходил. Знаю, не молод, верно, здесь мне и в могилу лечь.

– Семейство твое где, боярин?

– Остался один, как перст. Все в земле. Только бы братец твой меня царю не выдал. Тот погоню пошлет да и на тебя разгневаться может.

– Об этом не тревожься.

– Костромин не донес бы. Или любой соглядатай тайный.

– Этого молодца на Косьву увезу.

– Меня где укроешь?

– Возле батюшки до поры до времени побудешь.

– Великое на этом спасибо... Люди тебе нужны? Так послушай, что скажу. Дай мне своих верных людей. Разошлю их по Руси, и приведут они тебе дельных мужиков. Приустал народ от Иванова правежа.

– За сие обещание тебе низко кланяюсь.

– С этого дня, Семен Аникиевич, считай меня другом своим и помощником до могилы. Лонись, по осени, в Москве брата твоего Якова видел. Отозвал бы ты его сюда, а то на Москве скоро от хмельного сгорит!

– Знаю. Только сам рассуди, можно ли Строгановым на Москве без глаз и ушей остаться?

– Можно. Царь клевете на Строгановых не поверит.

– Кто знает! Поверил же клевете на тебя?

– Я не Строганов. И притом новгородского рода-племени. Царь Московский нас не жалует.

– Не Строганов, говоришь? Чем хуже? Ты, боярин Макарий, тоже целое царство к Руси пришил.

– Пришить-то пришил, это верно, а вот с кромешниками, с Малютой окаянным, не спелся, в ряд шагать не сумел. Да и Годунову, зятю Малютину, поперек дорожки, видать, стал.

– Чем друг другу помешали?

– Сдается мне, что больно высоко Борис Федорович метит.

– Говоришь как-то непонятно.

– Поживем – увидим. Рановато еще догадки строить, только добра я от нонешних приближенных к царю не жду. С горестью об этом речь веду. Зазорно мне, седому, затравленным волком с родных мест бегать да хорониться от клеветы с ликом, нахлестанным кулаком. Тебе спасибо за выручку, чем смогу, тем и поблагодарю.

Семен пристально посмотрел на Голованова.

– Душно в горнице. Пойдем на волю.

В ночной темноте они постояли на крыльце.

– Какая темень, боярин! – тихо сказал Семен. – Оторопь берет, пока на небо взора не кинешь. Звезды на нем яркие, каленые. Всей Руси они светят. Поглядишь – и на сердце легчает. Верю: никогда, боярин Макарий, ни от какой беды не сгинет Русь!

За околицей займища солеваров и кричников в густом пихтаче и сосняке бежит с торопливым говорком речка Студеница. Родится она из лесных ключей и родников. Вода в ней до того холодная, что хлебнешь – сразу зубы заломит.